Неподходящая (СИ) - Резник Юлия

От этого наблюдения в груди становится странно тесно, и я торопливо отвожу глаза, чувствуя, как по спине пробегают мурашки.

Камила сидит рядом тихо, погрузившись в разглядывание своих пальчиков и ремня безопасности. Она ведет себя на удивление смирно. Не узнаю свою говорливую непоседу, и это тревожит! Тут совсем не до идиотских мыслей о шефе, совсем! Аккуратно беру дочь за руку, чтобы напомнить – мама рядом. Ками в ответ слегка пожимает мои пальцы. Разглядываю облезший лак на ее ноготках… Смешная! Моя. Бесценная.

Адам заканчивает звонок, и в салоне снова становится тихо.

– Простите, – произносит он, едва заметно улыбаясь уголком рта. – Рабочие моменты.

– Все в порядке. Ты извини, что отвлекла от дел, – тихо парирую я, чувствуя, как снова краснею от одной только мысли, что он заметил мое внимание.

– У вас интересная работа, – вдруг ни с того ни с сего выдаёт Камила, поднимая на Адама свои большие серьёзные глаза. Адам чуть удивлённо переводит взгляд в зеркало заднего вида и смотрит на мою дочь, словно, пока вел беседы, забыл о ее существовании:

– Правда?

– Да. Вы тако-о-ой деловой, – со всей детской непосредственностью сообщает она с томным придыханием.

От этого простодушного комплимента по лицу Адама пробегает едва заметная улыбка. Такая искренняя и мальчишеская, что он на глазах сбрасывает десяток лет, становясь, наконец, похожим на парня, коим и является, судя по паспорту, а не на солидного умудрённого жизнью мужчину.

– Спасибо, – произносит он тепло, а в конце все же не удерживается от шпильки в мой адрес: – Рад, что хоть кто-то оценил мои скилы по достоинству.

Эта короткая фраза вдруг заставляет меня задуматься – почему за ней слышится нечто большее, чем простой ответ ребёнку? Снова поднимаю глаза и ловлю его взгляд в зеркале. Мимолётный, едва уловимый, но от которого уже привычно вспыхивают щёки и всё внутри будто в тугие узлы завязывается. Черте что! И, наверное, хорошо, что я не смотрю в его глаза напрямую. Что между нами все еще зеркальный барьер.

– А что такое скилы? – любопытствует Ками, внимательно разглядывая затылок Адама. Я не могу сдержать улыбки, даже когда закусываю губу – уж очень забавно прозвучал её вопрос.

– Это значит умения, навыки, – поясняет Адам серьёзно, но с лёгкой улыбкой в голосе. – Например, когда человек что-то умеет делать очень хорошо. Вот у тебя, наверное, тоже есть скилы?

– Конечно! Я умею рисовать красками и спать до обеда, – гордо сообщает Ками, явно довольная, что нашла общий язык с таким серьёзным взрослым мужчиной, как Адам. – Но это только на выходных, потому что в другие дни мама будит меня в садик пораньше.

– Вот видишь? У тебя даже больше скилов, чем у меня, – смеётся Байсаров, и в его низком голосе звучит та самая нотка лёгкости и открытости, которая с ним привычным никак не вяжется.

Глядя на него сейчас, я вдруг понимаю, что ничего не знаю об этом человеке, кроме самых общих моментов. Эта короткая, совершенно неожиданная беседа в машине почему-то будоражит меня гораздо больше, чем должна бы. Возможно, потому что она полностью выбивается из привычного хладнокровно-сдержанного стиля общения, которому Адам отдает предпочтение в обычной жизни. Невидимая дистанция, которую он предпочитает держать буквально со всеми, стремительно сокращается, и я ума не приложу, что нам с этим делать.

Будто улавливая мое замешательство, Адам бросает на меня очередной быстрый взгляд через зеркало. И от этого мне становится окончательно не по себе. Потому что теперь я уверена, что мои чувства и эмоции для него – не секрет.

Я отворачиваюсь к окну и вдруг понимаю, что…

– Ой! Это же наш двор!

– Конечно.

– Но откуда ты… – растерянно бормочу я, всё ещё озираясь, словно пытаясь убедиться, что мы действительно стоим у моего подъезда.

– В твоем деле указан адрес, – коротко поясняет он, чуть пожав плечами.

