Семья для мажора (СИ) - Зайцева Кристина

— Почему я не догадалась? — интересуюсь его мнением.

— Ты? — повернув голову, окидывает меня ленивым взглядом. — Наверное, потому что ты девять раз из десяти выпадаешь из реальности. Я так понимаю, это из-за беременности, раньше у тебя такого не было.

— Что, все так плохо? — бормочу.

— Нет, это забавно.

— Ммм… — хихикаю. — Это вроде как хорошо, да? То, что они съехались. Даже отлично.

— Поживем-увидим, — отзывается он, паркуясь перед входом в наш подъезд.

— Я могу хоть сейчас предсказать, что тебя ждет, — сообщаю, отстегивая ремень.

— И что же? — выгибает брови, повернув ко мне голову.

Подавшись к нему, начинаю целовать.

Жесткие губы под моими расслабляются. Его запах дурманит голову, как и тепло его каменных плеч под моими ладонями. Играю с ним до тех пор, пока он не выпускает наружу язык, заставляя пальцы у меня в ботинках поджиматься.

Когда я вновь смотрю в его лицо, глаза у него потемневшие и слегка мутные. Губы приоткрыты.

— Будет зависеть от того, как прошел твой день… — шепчу, задевая кончик его носа своим.

Он много времени проводит на заводе. Иногда вместе с бабушкой, иногда вместе с отцом Стаса. Ему выделили кабинет, но у него пока нет никакой должности. Он просто смотрит. Наблюдает. Изучает документы и… думает, думает, думает… иногда встречается с заказчиками. Сам ездит на встречи. К одной такой встрече он готовился три дня.

— Я всех заеб*л, — отвечает хрипловато. — Особенно финдира. Главбух думает, что я сосунок. В общем и целом, так и есть.

— Они тебя не знают, — снова целую его губы.

— Ага, — бормочет. — Фатальная ошибка.

— Ну, ладно, — сдаюсь. — Сегодня у тебя будет… секс…

— Твою мать… — тянет со стоном. — Аллилуйя…

ЭПИЛОГ

Кирилл

Пять лет спустя…

— Дань, брось это, — присев на корточки, пытаюсь вырвать из рук сына смятый одноразовый стакан, который он зацепил где-то на тротуаре.

— Надо выблосить… — лепечет нечленораздельно, зажав мусор в маленьком кулаке.

Ага. Я в курсе.

— Блин… — зажимаю трубку мобильного между плечом и ухом. — Антон… перезвоню…

— Жду, — отзывается мой юрист, и я сбрасываю вызов.

— Давай, я выброшу, — пальцами прошу отдать мне этот грязный, непонятно кем здесь оставленный пластик.

Доверчиво хлопая карими глазами, отдает мне стакан и обтирает ладошку о край своих летних шорт. Забрав у него мусор, осматриваюсь, борясь с желанием тупо забросить эту хреновину в кусты.

— Ладно, пошли, — встаю, протягивая ему руку.

Его крошечная ладонь тонет в моей.

Он такой маленький, что меня иногда просто плющит от нежности. Он сильно похож на меня в детстве, и это впечатляет.

Не тороплюсь, следя за тем чтобы у него ноги не запутались, потому что тротуар имеет наклон.

— Вон мусолка, — тычет пальцем в пространство.

— Вижу… — бросаю в урну злосчастный стакан и предупреждаю. — Больше ничего не поднимай.

— Мусол нужно поднимать… — шум проносящихся по улице машин глушит его лепет, но я все равно улавливаю основную мысль. — За планетой нужно ухаживать… и мусол выкидывать. Наш голот станет красивым…

— Угу… правильно… — бормочу, подводя его к дверям цветочного магазина.

Я даже не уверен в том, кто вложил в его голову эту концепцию. Вариантов много. Начиная от его матери, заканчивая его прадедом и прабабкой. Есть еще крестная, Алёна Баркова. На его крестного это мало похоже, Стас вряд ли увлекается экологией.

Открыв дверь, пропускаю сына вперед.

На нем красная бейсболка с логотипом завода “Пегас”. Анька сделала для него на заказ, и я оценил этот стеб.

В цветочном воздух сильно охлажден кондиционерами. Сняв солнечные очки, кладу их в нагрудный карман “гавайской” рубашки и прошу сотрудника за кассой принести мой заказ.

