Готфрид Герман - Ямбы и эпиграммы неизвестного эллина

Путник, великою скорбью исполни и мысли и сердце,
     Неизъяснимым словам внемля о нашей судьбе:
Оры, порядколюбивые девы, лежим пред тобою,
     Были бессмертными мы — но погубил нас тиран.

Этот клинок не окрашен доселе темною кровью:
     Страшного часа он ждет; ждет он бесстрашной руки.

Вечный закон, на земле неизменный,
                                                   Судьба учредила:
                 То, что имел, потеряв, нечто иное найдешь.
Ныне, расчетливо правилу следуя, многие люди,
     Разом утратив весь стыд, деньги находят тотчас.

Десять дюжин мужей посреди безотрадного моря
     Гибнут. Ты же молчишь;
                        ждешь и бездействуешь ты,
В банях лелея, от битв отдаленных, холеное тело:
Тонет пусть наша ладья —
                                      лишь бы ты сам не глотнул
Лишней воды, свои члены в беспечном покое купая;
     Тонут пусть наши мужи —
                                      лишь бы гордыню сберечь.
Злую вину утаив, говоришь ты: «Она утонула».
     Да, утонула она: сам ты ее потопил!

Волны сомкнул Посидаон,
                           бог синекудрый, над ними,
                 Глубь поглотила их всех; всех поглотил их Аид.

Феб Аполлон светлоликий, разящий метко из лука,
     Чем прогневили тебя люди, что ты им послал
Неизлечимую язву, заразу отвратную, злую,
     Душегубительный мор: гадкою полнит он дух
Гордостью; взгляд пеленой он туманит и гнусную Ату
     В разум вселяет, изгнав здравый рассудок и ум.

………………………………………………………………
     Шаг свой куда ни направь — всюду за нами следит,
Бдящий и ночью, и днем,
                                       как всевидящий, тысячеглазый
Аргус……………………………………………………………………….
……………………………………………
Все мы — ужель до конца будем молчанье хранить?

Может, себя возомнил
                                 он верховным владыкой, Зевесом —
     Кроном его назову, чадо сглотнувшим свое.

Я не из тех, что вечно услаждают слух
Своей хвалой и лирных струн звучанием,
Позорным велеречием. Вот честь моя:
Бесчестных словом метким я преследую.

Полна земля мужами ныне славными:
В домах своих устраивают празднества;
Пусть за дверьми хоть горе всенародное,
Пусть их соседа псы сгрызут до косточки,
Пусть дом невесты обкрадут грабители,
Всё встретят только злобною ухмылкою.

Все врут, что чужеземцы иберийские,
Стекаясь к нам с брегов суровых Фасиса,
Расстроили нам всем благополучие —
Все врут! Испортили мы сами всё.

Пусть речь его груба и неотесанна,
Пусть экзомида вся на нем изорвана
И пахнет потом от труда вседневного —
Будь так! Коль честен труд, коль речь чиста его,
Милей он мужа мне, в душе корыстного,
Пусть даже слогом он подобен Кораксу,
Пусть носит пурпур он и пахнет амброй весь.

Плутов корыстных, казнокрадных хитрецов,
Творящих козни грязные и каверзы,
Мы не караем — право, милосердны мы;
Казним мы старцев за слова правдивые
И мудрецов — как, право, справедливы мы!

Жрецы лжедушные, наветные ханжи
На всех клевещут, указуя жезлами:
На то дает им право не высокий нрав,
А опыт многий собственной растленности.

Ни злых, ни добрых нет — одни забавники,
Им лишь бы пировать да слушать пение,
Да хохотать над всем вокруг без удержу:
Две книги Евлениппа еле одолев,
Тщеславятся ученостью и учат всех,
Как все смешно вокруг без исключения.

Кто неусыпно ворочал папирусы,
О всем забыв, учил науку трудную,
Того не чтим, внемля глаголу праздному,
Витийству слух вверяя дерзоустому
Людей бездумных вовсе и псообразных.

Решил ты править свыше всякого срока?
Иль, может, ты и жить решил, как бог, вечно,
Да юным пребывать и не стареть вовсе,
Искусством ложным приманив к себе Гебу?
Тогда напомню я, что все равно с Мойрой,
Несущей смерть, глухой ко всем мольбам смертных,
Сводить тебе придется наконец счеты.

Не смог такой порядок бы сам Зевс грозный
Создать, чтоб, на горы вершину поднявшись,
В дыре глубокой очутился вдруг странник;
Иль, чтоб в бездонную низринувшись пропасть,
Вдруг оказался на Парнасских вершинах,
Не смог такого бы создать сам Кронион,
А ты такой порядок утвердить взялся.

В горах овеянной туманом Колхиды,
Богатой глубоко в земле добром всяким,
Исенодор, зловещим предаешь Керам
Без счета — воинов ли? Нет, юношей нежных,
Неопытных, чьи щеки пух едва тронул,
Чья рать законная — Кипридово ложе.
Но не тебе, Исенодор, считать мертвых,
Ты знай считаешь в сундуках своих драхмы.

Как Кривоногий пусть мои хромы ямбы,
Низвергнутый самим Кронидом на Лемнос —
Острит он, пламя раздувая, медь в горне,
И в длань ее влагает юношам дерзким;
Так ямбы распаляют им в груди пламень
Влагая в думы остромыслия стрелы.