– Ясно. Спасибо, – отстегиваю Ками. Тяну на себя, помогая дочери выбраться, хотя, конечно, было бы проще выпустить ее через другую дверь. Но я так тороплюсь!

– Не за что.

– Нет, я серьезно, – испугавшись, что мои благодарности прозвучат неискренне и дежурно, решаю зачем-то их повторить. – Я же понимаю, что ты мог этого не делать, а все равно помог и…

– Ты нечасто с этим сталкивалась в последнее время?

Байсаров зрит в корень, да. И от этого мне, черт его подери, так тошно, что я буквально чувствую, как сквозь кожу начинают продираться шипы. Адам их как будто бы тоже видит. Вскидывает перед собой ладони в примирительном жесте:

– Понял. Это не мое дело.

– Вот именно, – сощуриваюсь я. – Но за остальное – спасибо тебе еще раз.

– Было достаточно и первого. – Он произносит это спокойно, но в глазах его снова мелькает лёгкая насмешка, от которой мне становится чуть легче дышать.

Я уже собираюсь выйти, но вдруг, словно повинуясь какому-то неведомому внутреннему порыву, задерживаюсь у открытой дверцы и смотрю прямо на него:

– Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь, ты можешь на меня рассчитывать.

Нет, я понимаю, насколько странно и нелепо звучат мои слова – я же не дура, и вполне отдаю отчет, что мне нечего предложить человеку, у которого есть абсолютно всё, о чем другие не могут и мечтать. И, тем не менее, я не могу это не озвучить, даже если мое обещание звучит до нелепого наивно.

Адам бросает на меня долгий серьезный взгляд, будто старается прочитать, что скрывается за моими словами. Затем слегка кивает, чуть улыбаясь уголком губ:

– Учту.

В этом коротком «учту» мне почему-то слышится гораздо больше, чем просто вежливая формальность. Слишком много недосказанности, слишком много намёков и напряжения скрывается за этими простыми словами. И от этого напряжения, которое словно искра проскальзывает между нами, становится невыносимо горячо даже в прохладном салоне его машины.

– Пока, малышка, – Байсаров переадресует свое внимание моей дочери.

– Пока.

Мы, наконец, выбираемся из машины. Адам тут же срывается с места. Ками поднимает на меня взгляд и улыбается:

– Спроси, какая у него машина?

– Какая? – улыбаюсь я, ведя дочь за ручку к подъезду.

– БМВ.

– Ты в этом хорошо разбираешься.

– Это мой скил, да?

– Точно, – после жары на улице в подъезде нас окутывает приятной прохладой.

– Жаль, я забыла о нем рассказать Адаму.

– У тебя много талантов. – Жму на кнопку лифта. – Неудивительно, что ты сразу не вспомнила обо всех.

– Это правда.

Ками заходит в лифт, задрав нос. Я посмеиваюсь, иду за ней. Признаться, меня ужасно радует, что у моей малышки здоровая самооценка. Вот только кому как не мне знать, насколько легко теряется вера в себя?

Звонок от Никиты прорывается даже в отсутствие нормальной связи в шахте. Нервничая, я все же дожидаюсь, когда мы выйдем, чтобы ответить. А когда это происходит, меня буквально смывает потоком отборной брани и угроз.

– Думаешь, я не заберу ее, если захочу?! Заберу! Понятно? Я не хер с бугра. Я отец, слышишь? И только попробуй начать вставлять мне палки в колеса – я тебя придушу своими руками.

Я отбиваю вызов и трясущейся рукой просовываю ключ в замочную скважину. Понимаю, что отдавать Ками в сад – значит неоправданно рисковать. Но пока не представляю, как обойтись без этого. Попросить приглянуть за внучкой мать? Хорошо, что впереди выходные – будет время все как следует обдумать.

Глава 8

Лейла

– М-м-м, а что за суета? – интересуюсь у Вадика, оторвавшись от документов.

– Гена организует сбор.

– А на что? – уточняю, потому что с подобной движухой сталкиваюсь впервые. Мне все интересно.

– Ну, привет. У Адама дэрэ. Ты разве не в курсе? Он же ваш.

Закатываю глаза. Некоторые предрассудки просто неистребимы.

– У меня нет эксэль-таблички, в которой были бы указаны дни рождения всех ***цев, – бурчу я.