Бывшие. Проверка на прочность (СИ) - Светлая Есения

Мальчишка радостно забирает оплату и бросается исполнять приказ, а Егор, продолжая меня крепко держать за руку, отправляется в сторону эскалатора, ведущего на второй этаж к зоне отдыха и гостиничным номерам.

9

Я надеюсь, что мы просто присядем на какой-то диванчик и поговорим. Вернее он скажет то, что хотел, но не тут-то было. Он идет прямиком к гостиничным номерам, стеклянные двери разъезжаются в стороны, пропуская нас в отдельный холл.

— В мой номер еще никого не заселили? — рявкает он администраторше. Молоденькая девушка вскакивает, что-то блеет, что еще не успели.

— Ключи. И продли бронь еще на сутки.

Она испуганно кивает, сует брелок с ключами.

— Егор Авдеевич, а…

— Все потом!

Он тащит меня за собой, вышагивая метровыми шагами. Одним движением открывает дверной замок, вталкивает меня внутрь, захлопывает дверь. И вот я уже прижата к стене.

Слышу только как бешено стучит мое сердце и рваное дыхание Егора где-то над ухом. Мне хочется закричать, вырваться, расцарапать в кровь его наглую физиономию, прервать это безумие, но тело отказывается подчиняться. Все мои ощущения концентрируются на мягких подушечках мужских пальцев, которые осторожно скользят по моей щеке.

— Катя, — дрожащим голосом шепчет мой бывший. — Катенька… Любимая моя девочка.

Распахнув глаза, тону в черном омуте. В эту секунду все перестает существовать от слова совсем. Нет ни города, ни всего мира. Ни прошлого, ни будущего, ни настоящего. Только мы. По оголенным нервам бежит огонь. Этот огонь не дает здраво мыслить, выжигает все силы и попытки к сопротивлению. Только есть ли они вообще?. В такт тонкой венке на шее лихорадочно бьется одна единственная мысль, шальная, не признающая никаких условностей, никаких возведенных за эти годы барьеров и крепостей.

“Я скучала. Как же я безумно по нему скучала”.

В следующий миг, увидев ответ в моих глазах, он срывает с моих губ поцелуй.

Сжимает шею, вдавливает меня в стену всем телом, целует неистово, словно от этого зависит его жизнь.

В порыве отчаяния и в миг нахлынувшей страсти я цепляюсь за его слегка отросшие волосы и тяну на себя. Мне мало, мне безумно мало его и хочется еще.

Он срывает с меня плащ, покрывая лицо мелкими и торопливыми поцелуями. Шепчет, едва не плача:

— Катя, Катюша, девочка моя… не плачь.

Снимает губами с щек соленую влагу, обхватывает лицо широкими ладонями и снова впивается в губы. Его язык хозяйничает во рту, дыхание рвется, заставляя разум отключиться и сдаться в плен своим ощущениям.

Какие-то рефлексы, привычка, потребность обладать теперь выходят на первое место, заглушая и панику, и здравый смысл.

С моих губ в унисон ему срывается очередной стон. Он не дает мне опомниться, не дает даже на секунду отступить или прервать это безумие. Горячие руки забираются под свитер и с силой сжимают груди. Его ласки дерзкие, порывистые, даже болезненные приводят меня в какой-то животный экстаз.

Я плавлюсь словно воск, цепляюсь руками за его пиджак, но нетерпение мое становятся все сильнее и вот уже я сама срываю с него одежду. Крепкое, сильное тело. Еще более упругое, чем раньше. Он похудел и явно занялся спортом.

Пересчитываю пальцами кубики пресса, провожу по темной полоске волос на животе и снова слышу его мучительный стон. Стон раненого, истекающего кровью зверя.

А дальше все как в тумане. Как мы перемещаемся от порога к кровати, я не запоминаю. Весь мир для меня теперь — это мои ощущения. Я будто изголодавшаяся волчица жадно цепляюсь за его руки, волосы плечи, вжимаюсь в его тело и двигаюсь в такт. Это безумие сродни смерчу, смертоносному урагану, который невозможно остановить. И вся скопившаяся боль, отчаяние, неверие и неприятие реальности теперь, сцепившись в один тугой ком, сгорают в ярком пламени страсти, срываются криками с наших губ. Заключительным аккордом становится мой укус на его широком плече. Моя отметина, мое отчаяние.

