Разрушу твою семью (СИ) - Бонд Юлия

– Так-с… – начала я, но замолчала, увидев, как Анька взяла Вадика за руку. Крепко! От увиденной картины мой желудок издал жалобное урчание. Только бы не блевануть тут при всех, хотя очень хочется. Противно, будто мне подсунули на завтрак протухшее яйцо. Но я совладала с собой и выдала ровным тоном, хотя очень хотелось кричать от боли: – Добрый вечер, голуби мои сизокрылые. Ну и долго мы тибидохаемся за моей спиной?

Переглянувшись, любовнички притаились. Я даже успела подумать, что они с перепуга языки проглотили, но нет. Анька оказалась смелее Вадима, решив пойти в контрнаступление. Обвинила меня в своих грехах, мол, это я виновата в том, что не уделяла бедненькому мужу достаточно внимания. А он весь такой несчастный нуждался в заботе и ласке, но я же стерва редкостной породы, со слов подружайки, была в постоянных командировках. А она его лечила, температуру сбивала, когда он заболел ковидом. Ещё супчики ему варила и прочую хрень, которую даже слушать было противно. Нет оправдания их мерзкому поступку! Предатели – они и есть предатели, какие бы сказки ни сочиняли.

– Достаточно! – рявкнула я, не выдержав воплей Аньки. – Ты тут столько наговорила, что лопатой не разгрести. Но главного я так и не услышала: сколько времени длятся ваши отношения. И какого хрена ты подкинула в багажник свои трусы? Ну что за дешёвая мыльная опера, Ань?

– Да потому что ты карьеристка долбанная! Мы у тебя под носом всю дорогу роман крутили, но ты же так занята своей любимой работой, что ничего не хотела замечать! Как ещё было до тебя достучаться?

Я поморщилась. Стиснула зубы едва не до скрипа. Карьеристка, значит… Теперь так называют самодостаточных женщин, которые не заглядывают мужикам в рот, а любят, в первую очередь, себя?

Обидно, конечно же. Но не так чтобы поколебать мою самооценку. Хотела сказать, что эти двое – долбаные идиоты и трусы, потому что не смогли найти в себе смелости признаться мне. Разве я дикарка какая-то? Или бешеная собака, после укуса которой нужно сорок уколов в живот или сколько там делают?

Да ну их всех… лесом. Мямлят и сопли жуют, а ещё считают себя взрослыми людьми. Инфантильная парочка, подходят друг другу идеально. Жаль, что я реально была настолько занятой и близорукой, раз не заметила, как на голове выросли рога.

– Ань, рюмки тащи, – плюхнулась на стул, хоть мне никто и не предлагал. Открыла бутылку и разлила вискарь по трём рюмкам. – Что? Боитесь, ссыкуны? Да ладно вам, не отравлено. Жить будете, к моей глубокой печали.

Подняла рюмку, а эти двое решили чокнуться рюмками. Но я вовремя покачала головой:

– Э-э-э, нет… За упокой не чокаются.

– Так у нас же не похороны, – возмутился Астапов, за что получил мой самый презрительный и полный брезгливости взгляд.

– Нет, Вадик. Как раз таки похороны. Сегодня мы хороним пятнадцать лет женской дружбы с одной слабой на передок козой и двадцать лет семейной жизни с одним пузатым любителем совать свою пиписку в передок этой самой козы.

Любовники побледнели. Губами зашевелили, наверное, хотели мне возразить. Но я их больше не собиралась слушать. Поднявшись со стула, прихватила с собой початую бутылку – ещё чего, буду я оставлять этой гнусной парочке свой презент?! Не заслужили, членистоногие насекомые!

Потопала в коридор. Обулась. Но напоследок решила обернуться. Эти двое уже стояли в коридоре и глаз с меня не сводили, будто в начале девяностых впервые в жизни увидели бандитское "БМВ" – также широко пооткрывали свои варежки.

– Что вы так на меня пялитесь?

– Тонь, может тебя домой отвезти? Ты выглядишь как-то странно сейчас, – предположил Вадим, вызывая во мне раздражённую усмешку. – Не плачешь, не кричишь… С тобой точно всё нормально?

– С моей головой всё замечательно. Не доживёте до того дня, когда я тронусь умом, – провернув замок против часовой стрелки, потянула дверь на себя. – И да… Для меня вас больше нет, поняли? Не вздумайте даже звонить! Вы в пожизненном игноре с этого момента. А с тобой, Вадим, мы в следующий раз встретимся в ЗАГСе, когда будем разводиться, или же, если ты против, то в суде. Это немного дольше и дороже, но результат будет одинаковым.