Данила крутится рядом. Обхватив руками мое бедро, повисает на нем.

Четыре года назад, когда он родился, был размером с мой бицепс. Еще до его рождения, примерно тогда, когда Анин живот стал гигантским, я понимал, что наш пацан не может быть больше трех с половиной-четырех килограмм, но блять… истинное положение дел меня потрясло. В первую неделю я боялся брать его на руки. Он постоянно орал, и мы с Анькой не знали, с какой стороны к нему подступиться.

Чумовое было время. Благо рядом была бабуля.

— Кирилл?

Обернувшись, вижу перед собой знакомые женские черты. Мне требуется пара секунд, чтобы синхронизировать мозг и зрение.

— Привет, — отвечаю Тане с легкой улыбкой.

Я немного затормозил, потому что она сменила цвет волос на какой-то неопределенный, но довольно стильный. На ней однотонный сарафан на тонких бретельках и босоножки на каблуке.

Не знаю насчет собственной узнаваемости, но я прибавил килограмм пять мышечной массы, которая сдуется, как только перестану тягать “железо” в спортзале.

— Ого… — смотрит в мое лицо. — Сколько лет…

Ее глаза блуждают по моему телу, падают на мою правую руку, опускаются вниз на моего сына. Задерживаются там, пока вежливо интересуюсь:

— Как дела?

Не помню, когда видел ее в последний раз, не считая сегодняшнего. Кажется, это было несколько лет назад. Сколько точно сказать не могу. Четыре? Пять?

— У меня все хорошо. Перебралась в столицу, работаю в пиар-агентстве, — склонив набок голову, снова смотрит мне в глаза. — Как ты?

Ее взгляд полон кокетства. Настолько знакомая формула флирта и интереса, что меня мысленно забрасывает назад. В те дни, когда я по тупости мог допустить нечто подобное “случайному” поцелую с девушкой. В двадцать семь допустить нечто подобное я мог бы только находясь без сознания. Только этим я бы мог объяснить себе и своей жене подобное происшествие, но уверен, она бы его не приняла. В двадцать семь даже на секунду допустить такой сценарий для меня дико.

Во мне почти два метра роста и сто двадцать килограмм веса, но я бы очень сильно струхнул, если бы моя жена вдруг узнала, что я случайно напоролся на язык какой-то посторонней женщины.

— В порядке, — отзываюсь и опускаю глаза.

Плюхнувшись задницей на плиточный пол, Данила что-то бубнит себе под нос. Перевернутая козырьком назад бейсболка скрывает темную шевелюру на его макушке.

— Какой он хорошенький, — тихо замечает Таня. — На тебя похож…

— Спасибо.

— Не хочешь… встретиться как-нибудь… выпить кофе?

Подняв на нее глаза, дергаю губы с быстрой улыбке.

Смотрит на меня исподлобья, обводя губы кончиком языка.

Мы расстались не очень хорошо. Из того, что я помню, я попросил ее больше не появляться в зоне моей локации, и сделал это в довольно ультимативной форме. Она и не появлялась. Возможно из-за того, что вняла моим словам, возможно из-за гордости. В любом случае, результат меня устроил.

Отвечая на ее вопрос, решаю исключить любое недопонимание.

— Извини, — говорю. — Мне это не интересно.

Ее щеки краснеют, но через секунду она берет себя в руки и вскидывает подбородок.

— Была рада тебя увидеть, — перебрасывает лежащий на своем локте букет из одной руки в другую.

— Взаимно, — киваю ей.

— Ну, пока. Счастливо, — развернувшись, идет к выходу.

Посмотрев на сына, вижу, как его голова выкручивается вслед за ней.

— Старовата для тебя, — говорю ему с усмешкой.

— У меня есть глузовик, как у Васи, — начинает он делиться соображениями. — Но у него фары красные, а у моего зеленые…

Иногда я поражаюсь тому, в каком лихом беспорядке находят его мысли. Как правило, он вываливает на собеседника столько информации, что фильтровать инфу получается не у всех.

Мой летний полевой букет выносят через минуту. В нем ромашки разных цветом и еще куча неизвестных мне элементов.

Подняв сына за шиворот, веду его к выходу.

Пока веду машину, он продолжает болтать в своем кресле на заднем сиденьи машины. Набрав Антона, своего юриста, возобновляю прерванный десять минут назад разговор.