Измена. Игра в чувства (СИ) - Эдельвейс Анна

— А что такого, что женщина, даже мне мало знакомая, решила приласкать ребёнка?

Я вцепилась ногтями ему в рожу. Чувствовала, как хрустит его кожа у меня под ногтями, он от неожиданности мотнул головой, я пыталась укусить его за шею, рычала:

— Урод, дебила клок! А если бы эта тварь насыпала отравы твоей дочке в тот чёртов горячий шоколад, бросила бы туда какую нибудь таблетку и всё — нет ребёнка! Пока скорая, туда сюда, никто бы не знал, от чего спасать.

— Ты совсем рехнулась, — он оторвал мои руки от себя, у него вся физиономия была расцарапана, он попытался меня взять за руки, я со всего маха боднула его головой в подбородок:

— Не подходи ко мне, урод! Завтра поеду в полицию, напишу заявление и тебе не поздоровится. Я потребую охранный ордер и лишения тебя отцовских прав.

— Элеонора, ты по-настоящему спятила. Кто собирался отравить твоего ребёнка? Что ты придумала?

— А, Маша уже стала моим ребёнком, а не нашим?

— Чего ты цепляешься к словам?

— Того! Если тварь по имени Лиля решит выйти за тебя, то алименты и присутствие в её жизни Маши ей не нужны. Может, сцепит зубы и будет терпеть, а может и нет! Сколько таких случаев. Добром прошу, Василевский, просто убирайся нафиг из нашей жизни.

— Сядь! — рявкнул на меня муж, — Сядь, сказал!

Я стояла набычившись, он протянул руку, я оскалилась:

— Дотронешься, убью.

Ну не козлина?

Разве можно так женщине нервы мотать. Сядь, объясни, расскажи всё толком.

Нет же, только топит себя ещё больше.

Вот честно, из чего сделаны мужчины?

Вспомнилась песенка:

Из чего же сделаны наши мальчишки?

так и хочется вставить новый куплет:

Из колючих кустов и собачьих хвостов.

Глава 19

— Сядь! — рявкнул на меня муж, — Сядь, сказал!

Я стояла набычившись, он протянул руку, я оскалилась:

— Дотронешься, убью.

— Никто тебя не трогает, — он достал платок, промокнул лицо, с удивлением смотрел на щедро пропитаный кровью платок, помотал головой, пробурчал: — Да ты реально свихнулась.

— Давай, вали отсюда, Василевский.

— Я приехал, привёз тебе ключи. Возвращайтесь с Машенькой домой, я съехал. Снял себе квартиру в другом районе.

— Лиле понравилась твоя новая квартира?

Я ехидно лыбилась, с удовольствием наблюдая, как багровыми тигриными полосами припухли царапины на его физиономии.

— Элеонора, пойми, нет никакой Лили. Я вообще её не знаю. Видел два раза. В кафе и вот тогда, когда ты пришла ко мне в офис.

— Да, да. Я помню, вы обошлись без сюсюканий, сразу за дело принялись. Как видишь, Василевский, её тактика возымела успех. Два свидания и квартира в Москве плюс олигарх с разводом. Правда дочка тут крутится. Лишняя…

Я снова навострилась ногтями на его морду, он успел перехватить меня:

— Заткнись, Элеонора. Достала! Нет никакой Лили. Понимаешь, нет? Нету!

— Ты не поверишь, Василевский. Она есть. Её видела Маша.

— Папа, — Маша снова примчалась с котом, — Вот этого, чёрненького котика возьмём в дом, да?

— Маша, доченька, мы с папой разговариваем, пойди поиграй пока сама. — я пыталась справиться с чувствами и ничем не выдавать ярости, что клокотала в груди.

— Нет, мама, ты же не знаешь! Мне папа разрешил взять домой котёночка!

— Иди в дом, — я выкрикнула так резко, Маша опешила, распахнутыми глазами смотрела на меня пару секунд, я поторопила её:

— Ну, кому сказала.

Маша насупилась и ушла.

— Не ори на ребёнка, — муж всё ещё играл роль миротворца в шкуре пушистого зайчика. А меня крыл аффект. Я от бешенства, от ревности, от ужаса, что моя соперница давала какую-то еду моему ребёнку меня просто трясло. Я начала заикаться:

— Ты как посмел подпустить эту тварь к Маше?! Ещё и кота разрешил взять. С чего бы это?

— Причём тут кот?

— Дешёвый трюк. Ты отлично знал, Василевский, что по уши влип и решил дочке взять котёнка, надеясь свой прокол замазать вот этой предательской подачкой!

