Муза (ЛП) - Старлинг Айла

Его взгляд останавливается на моем лице. Его глаза темные, неподвижные и слишком хорошо видят, больше, чем я хочу. Он может читать меня без усилий. Он делал это и в баре, но тогда это было как электрический разряд. Здесь же похоже на ловушку.

Его волосы снова падают на глаза. Эти темные, всегда слегка длинные локоны, которые не могут не возвращаться туда. Щетина на его подбородке подходит к ним. Интересно, каково это - прикоснуться к ней. Шершавая? Или мягче, чем кажется? Эта мысль так громко звучит в моей голове, что я чуть не вздрагиваю. Мои пальцы дергаются, и я сжимаю кулаки, прежде чем поддаться импульсу протянуть руку и прикоснуться к нему.

Я чувствую, как жар поднимается в груди, но я удерживаю его взгляд. Еле-еле.

— Понятно, — говорит он, и его тон невозможно понять. — Стихотворение, которое я задал, было прекрасным. Я с нетерпением ждал, чтобы услышать твои мысли, — он делает паузу, как будто обдумывает что-то. — Как насчет альтернативы? Нарисуй мне что-нибудь. Что угодно. Просто вложи в рисунок душу, и я засчитаю работу.

Я моргаю. Это последнее, чего я ожидала.

Если бы каждое задание можно было заменить искусством, у меня были бы отличные оценки по всем предметам.

Я улыбаюсь. Не вежливо, а искренне. Я чувствую, что могу снова дышать.

— Да. Конечно. Спасибо, мистер Хейс. Я вас не подведу.

Его выражение лица смягчается, совсем немного. В его профессионализме проскальзывает более мягкое чувство, похожее на тепло. Его голос становится тише.

— Я знаю.

Я ухожу, а мое сердце колотится в груди. Я чувствую одновременно и легкость, и тяжесть.

Дома я не могу перестать думать о том, что он сказал. Не только о словах, но и о том, как он их произнес, и, более того, о том, как я себя почувствовала. О том, как он смотрел на меня, когда говорил, как будто я была для него важна. Как будто я была не просто еще одной ученицей в списке.

Мой стол в беспорядке. Он испачкан косметикой, следами от тонального крема и пылью от теней для век, въевшейся в поверхность. Мои родители это ненавидят. Они часто напоминают мне, чтобы я убирала его. Они заплатили за этот стол и ожидают, что он будет оставаться в идеальном состоянии.

То же самое касается моей комнаты. Минималистичная и аккуратная. Та версия меня, которой они хотят хвастаться.

Но настоящая я? Она более беспорядочная. Определенно не создана для демонстрации.

Я достаю альбом для рисования, который Сал подарила мне на день рождения. Его края мягкие и изношенные. Я переворачиваю чистую страницу и беру уголь. Глубокий черный и холодный серый — мои успокаивающие цвета. Те, которые чаще всего соответствуют моему настроению.

Пустая страница смотрит на меня, как будто знает, что я тяну время. Обычно я бы уже была на полпути к завершению, но сейчас все по-другому. Я рисую для него.

В конце концов, я решаюсь на автопортрет. Личный, но не слишком. Что-то честное, но не раскрывающее слишком много. Все равно это кажется рискованным. Мысль о том, что он будет держать его в руках, смотреть на меня и видеть... видеть меня... заставляет мою грудь сжиматься.

Из динамиков тихо играет музыка, Sleep Token на повторе. Я позволяю ей увлечь меня в работу. Я позволяю углю двигаться по странице так, как он хочет. Тени, линии, эмоции, вырывающиеся из кончиков моих пальцев.

Когда я откидываюсь назад, лицо на странице - это не просто мой портрет, это эмоции на бумаге. Оно усталое, любопытное, открытое и напуганное. Говорят, глаза - зеркало души, и я не скрываю ничего.

Это кажется слишком.

Но с ним я не чувствую себя в опасности.

И я не знаю, что с этим делать.

Я кладу рисунок в папку, стараясь не смазать его. Затем беру косяк из своего запаса и выхожу на улицу, где меня встречает вечерний воздух, который куда холоднее, чем я ожидала.

Мои мысли снова всполошились. Они переплетаются и наступают друг другу на ноги. Слишком много чувств, которые я не знаю, как назвать.

Это ничего не исправит.

