Развод. Пусть горят мосты (СИ) - Бестужева Стася

– Я врач, Сергей Леонидович, – отвечаю, выпрямляя спину. – Я каждый день принимаю решения, от которых зависят жизни людей. Держать себя в руках – часть моей профессии.

– Это хорошо, – кивает он. – Но помните, что сейчас речь идёт о ваших детях. А когда дело касается собственных детей, даже самые хладнокровные люди могут терять контроль.

Он прав, конечно. При мысли о том, что Павел может забрать у меня Нику и Даниила, внутри поднимается такая волна ярости и страха, что становится трудно дышать.

– Вот что я вам скажу, – Сергей Леонидович встаёт, подходит к окну. – Сейчас самое важное – сохранять спокойствие. Документируйте всё. Каждый разговор с Павлом, каждое его взаимодействие с детьми. Записывайте даты, время, суть беседы. Ведите дневник. Фиксируйте, если он пропускает договорённые встречи с детьми или, наоборот, забирает их без предупреждения. Это всё будет доказательствами в суде.

– А если он попытается забрать их насовсем? – этот страх преследует меня с того момента, как я осознала истинные намерения Павла.

– Вот ордер, – Сергей Леонидович протягивает мне бумагу. – Я подготовил его заранее, на всякий случай. Если Павел попытается увезти детей без вашего согласия, звоните мне немедленно. Я подключаю полицию, и его действия будут расцениваться как попытка похищения.

Выхожу из офиса адвоката с тяжёлым сердцем, но с чётким планом действий. Теперь я знаю, с чем имею дело. Знаю, что война объявлена официально. И знаю, что проиграть в этой войне я не могу – слишком высока цена поражения.

В машине снова звонит телефон. Павел. Несколько секунд смотрю на экран, собираясь с мыслями. Теперь каждый разговор с ним – это не просто разговор. Это часть битвы, каждое слово может быть использовано против меня. Включаю диктофон на телефоне, отвечаю, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально.

– Да, Павел.

– Лена, – его голос преувеличенно бодрый. – Как дела? Дети в школе?

– Да, я отвезла их утром, – отвечаю спокойно.

– Слушай, я подумал – может, поужинаем сегодня всей семьёй? В том итальянском ресторанчике, который ты любишь?

Ну конечно. Теперь он помнит, какие рестораны я люблю. Теперь он хочет семейных ужинов. После того, как подал иск, чтобы отобрать у меня детей.

– Не знаю, Павел, – говорю ровно. – У меня много работы. И дети устают в будние дни.

– Да брось, – в его голосе появляются настойчивые нотки. – Им понравится. Я обещал Даниилу показать новую игру. И Нике купил ноты, которые она хотела.

Снова подкуп. Снова манипуляция через детей. Если откажусь – он скажет им, что это я не захотела семейного вечера. Если соглашусь – придётся терпеть его общество, зная, что на следующий день его адвокат будет доказывать в суде, что я неадекватная мать.

– Хорошо, – решаюсь наконец. – В семь в "Пикколо". Я заеду за детьми после работы.

– Отлично! – восклицает он с наигранным энтузиазмом. – Буду ждать вас там.

Сбрасываю звонок, останавливаю запись. Ещё одно доказательство для суда – Павел, зовущий на семейный ужин в день, когда подал иск о разводе. Театр абсурда, в котором мне отведена роль неблагодарной истерички, не ценящей семейные ценности.

День в больнице проходит как в тумане. Выполняю работу автоматически, стараясь не показывать коллегам, какая буря бушует внутри. К четырём часам чувствую, что больше не могу здесь находиться. Беру отгул на оставшуюся часть дня, еду забирать детей с занятий.

Ника выходит первой, замечает моё лицо, хмурится.

– Что-то случилось, да? – спрашивает прямо, как только садится в машину.

– Почему ты так решила? – пытаюсь улыбнуться, но выходит слабо.

– Ты никогда не забираешь нас так рано. И выглядишь... потерянной.

Моя мудрая, чуткая девочка. От неё ничего не скроешь. Но я не могу грузить её своими проблемами. Она ещё ребёнок, несмотря на всю свою проницательность.

– Просто тяжёлый день на работе, – отвечаю, стараясь звучать убедительно. – Папа приглашает нас в ресторан сегодня. В "Пикколо".

