Вторая жена. Ты выбрал не нас (СИ) - Барских Оксана

Ему не дают договорить. Гордей одной фразой заставляет его заткнуться.

– За языком следи, пока его тебе не укоротили.

Не знаю, почему, но Саид бледнеет, но я как-то не акцентирую на этом внимание после, взбудораженная тем, что он сказал до этого. Ведь я и правда забыла про никах.

– Я… – сглотнув, выдавливаю из себя, словно затравленный зверек, настолько я растеряна. – Тогда я требую расторжение никаха!

– Я расторгну никах за сто миллионов, – злобно говорит Саид, уверенный в том, что я такой суммы не найду. Вот только не подозревает, что зря открыл свой рот.

Глава 38

Все эти дни у меня никак не выходит из головы условие, которое выставил Саид.

Сто миллионов за расторжение нашего никаха. Немыслимая, неподъемная для меня сумма, которую я никогда не смогу собрать.

– Я могу заплатить ему при свидетелям, Дилара, никто его за язык не тянул, – предлагает мне после Макар. – Я бы предпочел молча заплатить ему, но не хочу делать что-то за твоей спиной. Прямолинейность и честность, помнишь?

Я благодарна ему за то, что он не стал этого делать в обход моего согласия, так что отрицательно качаю головой, а сама при этом чувствую благодарность к Плесецкому.

– Это слишком большая сумма, Макар. Не хочу тебя утруждать.

– Никакой проблемы для меня нет, Дилара. Не обеднею. Человек я достаточно состоятельный, так что эта сумма не нанесет особого ущерба для моего кошелька. В любом случае, для меня этот никах не имеет никакого значения, но если ты переживаешь из-за мнения своей семьи, я в любой момент могу заплатить Саиду, избавившись от этой проблемы.

Я колеблюсь где-то с минуту, а затем решаю ему открыться.

– Мнение семьи с некоторых пор меня мало волнует, Макар.

Не знаю, почему, но рассказываю ему то, что произошло за последние полгода, включая и причину развода с Саидом. Отчего-то кажется, что о многом он уже в курсе, ведь у него есть на меня досье, но вижу, что его взгляд меняется. Он благодарен мне за то, что я поделилась с ним личным.

– Хочешь, я найду твоих биологических родителей?

Не даю сразу ответ, тоже размышляю.

– Давай вернемся к этому разговору позже, Макар? Я пока не готова дать свой ответ. Сама не знаю, нужно ли мне это.

– Боишься?

– Да. Вдруг они… еще хуже… Мама говорила, что они алкоголики.

– Не всем стоит верить на слово. Одно твое “да”, и я снаряжу своих людей начать копать в этом направлении.

Не знаю, почему, но эта встреча с Саидой становится переломной в нашем общении с Макаром. Я как-то расслабляюсь с ним и перестаю подозревать во всех смертных грехах, позволяю себе плыть по течению и просто принимать ухаживания Макара, не думая о том, что будет после.

Стараюсь просто выбросить из головы любые свои установки, по которым могла бы назвать тысячу и одну причину, почему нам с ним не стоит быть вместе.

Конечно, на работе в офисе мы общаемся строго на вы и в рамках делового общения, что меня устраивает, так что никто там и не подозревает, что у нас с Плесецким намечаются отношения.

Каждое утро при этом они с Гордеем заезжают за мной и Аминой, словно мы семья. Поначалу я пыталась уговорить его высаживать нас за остановку до детского сада, чтобы нас не видели вместе, но стоило ему взглянуть на меня ироничным взглядом, как все слова застревали в горле.

Амина тоже была насторожена в первые дни, но постепенно привыкла, и они с Гордеем даже стали по дороге вместе смотреть мультики. Они одного возраста, так что и вкусы пока у них совпадают.

Так что спустя время мы с дочкой привыкаем к тому, что нам больше не нужно спешить на автобус и идти пешком от остановки до сада.

Конечно, охранник и воспитательница замечают, что мы приходим вместе, но чувство такта не дает им задавать нам провокационных вопросов. Либо холодное, словно высеченное из мрамора лицо Макара не располагает к проявлению чужого интереса.