— Ничего подобного, Элеонора, ты утрируешь! Я люблю Машу, она самое дорогое, что у меня есть и я просто разрешил ей взять котёнка. Все девочки любят котят, что здесь такого.

— Не засирай мозги мне, милый. Машенька маленькая девочка и она приняла твою доброту за чистую монету. Но меня обдурить тебе больше не удастся!

— Чего ты прицепилась к этой кошке!

— Не к кошке, а к твоей тупой хитрости. Ты терпеть не мог котов, и это разрешение всего лишь желание заставить ребёнка забыть про эпизод с тётей Лилей, перекрыв её радостью от кошки. Поздравляю тебя, Василевский. Ты провалился с треском!

Слёзы брызнули из глаз, я договорила, захлёбываясь слезами:

— Как ты мог поменять нас на ту шмару с выжженными пергидролем волосами. Она же совсем никакая, её даже красивой нельзя назвать, твою тётю Лилю.

Я отвернулась. Какой смысл лить слёзы. Зачем взывать к совести, когда мозгами у мужиков правит вездесущий друг из ширинки.

— Элеонора, ты совсем от ревности спятила.

— От ревности? Ревность, это когда забирают твоё из сердца. Ты моё раздавил, уничтожил. А сейчас рушишь то, что осталось между нами. За что, Василевский.

— Да что ты несёшь. Я встретил Лилю случайно. Вечно ты всё преувеличиваешь.

— Лилю, значит. Теперь из неизвестной твоя ведьма приобрела имя в твоих устах.

Так не может быть. У меня подскочил пульс. Кровь злыми, бешеными толчками разносила его ложь по венам, меня трясло так, что я не могла говорить. Наверное, именно так жёны получают инфаркт.

Слова копились на языке, я рычала, собираясь вцепиться в его лживую морду. Говорит, он встретил её случайно, просто так?

Ивану хватило ума повернуться ко мне и прижаться лбом к моему лбу:

— Сам не знаю, как это могло произойти.

Всё, у меня лопнула струна, на которой висело израненное терпение. Я на секунду зажмурилась, а потом заорала, махая в воздухе руками и толкая его прочь от себя:

— Здоровенный мужик ходит телёнком на верёвочке за отпетой мадам, которой место в борделе и не знает как от неё отделаться? Ты меня за дуру принимаешь? Или я не знаю, на что ты способен в ярости?

Ты врал, изворачивался, заставлял меня поверить тебе, что ты чист как стёклышко, а расползающаяся гениталиями по твоему столу медуза это просто чей то розыгрыш, так?

Я уже хотела повернуться и уйти, как вдруг мой муж поймал меня за локоть:

— Не вздумай снова убежать в дом. Давай, договаривай. Что ты там решила — Машку больше мне не давать? Только попробуй. Не связывайся со мной, Элеонора.

— Так, Василевский, не трать понапрасну силы на свои козни сейчас. Изворачиваться будешь в суде. Просто я потребую, чтоб тебе запретили во время прогулок, чтоб твои распутные бабищи приближались к нашему ребёнку. А сама подам иск на то, чтоб тебя лишили отцовства, потому, что это недопустимый пример для подрастающей девочки.

— Боже, что ты несёшь!

— Понимаешь, Василевский, если бы ты уже женился и приводил дочку домой в свою новую официальную семью, суд бы взял твою сторону, потому что хоть твоя будущая жена и бывшая женщина лёгкого поведения, но она была бы официально защишена браком. А ты сейчас женат на мне, а к дочке пришла социально потерянная баба.

О, как изменился мой муж, он сидел пунцовый, как рак, вращал глазами. У него проступили вены на лбу, губы скривились в квадратную щель:

— Ты всё сказала?

— Нет, — я тоже себя не на помойке нашла и умела держать удар: — Все женщины лёгкого поведения бывшими не бывают.

— Теперь всё?

— Нет. Назначь расписание когда и с кем встречаешься: с дочкой по субботам, с белобрысой своей по воскресеньям.

— Угомонись, Элеонора. Ты бесишь меня. Привязалась чёрт знает к чему. Что такого произошло, чего ты завелась!

— Я просто не понимаю, почему ты такой умный, красивый и продуманный так по тупому попадаешься на крючок своей мадам, а?

Он быком раздувал ноздри, сипел, внутри его глаз разгорался пожар злобы, глаза превратились в чёрные угли, зрачок просто затянуло в чёрный омут: