Владимир Набоков - Трагедия господина Морна. Пьесы. Лекции о драме

                                     Посмотри
на короля, он чем-то недоволен…

Как будто тень — тень птицы — пролетела
по ясному, но бледному лицу…
А это кто?

              Позвольте… ваше имя?
Сюда нельзя!

                   Я — иностранец…

                                           Стойте!

Нет… я пройду… я — так. Я — ничего.
Я только сплю…

                      Он пьяный, не пускайте!..

А, новый гость! Сюда, сюда, скорее!
Так счастлив я, что принял бы с улыбкой
и ангела, под траурным горбом
сложенных крыл влачащегося скорбно;
и нищего блестящего лжеца;
и палача, в опрятный свой сюртук
затянутого наглухо… Гость милый,
что ж, подходи!

                        Вы, говорят, король?

Как смеешь ты!..

                       Оставь. Он — иноземец.
Да, я король…

                   Так, так… Приятно мне:
я хорошо вас выдумал…

                                  Молчи,
Эдмин, — занятно. Ты издалека,
туманный гость?

                       Из обиходной яви,
из пасмурной действительности… Сплю…
Все это сон… сон пьяного поэта…
Повторный сон… Однажды вы мне снились:
какой-то бал… какая-то столица…
веселая, морозная… Но только
иначе звались вы…

                          Морн?

                                   Морн. Вот, вот…
Нарядный сон… Но знаете, я рад был
проснуться… Помню, что-то было в нем
неладное. А что — не помню…

                                           Все ли
у вас в стране так говорят… дремотно?

О, нет! У нас в стране нехорошо,
нехорошо… Вот я проснусь — скажу им,
какой король мне грезился прекрасный…

Чудак!

         Но отчего же мне неловко?
Не знаю… Как и в прошлый раз… Мне страшно…
Должно быть, в спальне душно. Отчего-то
страх чувствую… обман… Я постараюсь
проснуться…

                 Стой!.. Куда же ускользнул
мой призрак?.. Стой, вернись…

                                               Держи!

Не вижу…

             Ночь…

                     Мой государь, как можешь
выслушивать…

                    У прежних королей
шуты бывали: говорили правду
хитро, темно, — и короли любили
своих шутов… А у меня вот этот
сомнительный сомнамбул…
                                      Что же вы
притихли, дорогие гости? Пейте
за счастие мое! И ты, Эдмин.
Эй, прояснись! Все пейте! Сердце Вакха —
граненое стекло: в нем кровь и солнце…

Да здравствует король!

                                  Король… король…
В земном глаголе рокотанье грома
небесного… Так! Выпито! Теперь
я подданных порадую: намерен
я завтра же вернуться!

                                  Государь…

Да здравствует король!

                                 …прошу тебя…
врачи…

Довольно! Я сказал, что — завтра!
Назад, назад, — в гробу летучем! Да,
в стальном гробу, на вычисленных крыльях!
И вот еще: вы говорили «сказка»…
А мне смешно… Со мною Бог смеется!
Не знает одураченная чернь,
что скованное в сказочные латы
темно и потно рыцарское тело…

Что говорит король?..

                              …она не знает,
что бедная восточная невеста
едва жива под тяжестью косматой,
но за морем бродяги-трубадуры
о сказочной любови запоют, —
солгут векам, чуть пальцами касаясь
овечьих жил, — и грезой станет грязь!

Что говорит король?

                             Он во хмелю!..

Его глаза безумием сияют!..

Эдмин, налей еще…

                            Уйдем… Мне страшно…

Сон прерванный не может продолжаться,
и царство, плывшее в мечте передо мной,
вдруг оказалось просто на земле
стоящим. Вторглась вдруг реальность. Та,
которая и плоть, и кровь, казалось,
ступала, как эфир прозрачный, вдруг
растопавшись, как грубый великан,
вошла в мой сон, устойчивый, но хрупкий.
Я вижу вкруг меня обломки башен,
которые тянулись к облакам.
Да, сон — всегда обман, все ложь, все ложь.

Она и мне лгала, мой государь.

Кто лгал, Эдмин?

                        Ах, ты о ней?.. Нет, царство
мое обманом было… Сон был ложью.

Эдмин, отдай!.. Как мне еще просить?
Пасть на колени? Хочешь? Ах, Эдмин,
я должен умереть! Я виноват
не перед Ганусом, а перед Богом,
перед тобой, перед самим собою,
перед моим народом! Я дурным
был королем: незримый, без придворных,
обманом правил я… Вся мощь моя
была в моей таинственности… Мудрость
законов? Творчество и радость власти?
Любовь толпы? Да. Но пуста и лжива,
как бледный гаер в лунном балахоне,
душа у властелина! Я являлся
то в маске на престоле, то в гостиной
у щегольской любовницы… Обман!
И бегство — ложь, уловка — слышишь? — труса!
И эта слава только поцелуй
слепого… Разве я король? Король,
убивший девушку? Нет, нет, довольно,
я падаю — в смерть, — в огненную смерть!
Я только факел, брошенный в колодец,
пылающий, кружащийся, летящий,
летящий вниз, навстречу отраженью,
растущему во мраке, как заря…
Молю тебя! Молю тебя! Отдай мне
мой черный пистолет! Молчишь?