Разреши любить (СИ) - Джейн Анна

Игнат подошел к синему креслу, в котором девушка любила читать, и взял с него раскрытую книгу - один из детективов Майка Омера. Яра его так и не дочитала. Казалось, хозяйка спальни вышла ненадолго и вот-вот вернется. Разве что пыль выдавала ее отсутствие. Вечное отсутствие.

Игнат сел в это синее кресло, откинулся на спинку, положил книгу на колено, устало прикрыл глаза. Он все еще чувствовал ее аромат, особенный деликатный и нежный аромат, от которого он сходил с ума. Хрустальная чистота с землянично-медовым аккордом. Перед глазами снова стояла Яся. Живая. Красивая. Любимая. Она смотрела на него и улыбалась.

Игнат сам не заметил, как уснул, а когда распахнул глаза, небо кровоточило алым рассветом. Глядя на багрово-розовые облака, будто подсвеченные изнутри, он снова смог заплакать. Хрипло, сдавленно, как-то по-звериному - словно горло было разрезано. И вместо крови из этого горла лился тоскливый плач.

Его девочка была где-то там - над вечным рассветом.

«Спасибо, что была со мной. Хоть и так мало».

Глава 14. Принятие

После похорон лучшей подруги - единственной подруги - Стеше было плохо. Так плохо, что хотелось выть, но она молча сидела в своей комнате. Свет был выключен, за окном в рассветной дымке дрожали холодные звезды. Стеша с ногами сидела на расправленном диване, который служил ей кроватью, и покачивалась из стороны в сторону. Рядом валялись обертки от шоколадок - вернувшись домой, Стеша зачем-то достала шоколад и съела, сама не понимая, как это произошло. Она пихала в рот куски шоколада, буквально давилась им, и плакала. Слезы попадали на шоколад и становились сладкими, хотя в душе было горько.

Раньше еда помогала справиться с эмоциями, почувствовать себя в безопасности хотя бы на время, сейчас же ничто не могло справиться с болью утраты. Стеша не знала, как справится с горем - никогда раньше она не сталкивалась со смертью близкого человека. Ей хотелось, чтобы кто-то родной обнял ее, погладил по волосам, сказал, что все будет хорошо... Но у Стеши был только шоколад, таявший на пальцах. Когда Стеша вернулась, ее мама, конечно, в очередной раз запричитала, сказала, как ей жаль бедную Ярочку, но почти тут же стала выпытывать, какие были похороны - шикарные или нет? Где справляли поминки? Какая там была еда - дорогая или не очень? Ей было интересно, как проходят похороны в богатых семьях, и мама Стеши будто бы не понимала, что испытывает ее дочь. Отец же вообще ничего не сказал - на эмоции он был скуп. Просто выпил за упокой Яры и ее матери.

Стеша всю ночь просидела одна. Пересматривала общие фотографии с Ярославой, читала переписки, слушала голосовые. Ей до сих пор не верилось, что подруги больше нет. Это не она лежала в гробу. Это не она осталась там, на кладбище за городом. Нет, нет, нет...

Почему-то ей вспомнилось, что Ярослава так и не завершила книгу про девушку со звездой вместо сердца. И стало еще тоскливее - теперь

Стеша никогда не сможет прочитать эту историю до конца.

Недописанная книга. Бедная-бедная Яра. Недожитая жизнь.

-Спи спокойно, моя хорошая, - тихо проговорила Стеша, глядя на единственную распечатанную фотографию в своей комнате. На ней были изображены они вместе с Ярославой прошлым летом, обе веселые и краснощекие - слишком долго пробыли на солнце.

Вытерев слезы, Стеша поставила фотографию на полку с самыми любимыми книгами, рядом с виниловыми фигурками Малефисенты и Круэллы. Почему-то ей нравились такие героини больше нежных и добрых. Может быть, потому что Стеше самой хотелось быть похожей на них?..