Выпалив свою речь ровным тоном, вышла из квартиры, не став дожидаться ответа. И только оказавшись на улице, дала волю эмоциям. Задрав голову, посмотрела на ночное небо, усыпанное звёздами, и что есть силы заорала, выплёскивая наружу всю боль.

Помогло?

А вот ни хрена!

У меня вся жизнь, пока я орала, пролетела перед глазами. Одиноко так стало и грустно оттого, что я без пяти минут сорокалетняя разведёнка. Но как говорится, чтоб это была моей самой большой в жизни бедой. Люди вон без рук и ног живут, просыпаются от звуков разрывающихся в небе ракет или же умирают с голоду, например, в Африке. А я всего лишь обманутая жена... Пожалуй, с этим можно жить дальше.

***

Дождалась такси и когда оно подъехало к дому бывшей подруги, устроилась на заднем сиденье.

– Не против, что я тут немного успокоюсь? – спросила у таксиста, кивнув на бутылку янтарной жидкости.

– Да без проблем. А ехать-то куда?

– Мне уже всё равно, – пожав плечами, потянулась губами к горлышку бутылки и сделала несколько глотков, пока не ощутила во рту першение.

Таксист возил меня по городу. Я слушала музыку в его машине и командовала, чтоб он переключал песню, если та мне не нравилась.

Вдруг машина остановилась.

– Приехали, – сказал водила и объявил стоимость поездки.

– Уже? – выглянула в окно; удивилась, увидев какой-то бар.

– Думаю, это то, что вам сейчас нужно. Милая девушка, я бы вас ещё по городу покатал, да хоть до самого рассвета, – усмехнулся мужик. – Но через полчаса у меня смена заканчивается, меня дома ждут жена и дети.

Я заулыбалась и в мыслях визуализировала семью таксиста. Небольшая квартирка. Топот детских ножек. И запах домашних пирогов только что из духовки.

– Ладно, спасибо, что терпели мой скверный характер, – сунула водителю деньги, оставив приличные чаевые, и вышла из машины.

3

– Повтори, – кивнула бармену, отодвигая от себя пустую рюмку.

Обнажив шикарный ряд белоснежных зубов, бармен подхватил со стойки рюмку и принялся наполнять её моим лекарством. Я внимательно следила за движениями его рук, ловя себя на мысли, что это последнее "повтори" на сегодняшний вечер – меня не хило так развезло, пора бы домой валить, баиньки с любимой подушкой в обнимку.

– Паршивый вечер? – мужской голос лёгкой вибрацией пронёсся над моей головой, а чужая рука легла на спинку высокого стула.

Я обернулась. Мазнула расфокусированным взглядом по незнакомцу. Ничего цепляющего. Лысый. Старый. В потёртой кожанке нараспашку и с позолоченной витриной (читать "передние зубы"). Ну хоть не с пузом, как у некоторых. Но вариант точно не мой. Мне эта бандитская романтика, а мужик был очень похожим на тех самых братков из девяностых, – и даром не сдалась.

– Паршивая жизнь, но ты проходишь мимо, – ухмыльнулась, потянулась к наполненной рюмке, которую только что поставил передо мной бармен.

– Шампанское девушке за мой счёт, – отчеканил навязчивый тип и плюхнулся на соседний стул.

Почувствовав на себе липкий и до крайней степени брезгливости похотливый взгляд неприятного типа, продолжила смотреть в одну точку перед собой. С моим "минус два с половиной" вдали и без очков ничего особо и не разглядеть, но вид я сделала важный.

– Ну что, красавица, давай выпьем за знакомство?

– С кем попало я не знакомлюсь, – процедила через зубы, потянулась к сумке, чтоб достать кошелёк и рассчитаться за выпивку.

Здоровенная лапища легла на моё колено, сжало его по-хозяйски едва не до хруста и поползла вниз.

– А я никто "попало", – хохотнул самоуверенный болван, попытавшись меня обнять. – Я Марат.

– Держи свои руки в карманах, Марат, мы с тобой на брудершафт не пили.

Я встала со стула и теперь смотрела с высоты своего роста на широченного в плечах мужика. На хер такого послать может быть опасным для здоровья, но это как и с какой стороны посмотреть. Пусть только пальцем тронет – уже завтра будет загорать на нарах, это я ему с лёгкостью организую.