Развод. Любовь вдребезги (СИ) - Эдельвейс Анна

Я вспомнила: у меня телефон забит угрозами мужа и требованием вернуться. Показала это адвокату.

— Чудесно. Делайте скриншоты и отправляйте на почту, помощница вам её скинет. Главное, сами на угрозы не отвечайте, дома не появляйтесь ни в коем случае и никаких контактов ни с ним, ни с его роднёй, ни с вашей обидчицей не имейте.

— Я так боюсь этих сообщений, может быть отключить телефон?

— Ни в коем случае. Чем больше его смс тем лучше. Скажите, Дарья Сергеевна, ваш муж склонен к преследованиям, по количеству угроз и тону сообщений вы можете написать заявление на охранный ордер.

— Да, да, конечно! — я так радостно уцепилась за эту возможность. Мне казалось, стоит написать такую бумажку и у меня за спиной вырастет целая армия защиты, прям чугунный забор, через который Максим не сможет добраться до меня и до моих детей. Детей… Стоило подумать о том, что тихонько дремал под сердцем, на глаза выступили слёзы.

Я зажала щёки руками, у меня перед глазами качнулось пространство.

— Дарья Сергеевна, если хотите чтоб всё прошло на отлично, мы же договорились, что вы ничего не скрываете. Я вижу, вы хотите что то сказать, но не решаетесь.

— Да, — я отмахнулась, — наверное это не важно.

— Вы беременны?

— Откуда вы… — я растерянно переводила взгляд с одного на другого.

— Опыт, Дарья Сергеевна. Так что вас тревожит?

— Я не хотела бы, чтоб муж знал об этом.

— Закон не запрещено умышленно скрыть беременность. Правда, это считается неэтичным, но, главное законным. Не хотите, не узнает.

Вспомнила об этом разговоре, даже улыбнулась. Продолжала пить кофе, не замечая, что он остыл. И тут до меня дошло, я чуть не подавилась кофе: сегодня вечер пятницы. Завтра выходные, помощница получит моё сообщение только через два дня. У меня аж руки затряслись. Ещё два дня никто не будет знать, что со мной случилось!

Конечно, я услышала крадущиеся шаги позади меня. Так как между комнатой сына и подкрадывающимся некто была я, позы не поменяла. Мимо меня никто не пройдёт. Я может, уже с паранойей, но обстоятельства вынуждали защищаться и оглядываться.

— Ты тут чего, как призрак в темноте сидишь?

Голос Максима взвёл во мне пружину. Я натянутой струной кожей спины считывала его движения. Вот муж остановился справа от меня, вот почесал свою пустую башку, сейчас потянется за банкой кофе. Я не шевелилась и не отвечала, философски рассуждая, смогу я вытолкать его в окно если придётся, или он застрянет в нём плечами?

Максиму не понравилось моё молчание, он резко подвинул к себе баровый стул, тот взвизгнул ножками, проехавшись по мраморной плитке пола. Муж оседлал его, развернув спинкой ко мне и уперевшись в неё руками:

— Какая же ты тупая, Даша. Молчишь, когда я тебя спрашиваю по-хорошему. Кстати, где твоё обручальное кольцо?

Максим задал вопрос, сам потянулся к бутылке с минеральной водой. Я автоматически спрятала руку. Кольцо я сняла и не собиралась надевать его снова.

— Надень кольцо, Даша и не вздумай показаться мне на глаза без него, — он вплотную приблизил лицо ко мне: — Надо будет, пассатижами зажму тебе его на пальце, чтоб больше не снимала.

Мне бы встать, да уйти, но я была придвинута его стулом, выбраться без драки не удалось бы, а толкаться со здоровым мужиком бесполезно. Максим изменился, его лицо итак перестало мне нравится, а сейчас оно вообще стало чужим, опасным:

— Давай, я кое что тебе расскажу, Даша.

Я покосилась на дверь, где спал Матвейка. Вроде тихо. Приготовилась слушать.

— Ты знаешь, жёнушка, сколько метров пола я буквально вылизывал собственным языком перед кабинетами начальников? Сколько работы перелопатил, какими цифрами забивал себе голову. Как льстил, выполнял самые забористые поручения, чтоб пробиться к своему креслу! Сколько раз поцеловал в задницу своих врагов, чтоб утопить конкурентов и пробраться к креслу заместителя? Ты понимаешь, как я уставал? Отвечай!

