Константин Бальмонт - Том 3. Стихотворения

Неужели четверть века
Что-нибудь
Для такого человека,
Пред которым дальний путь!
О, неправда! Это шутка.
Разве я работник? Нет!
Я лишь сердцем, вне рассудка,
Жил – как птица, как поэт,
Я по снегу первопутка
Разбросал, смеясь, свой след.
Я порою тоже строю
Скрепы нежного гнезда.
Но всегда лечу мечтою
В неизвестное Туда.
Все же, милых покидая,
Милых в сердце я храню,
Сердцем им не изменяю.
Память – горница златая,
Верь крылатым – и огню!

На старых канатах, изведавших бурю и брызги соленой волны,
Сижу я, гляжу я, а Солнце нисходит на скатах своей вышины,
Одетое в пурпур, в светлейший, чем Тирский, добытый царям, багрянец,
Оно поспешает, в разлитии блесков, дать вечеру пышный конец.

И темные мачты, и серый мой парус, и след по воде от руля,
Облиты гореньем, в пожаре минуты, торопящей бег корабля,
По водам, покрывшим отроги Лемурий и башни былых Атлантид,
Багряное Солнце, в кипении лавы, в сверканьи мгновенья, горит.

Частью-частицей морей и ветров и ночей и рассветов
Стал я в ветрах, вечерах, и морях, и рассветах, и снах.
Сердце у волн и у зорь, в багряницу и в солнце одетых,
Просит ответов, и белою чайкой мелькает в волнах.
Частью-частицей морей, вечеров, и ветров, и закатов
Стал я в морях, и ночах, и ветрах, и закатах златых.
Хочется рифм, и созвучий неверных, ошибкой богатых,
Взлетов и скатов, чтоб лился и бился весь брызжущий стих.

Я с бакланом,
Быстрым, черным,
  По морям лечу.

Я туманом,
Бесповторным,
  Бью уют лучу.

И лучами,
И волною,
  Я пленен равно.

Лишь очами,
Только мною,
  Миру жить дано.

Что пенно мелькает
Над пеной волны?
Что там возникает,
Как быстрые сны?
Летучия рыбки,
Как стаи стрекоз,
Как лепеты скрипки,
Как трепеты грез.

В моем саду цветет дурман,
И амариллис-белладонна.
В нем воздух странно полупьян,
В нем разум мыслит полусонно.
Поет мечтанье многозвонно: –
«Из дальних стран, из дальних стран,
Я к вам пришел, цветы влюбленья,
Мне новолунной ночью дан
Миг чарованья, усыпленья,
Здесь самый воздух точно пенье,
И у деревьев женский стан.
Непрерываемость забвенья!»

Тонкий бисер капелек росистых
На растеньи с множеством кистей.
В небесах лазурно-свеже-чистых
Тихий смех оконченных дождей.

Сердце-уводящая улыбка,
Хризолит ликующий разлит.
И вдали, за садом, чья-то скрипка
О далеких-близких говорит.

Я магей восхвалю на гремучем тамтаме.
  Встрепенулся напев – переклички струя.
Он зовется магей – за горами-морями,
  И агавою – там, где отчизна моя.
Каждый лист – мощный меч, и с двумя остриями,
  И с насечкою игл на черте острия.
Хищный помысл блеснул, весь в иззубренной раме,
  То растенье – напев, а напев это – Я.

От волны к волне вспененной
Перекатный перехват.
  Вечер лунный, тихозвонный,
  В сердце тайный светит клад.

Я внимаю наклоненный
Говорливостям волны.
  Вечер, грезой озаренный,
  Слышит тайну глубины.

Зов доходит заглушенный,
В водных пропастях курган.
  Взрывом прошлым погруженный
  В безграничный Океан.

Многогласный гул сплетенный
В лунном свете внятен мне.
  От потопших – вознесенный,
  От глубинных – к вышине.

Солнце опять утонуло в Океане за влажною далью,
Облака – золотые твердыни, облачка – острова синевы.

Вспыхнули ризы лазури, расцвеченною тают вуалью,
Головни отгоревших пожарищ, и обрывки горящей травы.

Это сгорело пол-мира, и окуталось в мантию тленья,
В Небесах даже смерть по-другому, – кто сгорел, тот мгновенно воскрес.

Пламени Вечери тайной, вся душа в торжестве преломленья,
И дрожат проступившие звезды, в вознесении синих Небес.

Лунно окутанный, Солнцем одетый,
Верю в приметы, и знаю ответы.

Звездно обвенчанный с бездной ночною,
Всюду присутствую, будь же со мною.

Если ты спросишь мечтой тонкострунной,
Путь покажу тебе вольный и лунный.

Если натянешь ты струны сильнее,
Путь тебе дам я лазурного змея.

Будешь на Севере, будешь на Юге,
С Солнцем двусветным, в законченном круге.

Сердцем обнимешь росинку и горы,
Будут твои всеобъятными взоры.

Будь же со мною, крещу я Луною,
В солнечных зорях все тайны открою.

Посмотри, в просторах матовых потухающей зари
Есть жемчужинка, которая засветилась изнутри.
Это – та лампада вечная, неразлучная со мной,
Что горит звездой Вечернею над изогнутой Луной.

Ах, от острого и нежного, тонко-белого Серпа
К дням минувшим означается еле зримая тропа.
Вижу тихую я детскую, луч лампады в пляске снов,
И грядущее мерещится – там – как нитка жемчугов.

Флейты звук, зоревой, голубой,
Так по детскому ласковомалый, –
Барабана глухой перебой, –
Звук литавр, торжествующе-алый, –
Сонно-знойные звуки зурны, –
И дремотность баюканий няни, –
Вы во мне, многозвонные сны,
В золотистом дрожащем тумане.

В сердце дремлет талисман,
Точно дальний ропот Моря, –
Я звездою осиян,
Я живу с Судьбой не споря.

Я внимаю каждый час
Не словам людей случайным,
В сердце слушаю рассказ,
Где сияют тайны тайнам.

Потому среди людей
Я всегда лучом отмечен, –
Полюс мыслей и страстей,
Верный в верном, верным встречен.

Я держу себя на грани
Обольстительных безумий,
В нежно-радужном тумане,
Между волн, в поющем шуме.
В гуле тающих веселий,
Бросив мысль во власть зарницы,
Я в лазурной колыбели,
Я в чертоге Райской птицы.

Когда и правая и левая рука
Чрез волшебство поют на клавишах двуцветных,
И звездною росой обрызгана тоска,
И колокольчики журчат в мечтах рассветных, –

Тогда священна ты, – ты не одна из нас,
А ты как солнца луч в движении тумана,
И голос сердца ты, и листьев ты рассказ,
И в роще дремлющей идущая Диана.

Всего острей поет в тебе одна струна,
Чрез грезу Шумана и зыбкий стон Шопена.
Безумие луны! И вся ты – как луна,
Когда вскипит волна, но падает как пена.

Страстью зачался мир,
Страсть – в ясновиденье глаз,
Страсть – в многозвонности лир,
В страсти – костер для нас!

Страсть – волшебство слепоты,
Не боящейся в пропасть упасть,
Страсть это ждущая ты,
Славьте слепую страсть!