Семья для босса по договору (СИ) - Бонд Юлия

Дрожащие пальцы едва способны удержать фоторамку. А приглушённые звуки шагов, доносящиеся из коридора, заставляют меня быстренько вернуть фотоснимок на прежнее место.

С Динаром встречаюсь в коридоре, но как раз в тот самый момент, когда выхожу из его спальни. Чувство, будто меня спалили на горячем, заставляет покраснеть до кончиков ушей. И потому я отвожу взгляд, а руки скрещиваю за спиной, нервно сжимая пальцы.

– Привет, – вырывается из меня гораздо раньше, чем я всё-таки осмеливаюсь встретиться с чёрными глазами.

Султанов кивает в ответ, но почему-то молчит. Лишь подрагивающие уголки его губ говорят о том, что он всё понял, в смысле, спалил меня на месте преступления.

– Нашла? – чёрная бровь иронично взлетает вверх, а я качаю головой, мол, не понимаю, о чём спрашивает. – Ты вышла из моей спальни. Что-то искала?

– Да нет, – пожимаю плечами, – просто заблудилась.

Он снова кивает. И ухмыляется. И это бесит меня!

– На самом деле я искала свою одежду. Не помню, куда вчера её положила, – выдаю ровным тоном, хотя волнуюсь сильно.

Конечно же, не верит. И эта чёрная шикарная бровь опять ползёт вверх, а на лбу собирается несколько горизонтальных складок.

– В моей спальне нет твоей одежды, Алёна. Помнится, туда ты вчера не заходила.

– Да, я в курсе, – беззаботно улыбаюсь, мол, о такой ерунде я точно помню. Но суть в том, что не помню и Динар это сто процентов просёк. – Просто подумала, что вдруг она оказалась каким-то чудом там.

– Ну если бы ты вчера разделась в моей спальне, то она бы действительно была там.

Наглая усмешка, как и дерзкий взгляд, заставляют меня возмущённо выпустить воздух изо рта. Вот же ж… И какой ему кайф издеваться? Повышает самооценку?

Сдаюсь первой. Пусть наденет себе на голову лавры победителя, а я проиграла, да!

– Ты можешь просто сказать, где мои вещи? – спрашиваю уже серьёзно и даже настроена решительно. – Ну, хватит уже насмехаться надо мной. Да, я была в твоей спальне, потому что мне стало любопытно, как ты живёшь.

– Удовлетворила любопытство?

– Да! – поспешно и возмущённо. Затем обдуманно и уже спокойнее: – то есть, нет. Откуда у тебя моя фотография? Я видела ту фоторамку, которая стоит на прикроватной тумбочке. Почему ты хранишь фотоснимок, где я беременная?

Он не выглядит удивлённым, но берёт небольшую паузу, которая сводит меня с ума. За эти секунды в голове вихрем проносятся разные мысли.

"Распечатал недавно, чтобы подготовиться к правдоподобной семейной жизни, в которую должны поверить друзья и родственники?"

По крайней мере, такой ответ был бы самым убедительным из тех, что я могла от него услышать.

– Ты там очень красивая, Алёна, – эти слова, как выстрел в висок. Сразу "Бам"! И на поражение.

Обезоруженная, хлопаю ресницами. То есть как?

А он не даёт мне больше информации, просто поворачивается спиной и идёт по коридору. Семеню следом и уже в гостиной нахожу свои джинсы с кофточкой, аккуратно сложенные и лежащие на диване.

***

– Ты уверена? – Динар смотрит на меня из-под опущенных ресниц, всё ещё не оставляя попытки пойти вместе со мной в мою квартиру.

Отстегнув ремень безопасности, тянусь к дверце, но в самый последний момент оборачиваюсь и смотрю на Султанова в упор, в его чёрные, полные решимости глаза. Эта битва взглядов длится минуту. И когда я уже считаю, что одержала победу, Динар первым нарушает тишину.

– Алён, я хочу как лучше. Ты в одиночку не справишься.

– Ну раньше же как-то справлялась, представляешь? Целых тридцать лет. Динар, речь идёт о моей маме, а не о диверсионной группе, – моя беззаботная усмешка меркнет вместе с нахмуренными бровями Султанова.

– Ты недооцениваешь свою мать.

