Анна Михальская - Foxy. Год лисицы

Флирт разгорался, напряжение чувств росло ощутимо, словно в электрическом поле, вокруг с треском разлетались веселые искры.

У «Преображения Господня» Феофана Грека Мергень понял, что спасен. Привычно поднял он глаза к иконе – и замолк. Образ сиял светом неземного накала, и слова об обратной перспективе так и не прозвучали. Саша отвернулся, ослепленный. Не для него, нет, не для него эти горние выси. Эти дали. Этот разреженный воздух правды. Эта простота линий жизни, земной и вечной. Эта прямота взгляда.

Он махнул рукой, и все потянулись за ним к выходу.

И все же внизу, в кафе, он проследил за тем, чтобы его освобождение от Алисы завершилось – ну, не до конца – до конца все-таки жалко… но в основах.

Митя согласился принять студентку в костромских дебрях, где заблудился бы и Сусанин. Иначе Огнев остался бы там в одиночестве. Ведь скоро, совсем скоро намечается отъезд обоих коллег в Германию. Там, в парке «Баварский лес», вольерные волки ждут экспериментаторов целой стаей. Алиса же решилась отправиться с Митей на костромскую биостанцию, чтобы собрать материал об изучении хищников в природе и о тайнах их непростой жизни. Цикл ее будущих очерков cоставит текст диплома. Название родилось тут же: «Волчатники, волки, волчата». О диссертации подумают в процессе – возможно, тема будет связана с ролью волка и ворона как основных медиаторов в культурном пространстве древних славян. Или еще что-нибудь эдакое – Саша пощелкал языком.

И прищелкнул пальцами… Все было ОК! Наконец-то… Для верности придется еще попросить Сашу Огнева, Митиного сына, походатайствовать перед отцом за Алису, чтобы не сорвался с крючка и взял наживку в Кострому. Да, попросить Сашу. А что такого? Мальчик и так в нее полувлюблен. Алиса и тут поспела… Следом за Мергенем ходила на конференции – в МГУ, в музей, в Институт мировой литературы – везде. Оглядывалась внимательно. Разглядела Сашу Огнева. Молод, по-детски саркастичен, самонадеян, но умен… Образован… Жениться не собирается никогда. Вот такие-то и женятся в девятнадцать лет. Квартира в высотке МГУ. Дача дедов-академиков. Профессоров… Теперь этого маловато, деньги нужны, и живые, но… Главная цель все же среда – эта свободная, пока недоступная, но такая манящая жизнь интеллектуалов. Огнев-младший пойдет далеко. В Европу приглашают, за океаном публикуется, ездит всюду, выступает чуть не с лекциями, даром что третьекурсник… Годится. А деньги… Денег она и сама заработает. Работать она любит!

«Попрошу студента Сашку, – думал Александр Мергень, идя вверх по Пречистенке к Малому Левшинскому. – Либо он попадется, либо отец, а может, оба сразу… Но не я, не я!!! Я подожду. Послежу пока издалека. Ну, не то чтобы совсем издалека – так, с некоторого удаления. Иначе – провал. Но из виду терять не буду. А как не терять? – думал он, подходя к Золотому унитазу по переулку. – Как наблюдать издали? Из-за угла? Скрытно? Но наверняка, чтобы без ошибки?»

И придумал.

Днем позвонил Саше Огневу, а тем же вечером Мите – вышел за обезжиренным творогом и позвонил, с Пречистенки, по мобильному. Надо было торопиться: вдруг Митя сам позвонит с благодарностями… Может застать в неловкий момент, а после звонить уже нельзя – это покажется нарочитым. И странным.

Терпеливо выслушал извинения, потом благодарности, потом комплименты. Митин голос звучал высоко, дрожью натянутой струны в нем звенело радостное возбуждение.

– Ну, что, старичок, – проникновенно сказал наконец Мергень. – Поздравляю… – И выдержал театральную паузу. Вот уж на этот разговор денег жалеть не стоило.

– Что? Как? С чем? Ты о чем? – взвился Митя, с надеждой хохотнув. Голос его стал бархатным.

«Гормоны, гормоны, – печально подумал Саша. – Вот мне бы так… Нет, уж кому бы жаловаться, а меня Бог не обидел. Или природа…» Главная часть тела по-прежнему работает как часы. И однако, волнения, вызванные свойствами Алисы, – совсем юная, а какая фактура, какой профессионализм! – уже затихают. Быть может, профессионализм все же чрезмерен. Или недостаточен, что, в сущности, то же… Все слишком, все как-то чересчур. Искусственные восторги, экзальтация – в его годы возбуждение, верно, не может длиться так долго. Нужен отдых. Перерыв. Пауза. Сделай паузу – скушай «Твикс»…

Он знал себя: скоро движения души в сторону Алисы вовсе исчезнут, а следом угаснут и движения тела… И снова – пустота. Кто знает, сколько она продлится… А впереди зима – глухое, темное время. За ней неизбежно – весна. Еще хуже! Вот к весне Алису и прибережем, а сейчас отставим. Но и оставим – под наблюдением. Маленькая манипуляторша – беспомощная в своей простенькой хитрости девочка-женщина – побудет пока под колпаком. Все вернется… Еще вернется… Ведь это же не конец!

– Как с чем? – спохватился он наконец. Эта пауза, кажется, уж слишком затянулась. Нельзя так выпадать из реальности. Как я все-таки устал. – Как это с чем? Конечно, с победой! Девочка, безусловно, твоя. Ну, старичок, ты даешь. Давно я тебя не видел. А ведь ты совершенствуешься. Завидую!

И, пропуская Митин смущенный лепет и воркующие отрицания, веско добавил:

– Но ты, знаешь, и сам поберегись. Краснел, краснел, я видел. Когда? Да все время! Смущался и краснел. Мальчик маленький… Смотри, предупреждаю… Ну так как, в Тверь берешь ее? Да-да, не в Тверь. Конечно. В Кострому. К волкам, короче. Ах, только потому, что Сашка просил? Уговаривал? Ну-ну… Дело молодое… Нравится, нравится она ему. А кому нет? Мне? Ах, брось! – Мергень позволил усталости придать голосу естественность. – Я люблю зрелых женщин, уж ты-то знаешь…

Но это была опасная тема, даже сейчас, когда после отъезда Ады в Штаты прошло четверть века. Да, конец восемьдесят второго. Значит, ровно двадцать пять лет. Все они были влюблены в свою учительницу. Началось это безумие в седьмом классе, стоило ей появиться в школе со своей пединститутской скамьи, а кончилось… Да кончилось ли? Когда бывшая учительница уехала, они с Огневым были на втором курсе, и оба сходили с ума от любви и ревности… Оба, как выяснилось прямо перед ее отъездом, когда и разразился скандал, были обмануты, и это объединяло. Что там, они стали тогда почти братьями… Они ревновали к победителю. А им, как оказалось, с девятого класса был Рыжий. Веня Рубин – одноклассник и друг. Очень взрослый и очень зрелый. Друг, да. Такой, что ни словом об особых отношениях с Адой за все пять лет не обмолвился. А ведь был мальчишкой – по возрасту. Ровесником. Рыжий уехал за ней следом – не один, конечно, а с родителями. Но добился выезда сам. До смешного просто – женился на специально присланной Адой американке. Ковер-самолет перенес Рубина через океан, и он оказался рядом с учительницей сперва на Земле обетованной, а вскоре и в Калифорнии.