Но, может быть, на некоторое время поможет мне дышать.

Глава 8

Софи

Не могу дождаться, чтобы показать рисунок мистеру Хейсу. Мои пальцы барабанят по бедру, а в животе снова порхают эти проклятые бабочки. Я говорю себе, что нервозность - это просто побочный эффект предвкушения, но то, как мое сердце колотится в груди, говорит об обратном.

Тем не менее, я иду на первый урок с улыбкой на лице. Это редкое зрелище, учитывая, что обычно я хожу с видом, будто предпочла бы быть где угодно, только не здесь. Может, если бы я не страдала от синдрома «злобного лица», у меня было бы больше друзей. Но на самом деле у меня есть Сал, так что кому они нужны?

Я пришла рано, поэтому наблюдаю, как ученики входят в класс и занимают свои обычные места. Парты — изношенные, поцарапанные реликвии скучающих подростков, которые учились здесь до нас, а стены — те же унылые белые бетонные блоки, которые, кажется, есть в каждой школе. Голые, безжизненные и лишенные всякой индивидуальности. Похоже, мистер Хейс не очень любит украшать интерьер. Здесь нет плакатов с котиками и надписями «Держись».

Сал входит в последнюю секунду, излучая непринужденную уверенность. Бледно-розовая помада, которую она нанесла, еще больше подчеркивает ее темные волосы и идеально сочетается с ее топом. Я сама предпочитаю нюдовую, но могу оценить яркий акцент цвета.

Она опускается на стул рядом со мной, а на губах уже играет улыбка. Не терпится услышать, что она скажет.

— Хорошие новости. Я сказала родителям, что в субботу останусь у тебя, так что в день вечеринки я свободна. Никакого комендантского часа.

Она многозначительно поднимает брови.

Я фыркаю.

— Ну, если мы останемся у меня, то комендантский час будет обязательно.

Она прекрасно об этом знает.

— Конечно, — она пренебрежительно машет рукой. — Вот почему ты должна сказать своим, что останешься у меня, и тогда мы сможем пойти туда, куда нас занесет ночь.

— Сал, — я бросаю на нее взгляд. — Мне нравится знать, где я буду спать. В отличие от тебя, я не хочу просыпаться на диване какого-то случайного парня. Или, что еще хуже, в его постели.

— Ты такого низкого обо мне мнения, — она прижимает руку к груди, как будто я ее ранила. — Ладно. Мы останемся у меня. Просто убеди своих родителей, чтобы нам не пришлось возвращаться домой к десяти часам вечера.

— По рукам. Но кровать моя.

Она стонет. Мы обе знаем, что спорить бессмысленно. В конце концов, я всегда оказываюсь на полу. Когда она спит, то машет руками и ногами, а я предпочитаю не просыпаться в синяках.

Прежде чем она успевает ответить, мистер Хейс начинает лекцию. Вместо того, чтобы сосредоточиться на его словах, я снова заглядываюсь на его руки. Представляю, как они скользят по моей коже...

Фу. Мне нужно взять под контроль свои гормоны.

Урок заканчивается, и мои нервы накатывают с новой силой. В тот момент, когда звенит звонок, я почти поджимаю хвост и готова убежать, но пытаюсь быть храброй, поэтому глубоко вдыхаю и иду напролом.

— Увидимся на обеде, — говорю я Сал, прежде чем направиться к столу мистера Хейса. Я жду, пока последние ученики выйдут из класса, а затем достаю свой рисунок из папки.

— Вот, пожалуйста, мистер Хейс, — мой голос ровный, что само по себе маленькое чудо. — Не только вовремя, но и раньше срока. Надеюсь, вы оцените, ведь это нетипично для меня.

Он ухмыляется и берет у меня рисунок, опуская глаза на лист. И не отрывает их от него.

Я переминаюсь с ноги на ногу, пока вокруг царит тишина. Его выражение лица нечитаемое. Брови слегка нахмурены, губы сжаты в слишком серьезном, на мой вкус, выражении.

В груди появляется знакомое чувство сдавленности. Я знаю этот взгляд. Такой же, как у моих родителей, когда они критикуют мои рисунки, ища в них недостатки, совершенно не понимая сути. Они всегда готовы разбить мои мечты. Они называют это «подготовкой к реальному миру», но на самом деле их действия лишь делают дом враждебной территорией.