Не развод, а война (СИ) - Вишневская Дана

— Злата.

Его голос звучит странно — не зло, не требовательно. Просто... пусто.

— Отстань.

— Мне нужно тебе что-то сказать.

— Всё уже сказано, — бросаю я через плечо. — Иди к своей архитекторше. Утешайся.

Он молчит так долго, что я невольно оборачиваюсь. Руслан стоит в двух шагах от меня, и его лицо белее мела.

— Как ты могла? — спрашивает он хрипло.

— Как я могла что? Соврать тебе? — усмехаюсь я. — А как ты мог?

— Но я не играл с твоими чувствами!

— Не играл? — Я поворачиваюсь к нему всем телом, и в моих глазах заплясала настоящая ярость. — А что тогда делал? Когда месяцами встречался с Виолеттой, а мне рассказывал про деловые совещания?

— Это другое...

— Ничем не другое! — кричу я. — Ты врал мне в глаза! Целовал меня теми же губами, которыми целовал её!

Руслан пожимает плечами, и в этом жесте столько усталости, что мне становится не по себе.

— Теперь мы квиты, — говорит он просто.

— Квиты? — не понимаю я.

— Ты солгала мне. Я солгал тебе. Ты мстила мне. Я мстил тебе. Мы оба причинили друг другу боль. — Он смотрит мне в глаза, и его взгляд такой пустой, что я невольно содрогаюсь. — Теперь мы квиты.

— И что дальше?

— А дальше... — Руслан устало проводит рукой по волосам. — А дальше мы продолжим войну. Потому что остановиться уже не можем.

Я понимаю, что он прав. Мы зашли слишком далеко, причинили друг другу слишком много боли, чтобы просто остановиться и сказать: "Забудем обиды, будем друзьями ради сына".

— Ты же понимаешь, — говорю я тихо, — что мы убиваем себя? Убиваем Савелия?

— Понимаю. — Его голос звучит как приговор. — Но ничего не могу с этим поделать. Ты меня предала...

— А ты меня!

— Да, и я тебя. — Он кивает. — Но это не делает твое предательство менее болезненным.

Мы стоим на тротуаре, и люди обходят нас стороной, чувствуя исходящее от нас напряжение. А мы смотрим друг на друга и понимаем, что между нами больше ничего нет. Ни любви, ни даже ненависти. Только пустота и желание причинить боль.

— Знаешь, что самое страшное? — говорю я.

— Что?

— Я думала, ты меня разлюбил. А оказалось, ты просто... устал. Устал от меня, от нашего брака, от всего.

Руслан молчит, но по его лицу я понимаю, что попала в точку.

— И я тоже устала, — признаюсь я. — Устала драться за то, что уже мертво.

— Тогда зачем мы продолжаем?

Хороший вопрос. Зачем? Из принципа? Из желания доказать, что мы правы? Или просто потому, что не умеем останавливаться?

— Потому что мы не умеем проигрывать, — отвечаю я. — Ни ты, ни я.

— Наверное.

Он достает сигареты — привычка, которую бросал раз сто за время нашего брака. Закуривает, делает глубокую затяжку.

— Когда я узнал, что любовника не было...

— Что? — подаю я голос.

— Знаешь, чего я больше всего боялся? — Он смотрит куда-то поверх моей головы. — Не того, что ты с кем-то спишь. А того, что ты с кем-то счастлива.

Эти слова попадают прямо в сердце. Потому что и я боялась того же — что он счастлив с Виолеттой так, как никогда не был со мной.

— Руслан...

— Нет, дай мне договорить. — Он затягивается снова, и дым окутывает его лицо призрачной вуалью. — Я думал, если ты нашла кого-то ещё, значит, во мне что-то не так. Значит, я недостаточно хорош, недостаточно интересен, недостаточно... живой.

— Ты не понимаешь...

— Понимаю! — резко говорит он. — Теперь понимаю! Ты хотела, чтобы я страдал. Хотела, чтобы я почувствовал то же, что чувствовала ты, когда узнала про Виолетту.

— Да.

— И знаешь что? Ты добилась своего. — Он бросает сигарету на асфальт, давит каблуком. — Я страдал. Сходил с ума от ревности. Не спал ночами, представляя, как тебя касается другой.

— Хорошо, — говорю я, и в моём голосе звучит мстительное удовлетворение. — Надеюсь, тебе было так же больно, как и мне.