Затем девушка достала ноутбук, положила его на колени и открыла документ. Свою многострадальная история, которую никак не могла дописать, постоянно находя отговорки. То нет вдохновения, то желания, то времени. Вместо того, чтобы писать дальше, Стеша редактировала - долго и тщательно, правя едва ли не каждое слово, чтобы потом, месяц или два спустя снова начать редактировать. Яра всегда говорила: «Сначала допиши, потом правь, иначе никогда не напишешь», но Стеша ее не слушалась. Она как будто боялась писать дальше, понимая, что после того, как завершит историю, придется что-то делать. Показывать кому-то, выставлять где-то, может быть, посылать в издательство... А вдруг никто не захочет читать? А вдруг откажут? А вдруг она поймет, что труд нескольких лет обернулся прахом? Стеша вдруг поняла - ей было страшно. Ей все это время было страшно писать.

Хотя, может быть, она просто боялась жить? А вот Яра любила жизнь. Она умела ценить ее. Умела наслаждаться мелочами. Не строила особых планов, но Стеша знала, что подруга хотела бы заниматься творчеством, выйти замуж за Игната и, может быть, даже родить от него ребенка. Они обсуждали это вскользь, и Ярослава засмущалась, когда Стеша в шутку сказала: «Я хочу быть первой, кого ты пригласишь на вашу свадьбу!»

Сейчас, после всего этого ужаса последних дней Стеша вдруг с неожиданной ясностью решила. Она должна закончить свою книгу. Хотя бы одну. И она посвятит ее Ярославе.

Она склонилась к ноутбуку - синеватый свет озарил ее лицо в полутьме комнаты. Не глядя на клавиатуру, Стеша начала печатать. Пальцы

привычно скользили по клавишам, на которые попадали срывающиеся со щек слезы.

«Посвящается Ярославе, которая всегда останется в моей памяти лучшей из всех подруг».

***

Ранним утром Серж находился в кабинете психотерапевта - сидел в знакомом кресле кофейного цвета, а напротив расположилась Татьяна Ивановна, которая внимательно слушала его, ни разу не перебив. Серж рассказывал ей о случившимся обычным голосом, который со стороны звучал спокойно и даже как-то равнодушно. Он будто пересказывал ей события фильма и переживания его главного героя, а не рассказывал о случившейся трагедии, которая унесла жизнь двух человек. Унесла жизнь девушки, которую Серж полюбил.

А потом он замолчал - будто некая сила оборвала его, заставив закрыть рот. И замер.

- Мне очень жаль, - прошептала Татьяна Ивановна, держа его за руку. - Мне безумно жаль, что так получилось. Примите мои соболезнования, Сережа.

В ее глазах за стеклами очков заблестели слезы, но она быстро взяла себя в руки. Начала говорить о том, как справиться со страданием, как принять утрату, как найти силы жить заново. Ее слова были бережными и тактичными - Серж чувствовал ее поддержку, и от этого лед, сковавший его душу, начинал трогаться. В конце концов, он опустил голову, чувствуя, как в глазах появляются слезы, а в горле - ком. Словно поняв это, психотерапевт пододвинула к нему салфетки, словно намекая, что в слезах нет ничего такого. И что он может плакать. Ведь это нормально.

Он действительно заплакал - разрешил себе это. И вспоминал Славу. Забавно, Игнат называл ее Ясей, а он - Славой.

- Что вы будете делать теперь, Сережа? - спросила Татьяна Ивановна в конце встречи.

-Я хотел уехать в Лондон, оставив Игната и Ярославу. Но... Теперь я не могу его бросить. Ему слишком тяжело, - признался Серж.

-Ему - это вашему другу? - уточнила она.

-Да. Когда Игнат сказал мне о том, что Яры больше нет, я... Знаете, какой была моя реакция? Я вдруг испугался, что он может что-то с собой сделать, - признался Серж. — Я ехал к нему и боялся, что Игнат себе навредит. А потом я понял одну вещь. Я не жалею, что Ярослава была не со мной. Она была с тем, кого любила сама. И была счастлива.

-Сережа, а знаете, когда вы станете счастливым? - вдруг спросила Татьяна Ивановна.

-Когда? - вымучено улыбнулся он.



-Когда разрешите себе любить. И быть любимым - по-настоящему.

После встречи с психотерапевтом Серж зачем-то поехал на кладбище, хотя холод стоял собачий и ветер дул промозглый. Он по памяти нашел могилы Ярославы и ее матери, цветы и венки на которых уже завалило снегом. И увидел смутно знакомого грузного мужчину, который стоял напротив и смотрел на могилы немигающим, будто оценивающим взглядом. В его руке был телефон - он будто делал фотографии.