Оглушительная тишина, и, как отсчет — наше рваное примиряющееся к действительности дыхание. Теперь оно становится тяжелее под грузом случившегося. Впервые не нахожу слов. Не могу даже описать то, что чувствую, потому что это адская смесь. Он предатель, но сейчас я предала сама себя. Предала свои убеждения, принципы и отдалась тому, кто когда-то предал меня.

Слабость, истерика, ненависть, боль, отчаяние.

Нет, любви, даже мелкой капли, как ранее, я не испытывала. Секс — это не любовь. Секс — это лишь диалог тел. В нашем случае точно. Потому что души, вопреки безумной вспыхнувшей страсти, остались закрытыми. Они молчали. Они в отчаянии смотрели на ту пропасть, что с каждой секундой становилась между нами все больше и больше. Я ткнула Егора в грудь и со слезами в горле хрипло отчаянно бросила:

— Отпусти.

Он со вздохом прижался лбом к моей груди, еще несколько секунд впитывал стук моего сердца. А потом, оторвавшись, резко откинулся на спину.

— Катя, нам нужно поговорить.

10

Нащупав покрывало, стыдливо прикрываю наготу. Конечно, мой бывший видел меня такой тысячу раз. Но в том то и дело, что он всего лишь бывший. А я? Я теперь такая же как и он, изменщица. У меня есть муж, который любит, который действительно рядом в любую сложную минуту. Влад не заслуживает всего этого.

Я прикрываю глаза руками, усмиряя пульсирующую боль.

Егор смотрит на меня, ждет ответа. Но что я могу ему сказать, банальщину?

— Кать, я не могу без тебя. Подыхаю. У меня нет никого. Жду тебя, когда ты наиграешься в эту семью.

Я подскакиваю с кровати как ужаленная.

— Наиграюсь в семью?

Его слова, словно насмешка, словно звонкая пощечина подтверждают то, о чем я думала ровно секунду назад. Разве тот, кто действительно любит, может вот так предать?

Я живу с мужем пять лет, только с ним, словно феникс, смогла восстать из пепла и научиться жить заново. Я обязана Владу своей теперешней абсолютно нормальной жизнью. И в то же время так легко предала. Словно перечеркнула за раз, не ценя, не любя, не чувствуя в его любви жизненной потребности.

— Да. Я слежу за тобой все эти годы. Понимаю, ты не смогла оставаться там, понимаю, что единственным верным решением увидела развод. Но я даже подумать не мог, что ты так быстро найдешь мне замену!

— Я искала тебе замену! Да я выжить пыталась, выжить!

Кричу. Кричу от боли и вбиваю слова кулаками в матрас. А Гаранин смотрит так, словно я с ним говорю на чужом языке.

— Кать, я следил за тобой. Я знаю о тебе практически все. Ты же не нужна этому пентюху. Не нужна. И ты не любишь его!

— Прекрати оскорблять моего мужа, Егор! И я нужна ему. И он нужен мне. Потому что мы любим друг друга!

— Это ложь! Это наглая ложь и я тебе это только что доказал. Между нами все, как и прежде. Сумасшествие, огонь, чувства! Неужели ты этого не ощутила?

— Гаранин, — с горькой усмешкой тянусь к свитеру и поправляю юбку, — это все ложь. Безумие, а не любовь. Нет никаких чувств, нет! Боль одна. А это какой-то завершающий аккорд порванной струны, не более. Не смей за мной следить. Не подстраивай встреч, я больше не поверю, что все это случайность. Ты предал меня. Предал нас. Я ничего не забыла, Егор. Старалась, но, слава богу, все еще помню каждый миг. И тебе бы стоило хорошенько освежить память.

Он вскакивает с кровати, впопыхах одевается, и пока я иду к двери и пытаюсь очистить плащ, кричит вдогонку:

— Кать, ты о чем. Это ты сбежала, ты! Я дал тебе время, считал, что так тебе будет легче. Но ты ведь…

Я хлопнула дверью. Ушла, не желая больше слушать его оправданий м каких-то нелепых обвинений. Господи, что же это! Что за безумие мы сотворили.

Срываюсь на бег, размазываю слезы по щекам и молюсь, чтобы он меня не догнал. Вместо лифта и эскалатора выбираю путь к пожарному выходу. Слава богу он открыт. С отчаянием толкаю огромную стеклянную дверь, вырываюсь наружу, мечтая лишь об одном, поскорее вернуться домой и принять душ. Смыть его прикосновения, смыть его поцелуи. Смыть отметины моего предательства.