Флоридский ветер перемен (СИ) - Гарм Лиза

В конце улицы стоит черный фургон, из которого выходит агент хоккеиста, и теперь мне становятся понятными планы Канемана — он решил сбежать, напоследок потрепав нервы своему доктору.

Мэд быстро нагоняет его и тянет за руку остановиться, на ходу вымаливая минуту времени. Когда он не реагирует, мольба переходит в требования.

Не очень рад быть зрителем того, что предназначается только для двоих, но судьба как всегда имеет свои планы.

Рей скидывает руку своей преследовательницы и наконец останавливается, хватаясь за голову. Судорожно переводит дыхание, и вижу, что пытается взять себя в руки.

Оборачивается, обливая Мэд призрением, и сквозь зубы обрушивает поток грязных слов, не щадя чувств своей бывшей девушки. Выплевывает слова, напрягая желваки. Отсюда вижу, что его глаза приобретают насыщенный красный оттенок.

Ещё пару секунд и он уже не старается сдерживать свою агрессию — ор разлетается на всю округу.

Выхожу из машины, готовясь вмешаться, и замечаю выбегающую на улицу Сашу. Бледное личико теряется на фоне посеревшей погоды. Обстановка для душещипательной драмы.

Подхожу ближе к ней, не спуская глаз с орущей парочки, и притягиваю в свои объятия. Сам не знаю для чего — то ли согреть, то ли согреться.

Цепляю глазами выходящую на крыльцо мать Мэдисон, которая замирает неживой статуей в проеме, а у меня в груди разливается чернота от вида её болезненного состояния.

Мэдисон просит дать шанс объяснить, а Рей как обычно в заведенном состоянии слышит только себя и извергает тонну ядовитой гадости на голову своей любимой женщины. Ведь любит до сих пор, точно знаю.

Мэд спешит со словами, а он высится над ней с искаженной маской злости, разрезая взглядом напополам. Волны агрессии разносятся на всю улицу, поглощая собой всех зрителей разворачивающейся драмы.

Моя девочка жмется теснее ко мне, и я закрываю её руками, пряча от чужой боли — по щекам Мэдисон бегут слезы, а лицо упрямого барана с каждой её фразой приобретает гримасу отвращения. Она спешит в своих оправданиях, но впереди её ждет глухая стена. Канеман только звереет с каждой её фразой и отступает назад.

— Что за бред ты несешь? — Орет на всю улицу, заставляя Мэд дергаться, а Сашу вжиматься в меня. — Ты своё паскудство решила оправдать плохо-отрепетированной сопливой историей? Аддамс, какая же ты сука!

— Это правда, — Громко дают знать о себе сквозь толщу срывающегося ливня. — Она говорит правду.

Рей медленно переводит взгляд на меня, в котором омерзение приобретает новую силу:

— И ты знал? — С неверием сплевывает в мою сторону.

— Знал, — Спокойно отвечаю, смиряясь с волнами дикой ненависти к моей персоне. — И я пытался направить тебя на верную дорожку.

— И я должен был понять твои тупые намеки? — Продолжает раскидываться ядом. — Ты бабу во мне что ли нашел?

— Я дал слово, — Ровно отвечаю, поглаживая спину Александры. Она тихо шмыгает носом, в растерянности перемещая взгляд с подруги на свирепого Канемана. — Обещал не рассказывать. Поставь себя на мое место, и только потом решай рвать дружбу со мной.

Секунды тянутся, а Рей не спешит с вердиктом — молча одаривает меня своей черной ненавистью. Во взгляде целая ярмарка нелицеприятных эмоций. Следом от его презрения достается и плачущей Мэдисон, после чего потерявший веру в человечество упрямец сплевывает на землю и нервно разворачивается в сторону машины со Смитом. Уходит, оставляя нас без ответа. Бросает Мэдисон на растерзание своих чувств — девчонка закрывает лицо руками и вижу, что еле держится на ногах.

Двери хлопаю, шуршание шин теряется в шуме падающего дождя. Красные стопы фургона теряются за поворотом.

Осторожно отрываю свою недотрогу от себя, беру её за руку и перемещаюсь в сторону к Мэдисон, которая готова упасть на мокрую дорогу.