– Папа, а теперь так будет всегда? – спрашивает однажды Гордей, когда мы в очередной раз едем отвозить их с Аминой. В его голосе звучит надежда, и я вздыхаю, украдкой глядя на Плесецкого.

Меня и саму радует, что теперь он больше внимания уделяет сыну, но не уверена, как долго это продлится. В то же время и ребенка расстраивать не хочется.

– Как? – спрашивает Макар у сына, и я едва глаза не закатываю от его недогадливости.

– Ты рядом, забираешь меня из сада и возишь, – уже куда тише говорит Гордей и опускает голову, и мне как никогда сильно хочется погладить его по волосам, вот только я жестко пристегнута ремнем безопасности к переднему сиденью и не могу нормально развернуться и дотянуться до него.

Амина будто чувствует мой порыв и берет мальчишку за руку, а тот ее впервые не отталкивает. Кажется, ребенок оттаивает, начинает привыкать к тому, что папа не скидывает его больше на нянек.

Отчего-то в груди вспыхивает злость на Плесецкого, что довел ребенка едва ли не до слез своим трудоголизмом, и я кидаю на него рассерженный взгляд, каким может смотреть только та, что сама является матерью.

Он ловит мой взгляд и озадачивается, хмурит брови. Мы уже не раз говорили о том, что детям нужно уделять внимание, когда они маленькие. Я даже пару раз прочитала ему лекцию о том, что деньгами отцовскую любовь не купишь, и что сыну нужно его время, а не финансы.

Уж не знаю, сумела ли я достучаться до Макара, но по вечерам мы теперь ужинаем вчетвером, вместе с детьми.

С одной стороны, я осознаю, что тем самым рискую, ведь и дети привыкают быть вместе с нами, а это значит, что если мы с Макаром поймем, что мы друг другу не пара, то им тяжелее будет отвыкать. А с другой, мы ведь детям не говорим, что мы теперь семья. К счастью, Амина пока не спрашивает ни о чем, а Саида рядом нет, чтобы сказать ей что-то, что заставит ее начать саботировать эти встречи.

В последнее время Саида с нами вообще нет. Он как сквозь землю провалился. Поначалу я даже решила, что это Макар воплотил свою угрозу в жизнь, но после звонка Оли, бывшей невестки, всё встает на свои места.

У бывшей свекрови, Гюзель Фатиховны, наметились осложнения, так что вся семья днюет и ночует у ее палаты, опасаясь худшего, пока ждут подходящего донора. Никто из детей, как оказалось, ей не подходит для пересадки.

Встряхнув головой, возвращаюсь в реальность и замечаю, что дети заметно повеселели, а это значит, Гордей подобрал правильные слова, чтобы успокоить сына.

Как только дети бегут в группу, мы садимся обратно в машину, и Макар вдруг кладет свою руку мне на бедро. Сначала я краснею, но его ладонь не убираю. Одной рукой он управляет машиной, держась за руль, а вторую руку так и продолжает держать на моем бедре. Как бы показывает, что я принадлежу ему.

– Ты делаешь прогресс с Гордеем, Макар, – говорю я, нарушая тишину.

– Когда рядом та самая, всё как-то ладно получается.

– Ты специально это говоришь, льстец, – закатываю я глаза.

Пусть он пока только учится показывать сыну, что он для него важен, но я всегда знала, что он его любит. Просто ему было тяжело воспитывать ребенка одному, да еще и с его тягой к работе найти подход к маленькому сыну, в то время как рядом не было матери, которая могла бы навести между отцом и ребенком мосты.

Как-то незаметно этой связующей ниточкой становлюсь я, сама не замечая, как Макар плавно и незаметно для меня вводит меня в свою жизнь, делая мою роль практически незаменимой.

Конечно, я не совсем слепая, замечаю со временем, как он делает это всё умело, словно паук, оплетающий сети вокруг жертвы, но не сопротивляюсь.

С ним оказывается довольно легко, хотя раньше мне казалось, что у него тяжелый характер. Как начальник, он довольно требовательный, но за прошедшие три недели я успела влиться в коллектив, а потому знаю то, что он никогда бы не рассказал сам.

Пусть он и требует от сотрудников такого же трудоголизма и ответственности, но при этом не относится к ним наплевательски.