— Было. — Он смотрит на меня, и в его взгляде больше нет ни гнева, ни отчаяния. Только равнодушие. — Но теперь мне все равно.

— Как это все равно?

— А так. — Руслан пожимает плечами. — Ты солгала. Значит, ты просто одна. И я тоже один. И между нами только ненависть и желание причинить друг другу боль. Что тут ещё сказать?

Я смотрю на него и понимаю, что потеряла не только мужа, но и врага. Потому что врагом может быть только тот, кто ещё что-то чувствует. А Руслан больше ничего не чувствует. Он просто устал.

— Значит, так всё и закончится? — спрашиваю я.

— Нет, — он качает головой. — Так всё только начинается. Потому что теперь у нас нет иллюзий друг о друге. Нет надежд на примирение. Есть только война.

— Холодная война.

— Самая жестокая, — соглашается он.

Мы расходимся в разные стороны, и я понимаю, что сегодня что-то изменилось. Раньше между нами была страсть — пусть разрушительная, пусть болезненная, но страсть. А теперь... теперь осталось только равнодушие, приправленное желанием мести.

И это гораздо страшнее любой ненависти.

Дома меня встречает тишина. Савелий ещё в школе, и у меня есть время подумать о том, что произошло. Сажусь за кухонный стол, завариваю чай и пытаюсь разобраться в своих чувствах.

Признание во лжи не принесло облегчения. Наоборот, стало ещё тяжелее. Потому что теперь я точно знаю: мы причинили друг другу боль просто так, из желания отомстить. И эта боль была бессмысленной.

А самое страшное — мы не остановимся. Потому что остановиться значит признать, что всё это было зря. А мы слишком горды для таких признаний.

Звонит телефон. На экране имя Милославы.

— Алло?

— Злата, дорогая, как дела? — В голосе сестры Руслана звучит обеспокоенность. — Только что звонил брат. Сказал, что вы поговорили.

— Поговорили — мягко сказано, — усмехаюсь я. — Мы друг друга растерзали.

— Он сказал, что ты призналась...

— Да, призналась. Во всём. — Я потираю виски, чувствуя, как подступает головная боль. — И знаешь что? Ничего не изменилось.

— А ты думала, что изменится?

Хороший вопрос. Думала ли я? В глубине души, наверное, надеялась, что правда всё расставит по местам. Что мы сможем начать сначала — или хотя бы закончить по-человечески.

— Не знаю, — честно отвечаю я. — Но теперь точно знаю, что мы оба законченные мстительные сволочи.

— Злата...

— Что Злата? — устало говорю я. — Мила, мы перешли черту. И пути назад нет. Теперь будем драться до последней капли крови.

— И что же дальше?

— А дальше будет то, что будет. Война, суды, дележка имущества. — Я делаю глоток обжигающего чая. — И в итоге мы оба потеряем друг друга окончательно.

— Может, это и к лучшему?

Может, и к лучшему. Но почему же тогда так больно?

Глава 22: Почему ты мучаешь нас обоих?

Тишина висит между нами, словно натянутый провод, готовый лопнуть от малейшего прикосновения. Руслан сидит напротив меня на кухне, его пальцы барабанят по столешнице — привычный жест, который раньше меня успокаивал, а теперь действует на нервы как скрежет ногтей по стеклу. Господи, как же мы дошли до этого? До того, что не можем находиться в одной комнате, не готовясь к очередному раунду войны?

Свет утреннего солнца пробивается сквозь занавески, освещая его лицо — усталое, осунувшиеся. Когда он успел так постареть? Или я просто не замечала раньше, слишком занятая выживанием в нашем браке, точнее полем битвы?

— Почему ты мучаешь нас обоих? — наконец нарушает он молчание. Голос хрипловатый, будто он всю ночь курил или кричал. — Мы могли разойтись спокойно, сохранить остатки уважения. Зачем превращать развод в кровавую битву?

Я смотрю на него долго и внимательно, словно вижу впервые. Где тот уверенный в себе бизнесмен, который казался мне непобедимым? Передо мной сидит просто уставший мужчина средних лет с потухшими глазами, постаревший за несколько месяцев на несколько лет.

— Потому что ты разбил мне сердце, — тихо отвечаю я, и собственный голос кажется мне чужим. — И я хочу, чтобы ты понял, каково это. Хочу, чтобы ты почувствовал хотя бы малую часть той боли, которую причинил мне.