Алекс быстро берет себя в руки и спешит на помощь подруге, притягивая в свои объятия, ну а мне остается приводить в чувства испуганную Сандру. Лицо женщины — бледное, губы трясутся — подхватываю её за локоть и завожу в дом.

Она не сопротивляется, когда я усаживаю её на диван. Оставляю на минуту, и иду на кухню за успокаивающими каплями, надеясь, что неотложку вызывать не придется. Тяжеловато для побитого материнского сердца, точно знаю, что она все прекрасно понимает и переживает не меньше дочери.

Пока переворачиваю все шкафчики в поисках аптечки, замечаю заходящих девчонок — Алекс уводит Мэд в сторону лестницы, и они скрываются на втором этаже.

Нахожу что надо и возвращаюсь на место, присаживаясь на корточки перед бледной Сандрой. Рука женщины трясется, когда я протягиваю ей стакан с водой.

Погода только добавляет серости в душу — ливень с остервенением барабанит по стеклам, разнося гадкие чувства по всему телу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Он больше не придет, — Тихо говорит Сандра, заставляя узел в моей груди скручиваться. — Он ведь не вернется.

Едва слышно шепчет и поднимает на меня прозрачный взгляд, отпуская слезу. Смотрю на неё и чувствую желчь в горле. Рей — дебил, тут нечем утешить.

Её глаза не вопрошают от меня опровержения, в них плескается уверенность в озвученных предположениях. Вижу, как Сандра медленно смиряется со своими собственными мыслями.

Молча подталкиваю женщину выпить успокоительное, потому что психолог из меня беспонтовый, после чего провожаю её в комнату на кровать. Еще какое-то время слежу за состоянием Сандры, дожидаясь чтобы она уснула, и только потом покидаю комнату.

Алекс появляется в гостиной через десять минут, когда я мрачно дырявлю окно взглядом, пытаясь устаканить войну в голове. Хочется догнать дебильного друга и доломать ему последние нейронные связи сотрясением.

Чувствую теплые ручки на своем теле и сразу притягиваю свою девочку в объятия:

— Как она? — Поглаживаю спину Александры, которая выглядит белее снега на Аляске.

— Попросила дать ей время побыть одной. Не хочет, чтобы её трогали сейчас.

— Можно понять, — Целую маленькую и, подхватывая за талию, переношу на диван.

— Давай сегодня тут останемся, — Устало произносит, обхватывая меня за шею. — Вдруг Мэдисон или Сандре что-то понадобится. Не хочется их оставлять в таком состоянии.

— Хорошо, — Перебираю любимые волосы и устраиваюсь вместе с Сашей на диване. Её страх мне понятен — Мэдисон действительно сильно досталось, всю боль было видно на прозрачном лице.

— Рею надо отойти, — Оправдываю друга в который раз, потому что давно привык к его тупому поведению. — Мэд знает, что он взрывается без пороха, здесь только время поможет. Остынет и вернется.

— А если нет?

— У обоих чувства не остыли, сама же видишь. Рей — неуправляемый идиот, но проблески разума посещают его на удивление с завидным постоянством. Все нормально будет.

Блядь, как сомнительно звучат мои слова. Я сам не верю в эту хрень.

— Не хочу такую любовь, — С грустью произносит, складывая голову на моем плече.

Ну а мне нечего ответить на это. Лишь поглаживаю её горячую спину и с упоением прохожусь по шелковистым волосам.

— Я вообще не понимаю, как можно быть таким неуправляемым в его возрасте? — Без эмоций продолжает, одаривая мою грудь своим мерным дыханием. — Как он вообще собирался стать врачом? В голове не укладывается.

— Рей не всегда был такой, поле ожесточенной игры сделало его агрессором. К тому же быть врачом не было его идеей. Это была насаженная мечта, созданием которой занимались его родители. Они всячески делали культ из этой профессии и вдалбливаю сыну. Рей почти повелся, но ситуация с Мэд спасла, можно сказать помогла ему, как бы ужасно это не звучало. Благодаря дыре в сердце, Рей забылся в игре, с головой ушел в спорт, к которому кипел всей душой.

Картина прошлого встает перед глазами, и я с усмешкой добавляю:

— В юности у него было только две страсти — это хоккей и Мэдисон.

— Мне кажется, с тех пор ничего не поменялось.