С шумом выпускаю воздух из носа. Хотя понимаю, что в словах Динара есть капля правды, только вот одно "Но". Его каким боком должны касаться мои отношения с родной матерью? Я никогда, абсолютно ни разу не лезла в отношения с его семьёй, а он ещё даже кольца на палец мне не надел, как припёрся со своим самоваром.

– Ты остаёшься здесь. Точка!

Выхожу из машины, стараясь не хлопнуть дверцей, хотя очень хочется хорошенько стукнуть, чтобы выплеснуться наружу недовольство.

Вот как у него так легко получается вывести меня из себя всего лишь одной короткой фразой? Помнится, таких талантов я не припомню ни у кого среди своих знакомства. И что самое обидное, Динар понимает, как меня бесит вот эта его черта характера "Я всё знаю лучше тебя".

Бубня себе под нос тираду, которую в жизни не решилась бы высказать Султанову в лицо, плетусь к подъезду, ощущая, как спину жжёт между лопатками тяжёлым взглядом. Мне даже оборачиваться не нужно, чтобы убедиться в этом. Динар сто процентов сейчас следит за мной и я уверена, сжимает челюсти и скрипит зубами, как недовольный старик. Да тьфу на него… Пусть злится сколько хочет, пока что я ему не жена, да и когда ею стану вряд ли что-то изменится. Он же знает, какая я вредная, но всё равно терпит мои колючие иголки, которые я не стесняюсь регулярно в него запускать прямо под кожу.

Меня попускает только в подъезде и то ненадолго. Стоит засунуть в замочную скважину ключ, как становится понятным, что замок не собирается поворачиваться. Пробую ещё раз. Ну нет же, нет! Мама не могла сменить замок на входной двери. Или же могла?

Если ещё минуту назад я думала, что Султанов довёл меня до точки кипения, то теперь я абсолютно точно понимаю, что то была всего лишь разминка. Настоящий фееричный взрыв случается именно сейчас, когда за стеной слышаться шарканье ног, замок всё-таки проворачивается (не моими усилиями) и дверь распахивается настежь.

Жадно глотнув воздух ртом, смотрю на маму, застывшую в дверном проёме. Сердце колотится как перед прыжком с моста на резинке. Хотя нет, не так. То были цветочки по сравнению с тем, какую сейчас джагу выплясывает сердечная мышца. Пару лет назад я попробовала джампинг и только одному богу известно, как тогда выжила. Потому что когда летела головой вниз, все эти долбанные секунды прокручивала свою жизнь в обратную сторону и не могла понять, откуда в моей башке столько опилок, иначе бы не решилась в здравом уме, да ещё заплатив за это кучу денег, спрыгнуть с моста.

– Явилась, не запылилась? – язвительный тон заставляет мою бровь вспорхнуть едва не до корней волос.

– Мам, пройти дай.

Секунду мама смотрит на меня с подозрением, даже за спину заглядывает, будто высматривая там партизан из-за засады. Игнорируя её враждебный настрой, захожу в квартиру и когда дверь захлопывается, меня уже несёт на запредельной скорости.

– Поверить не могу, что ты сменила замок! – брызжет из меня во все стороны недовольство. – Это вообще нормально, мам?

– Ты скандалить пришла? – поворачивается ко мне спиной, чтобы демонстративно уйти в свою комнату. – Так не надо, Алёна. Я уже давно не девочка. Береги мать, пока она жива.

– Мама! Ты сменила замок на входной двери.

– И что? – всё-таки оборачивается и сейчас смотрит тем самым доминантным родительским взглядом, от которого в детстве у меня тряслись коленки. – Я не имею права делать то, что хочу в собственной квартире?

Глотаю горькую обиду вместе с колкими словами, спешащими вылететь из моего рта, как пробка. И мне так хочется сказать маме всё, что о ней думаю, но не говорю, потому что, как она сама недавно сказала, пытаюсь её беречь!

Оставив её вызов без ответа, ухожу в свою спальню и только стоит увидеть дочь, как сердце наполняется радостью и теплом. Моя малышка сидит за письменным столом и, уткнувшись взглядом в книжку, задумчиво чешет подбородок.

– Мамочка! – сорвавшись с места, Юлька на всех парусах мчится ко мне, а я, распахнув объятия, подхватываю дочку на руки, хоть она у меня уже и тяжёлая.

– Привет, моё солнышко, – целую в щеку и хмурюсь, когда растрёпанные волосы дочери дают понять, что бабушка не удосужилась заплести внучку. – Ты сегодня ела что-нибудь?