– Зачем? – в её голосе такой скепсис, что невольно улыбаюсь.

– Говорит, хочет провести время с семьёй.

– Ага, – она отворачивается к окну. – Как удобно.

Даниил выбегает из школы, бросается к машине с радостным криком.

– Мама! Ты так рано! А куда мы едем?

– Домой, солнышко. Нужно переодеться. Вечером идём в ресторан с папой.

– Ура! – восклицает он. – А папа обещал показать мне новую игру на телефоне! Там можно строить замки и сражаться с драконами!

Ника закатывает глаза, но молчит. Она не хочет разрушать радость брата, хотя явно видит манипуляцию.

Дома помогаю детям с уроками, потом мы готовимся к выходу. Я надеваю простое чёрное платье – строгое, но элегантное. Минимум макияжа, волосы собраны в аккуратный пучок. Выгляжу как серьёзная, ответственная мать семейства. Никакой нестабильности, никакой неадекватности.

В ресторане Павел уже ждёт за столиком. Одет с иголочки, улыбается так широко, словно это лучший день в его жизни. Кто бы мог подумать, что утром он подал иск, чтобы разрушить нашу семью.

– Мои любимые! – восклицает он, вставая нам навстречу. – Как я соскучился!

Даниил бросается ему в объятия, Ника сдержанно здоровается. Я киваю, сажусь напротив.

– Как прошёл день? – спрашивает Павел, когда мы делаем заказ. – Что нового в школе, чемпионы?

Даниил с энтузиазмом рассказывает о своём дне, о новой настольной игре, которую им показывали на перемене, о контрольной по математике. Ника отвечает односложно, внимательно наблюдая за отцом.

– А у тебя как дела, Лена? – поворачивается ко мне Павел, когда дети заканчивают рассказ. – Много работы?

– Как обычно, – отвечаю нейтрально. – А у тебя?

– Ох, сумасшедший день! – он закатывает глаза. – Сначала встреча с инвесторами, потом проблемы на объекте, потом пришлось ехать в офис... Еле выкроил время для нашего семейного ужина.

Выкроил время. Между подачей иска о разводе и встречей с любовницей. Как мило с его стороны.

Ужин проходит в странной атмосфере. Павел сияет, шутит, развлекает детей, словно примерный отец из рекламного ролика. Даниил в восторге, смеётся его шуткам, с гордостью смотрит на него. Ника держится отстранённо, но постепенно оттаивает – даже она не может долго сопротивляться этому шквалу внимания и обаяния.

Я сижу молча, поддерживаю разговор только когда ко мне напрямую обращаются. Наблюдаю за этим спектаклем и думаю – сколько раз за тринадцать лет брака мы вот так ужинали всей семьёй? Сколько раз Павел выкраивал время в своём расписании, чтобы поиграть с сыном или послушать, как дочь играет на виолончели?

Редко. Очень редко. А теперь он изображает идеального отца. Теперь, когда на кону его репутация и его контроль.

После ужина Павел предлагает прогуляться до кафе-мороженого неподалёку. Дети в восторге, я соглашаюсь – знаю, что попытка отказаться будет использована против меня.

По дороге Павел идёт рядом со мной, дети впереди.

– Получила документы? – спрашивает он вполголоса, продолжая улыбаться, словно мы ведём светскую беседу.

– Да, – отвечаю так же тихо. – Впечатляет. Особенно психиатрическое заключение от врача, которого я никогда не видела.

Он даже не вздрагивает, не меняется в лице. Только улыбка становится чуть более напряжённой.

– Это правильное решение, Лена, – говорит он, словно не услышав моего обвинения в подлоге. – Для всех нас. Особенно для детей. Им нужна стабильность, нормальная жизнь.

– Нормальная жизнь, – повторяю я. – С отцом, который годами их не замечал, и его молодой любовницей в качестве новой мамы?

– Не передёргивай, – его голос становится жёстче. – Я всегда был хорошим отцом. И Вероника здесь ни при чём. Речь о тебе и твоей неспособности обеспечить детям нормальные условия.

– Неспособности? – еле сдерживаю гнев. – Я растила их все эти годы практически одна, пока ты строил бизнес и развлекался на стороне.

– Видишь? – он кивает, словно я только что подтвердила его правоту. – Снова эти обвинения, эта паранойя. Ты нестабильна, Лена. Тебе нужна помощь.