Морис Дюверже - Политические партии

С помощью этой системы сдержек и противовесов идет постоянная борьба парламентариев и внутренних руководителей, представляющих активистов. Взаимная диспозиция двух групп меняется в зависимости от партий и эпох. По общему правилу, партии со структурой типа лейбористской лучше других противостоят парламентскому влиянию: это, несомненно, объясняется тем, что инфраструктура профсоюзов позволяет сформировать могущественную внутреннюю иерархию, способную состязаться с депутатами и в тоже время исключить поглощение и совмещение должностей. Австралийские лейбористы дали, пожалуй, первый пример партии, где парламентарии были подчинены власти внутренних вождей; подчинение депутатов партии и профсоюзам достаточно определенно выражено и у британских лейбористов, несмотря на формальное смягчение принципов дисциплины после 1945 г. Социалистические партии латинских стран, напротив, демонстрируют образец очень глубокого парламентского влияния. В то же время социал-демократическая партия Германии была в значительной степени подчинена деятельности депутатов, хотя она и опиралась на серьезное профсоюзное движение; то же самое можно сказать и о социалистической партии Бельгии. Правда, в обоих случаях речь идет о профсоюзном движении, довольно значительно зависимом от партии.

С другой стороны, старение партий всегда бывает отмечено влиянием парламентариев. Такого рода эволюция хорошо прослеживается на протяжении всей истории французской социалистической партии: вначале силы парламентариев были очень слабы, а недоверие к ним активистов очень велико. Но уже накануне войны 1914 г. мощь парламентариев заметно возросла: устав 1913 г. даже открыл перед депутатами двери Административной комиссии партии. Она постепенно прибывала в период в 1919–1936 гг., несмотря на сопротивление активистов участию в правительстве. Приход к власти вызвал еще более быстрый ее рост. Наконец, сразу после войны 1939 г. роль парламентариев казалась как никогда значительной. Без сомнения, нельзя не видеть в этом следствия прогрессирующего «обуржуазивания» партии, с тех пор как развитие коммунизма сократило ее рабочую базу. Но главную роль, по-видимому, все же сыграло пребывание у власти: влиятельность министров куда больше, чем простых депутатов. Этот пример очевидно допускает обобщение: некоторые партии приняли даже специальные меры с целью ограничения участия в правительстве — убедительное свидетельство силы данного фактора.

С появлением коммунистических и фашистских партий обозначился последний этап эволюции: парламентарии больше не управляют партией — партия управляет парламентариями. Второй конгресс Коммунистического интернационала недвусмысленно напомнил каждому депутату, что он не «законодатель, ищущий общего языка с другими законодателями, но агитатор партии, направленный в стан врага, чтобы выполнить ее решения». И факты в данном случае вполне соответствуют теории.

Две категории факторов, по-видимому, объясняют это: одни заключены в структуре партии, другие носят внешний характер. Факторы внепартийные играют лишь второстепенную роль. Уместно напомнить здесь о влиянии избирательного режима: голосование по партийным спискам и система пропорционального представительства благоприятствуют доминированию партии и к тому же очень хорошо соответствуют коллективной структуре коммунистических и фашистских партий. Обратим так же внимание на конституционные положения, в некоторых странах обязывающие депутата, исключенного из партии, вновь проходить процедуру выборов; другие отводят довольно существенную роль в функционировании собраний парламентским группам как единому целому. Наибольшее значение имеют внутрипартийные факторы. Они заключаются прежде всего в целом ряде технических приемов, позволяющих усилить управляемость парламентариев. Старая идея оклада, получаемого от партии, получила здесь новое развитие. Социалистические партии всегда использовали ее из финансовых соображений: парламентарии вносили часть своего депутатского вознаграждения в партийные кассы в порядке особого взноса. В коммунистических партиях эта идея приобрела политический смысл: прежде всего речь идет о том, чтобы превратить депутатов в настоящих наемных работников партии. Во Франции это в общих чертах намеревались сделать еще алеманисты. Но есть прием и еще более тонкий: партия платит депутату лишь скромное жалованье, но предоставляет ему «оплату натурой», что позволяет его контролировать. Депутаты-коммунисты не имеют личного секретариата: они пользуются услугами секретариата партии, который таким образом может отслеживать почти всю деятельность парламентария до мельчайших деталей. Результативность системы весьма велика.

Меньше используется способ так называемой «отставки в пробел», несмотря на его внешне эффективный характер. Некоторые партии обязывают кандидатов еще до их избрания подписать письмо об отставке без даты; заполнение пробела и тем самым — обеспечение отставки в случае возможного неподчинения избранника партия берет на себя. В других требуется лишь обязательство чести добровольно сложить свои полномочия в случае разрыва с партией (ст. 16 устава СФИО, например): выражение «обязательство чести» ясно говорит о чисто моральном характере договоренности. Но она ничуть не менее эффективна, чем отставка «в пробел». На деле непокорному депутату легче нарушить письменное обязательство и выразить несогласие подчиниться силовому давлению, а уж противники партии будут просто счастливы поставить ее в затруднительное положение, разумеется, принять вынужденную отставку. Письменное обязательство способно только оттолкнуть независимых депутатов и представляет собой в сущности всего лишь ритуал, рассчитанный на то, чтобы произвести впечатление на других депутатов. Но коммунистические и фашистские партии имеют в своем арсенале куда более надежные средства достижения тех же самых результатов.

Самое важное — прием систематической «декоренизации». Речь идет о том, чтобы не дать депутатам превратить округа в собственные вотчины и обзавестись такими прочными местными связями, которые могут позволить им вести себя по отношению к партии независимо. С этой целью прежде всего стараются подобрать кандидатов вне того региона, который они будут представлять; решительно порывают с «местничеством», столь развитым в других партиях по причине его политической рентабельности. Партия готова пожертвовать голосами, лишь бы гарантировать верность своих депутатов: она выставляет бретонца в Перигоре, хотя знает, что перигорец имел бы больше шансов на успех. Кстати, голосование по партийным спискам позволяет обойти это препятствие: во главе списка ставят кандидата из некоренных, а к нему присоединяют затем уроженцев данной провинции — самых известных, местное происхождение которых поможет пройти первым. Но такой первоначальной декоренизации недостаточно: «пересаженные» депутаты начинают быстро обретать корни в новой местности. Тогда надлежит вынудить их часто менять округ, организуя настоящую чехарду, все с той же целью — избежать во имя подчинения партии всякой опасной акклиматизации. Эта систематическая декоренизация используется далеко не трафаретно. Особенно много всевозможных приемов исключения независимости парламентариев имеется у коммунистов. Поскольку им хорошо известно огромное значение местных связей — и не только с точки зрения их избирательного эффекта, но и общего влияния на партию, они далеко не всегда пренебрегают и местничеством. До войны во Франции некоторые депутаты-коммунисты, например Рено-Жан, выглядели в своих округах прямо-таки важными феодальными сеньорами.

Не уступает в действенности этому приему и систематическое вытеснение личностей. Партия обычно подбирает своих кандидатов среди «серых лошадок» и людей, не обладающих личной известностью. Если не считать выдвижения собственных лидеров, она всегда придерживалась именно такой точки зрения: ведь известность лидеров принадлежала партии, а не им самим. Во многих странах коммунистическая партия насчитывает и своих рядах немало писателей, артистов, известных ученых, но она почти никогда не жалует их парламентскими местами, хотя речь идет об очень старых членах партии, чья преданность доказана давным-давно. Разумеется, здесь можно было бы сослаться на пролетарский характер партии и ее стремление обеспечить рабочим привилегированное место в своем парламентском представительстве. Но коммунистическая партия больше не является чисто пролетарской, и преувеличенные похвалы, обычно щедро расточаемые ею интеллектуалам, вполне могли бы оправдать то место, которое было бы отведено им в Палате. Она, кстати, иногда дает депутатские места писателям, но лишь из числа наиболее посредственных и малоизвестных: другие могли бы опереться на свою известность, чтобы занять относительно независимую позицию, и партии было бы одинаково неловко как исключить, так и оставить их в своих рядах. Личностям же в партии обычно отводят роль заглавной строки в афише; их функция чисто рекламная — ни руководящего партийного поста, ни парламентского кресла им не доверят.