Интересно, какого ответа ждал от меня, этот взбешённый собственными унижениями муж. И как меня должно была касаться его подковёрная возня, если он никогда не рассказывал мне о ней. Зато я знала, кто был его верной утешительницей. Вот как назначают себе секретарш ”правой рукой”.

Не дождавшись моих поздравлений или чего он там ждал, Максим схватил меня за плечо, продолжал вбивать гвозди своих откровений мне в голову:

— И вот тогда я научился, как надо подставлять, чтоб управлять. Ты думаешь, у меня было мало друзей, готовых смешать меня с дерьмом, чтоб столкнуть меня с моего места? Все! Все, кто был рядом метили на моё место, но нет! Я! Только я смог растоптать и уничтожить каждого.

— Пусти меня, мне больно, — я дёрнула плечом. Уж слишком вошёл в раж мой карьерист, сжимая свою лапищу на моём плече.

Максим с презрением оттолкнул меня, убирая руку, сквозь зубы процедил:

— Неужели ты думала, что испортишь мне карьеру.

— Максим, ты сам себе её испортил изменой.

— Что за чушь ты несёшь?! Если бы ты не появилась там, куда не звали, всё было бы хорошо.

— В смысле? Ты бы и дальше содержал любовницу, играя дома роль прижимистого семьянина?

— Конечно! И поверь, мы бы с тобой жили счастливо, без твоих истерик. Даже лучше, чем прежде! Поэтому успокойся, остынь, займись чем нибудь.

— Чем?

— Да мне всё равно. Только заткнись, забудь про Нонну и чтоб я больше звука не слышал о разводе.

Я, не меняя позы спросила

— Знаешь, Максим. Я всё время думала, что если приготовлю для тебя повкуснее, уберу получше, заткнусь покрепче, ну, то есть сделаю что то из ряда вон, то ты, наконец, полюбишь меня. А ты Нонну полюбил. Ничего не понимаю.

— Какая же ты дура, Даша. Убрала, приготовила… Причём тут это. Все убирают и готовят, тоже мне героиня, — он раздражённо встал, прошёл мимо, задев меня за плечо, даже не обернулся, не извинился, зато буркнул: — Ноннку я не люблю, тоже мне ревнивица. Успокойся уже. Английским займись. Пригодится.

Максим закончил лекцию, вернулся, наклонился, погрозил мне пальцем:

— Слушайся меня!

Встал ко мне так близко, что у меня перед лицом была его ширинка мягких дамашних штанов. То, что внушительное и жёсткое, выпирающее оттуда сейчас вызывало отвращение, это нормально, а вот то, что хозяин этих штанов теперь стал моим монстром — к этому я ещё не привыкла.

Максим лениво подтянулся, закинув руки за голову, я, чтоб не видеть, как тряпка на его причинном месте елозит перед моим лицом, подняла глаза. Муж встретился со мной взгядом:

— Услышу про развод, отберу пацана, пусть Ноннка воспитывает. Она хоть и грубая, зато вырастит из него мужика, а не бабу кисейную. Хоть скулить мальчишка перестанет.

Максим вышел.

Наступила тишина, я навсегда распрощалась со всеми глупостями в голове. То, что я дура, это точно. И если я ещё раз попробую “завоевать” любовь, пожалуйста, кто нибудь, пристрелите меня!

Теперь я буду не то что жить, я буду планету толкать в ту сторону, чтоб она крутилась по правильной орбите, и чтоб мне не встретился ещё один Максим.

Глава 22

Жизнь продолжалась. Утром Максим умчался на работу, я с сыном отправилась в ванную. По привычке Матвей сидел на стиральной машинке, чистил зубы, а я рассматривала своё лицо в зеркале. Да… Оказывается, я вчера крепко ударилась лбом о стойку машины, когда Максим грубо заталкивал меня вовнутрь. Синяк от удара в лоб почему-то пошёл вниз под глаза, вид у меня был странный. Осунувшееся бледное лицо и синеющие полукруги под глазами. Страшно-грустная панда. Ужас.

Отправились с сынишкой на кухню. Я пыталась мыслить рационально. Надо искать выход и я найду обязательно. Сегодня суббота, в конторе моё сообщение услышат только в понедельник. Что же делать. Надо попытаться удрать пораньше.

Матвей наворачивал кашу, я пила кофе и тут на кухню пришла Нонна.

Заспанная, лохматая, наглая, она брезгливо сморщилась, окатив глазами Матвея, я вся подобралась, придвинулась к малышу. Сердцем чувствовала, сейчас что то будет и странное дело, во мне было столько решимости дать отпор!