Юлия Колесникова - Свора - Зов крови

Я и сама не поняла что делаю, но картинка, та, о чем просто мечтал Прат, живо и ярко встала у меня перед глазами и я передала ее сознанию Грема. Он дернулся на миг, и лицо его стало не просто суровым, оно словно заледенело.

— Да, действительно. После некоторых вещей Ева уже не будет прежней, — глухо подтвердил он, даже не понимая, что это именно я внушила ему картинку, — ты будешь тут? — Грем постарался взять себя в руки, но продолжая мысленно находиться в его сознании, я видела, что он все еще не пришел в себя от этой картинки, и мне стало ужасно стыдно. Неужели я всю жизнь буду так воровать чужие мысли и мечты, желания, страхи? Это было ужасной новостью.

— Да, почитаю тут — здесь теплее, чем у Калеба в комнате.

— Не замечал, — он рассеяно улыбнулся и пошел прочь из библиотеки.

Я так и замерла с книжкой в руках, смотря на его удаляющуюся спину. Грем всегда казался мне наиболее человечным среди знакомых мне вампиров, и теперь, когда я показала ему возможный сценарий того, что планировал Прат, это показалось мне гнусным поступком. Я чувствовала себя ужасно. И думая, о том, что теперь время от времени мне нужно будет влезать в его сознание, я почувствовала себя грязной и подобной Прату. Почему у меня сложилось такое впечатление, что Прат даже это задумал?

«Только не надо валить все на Прата», — протяжно пропело мне мое подсознание, — «Это ты придумала, а не он. Ты все еще хочешь повлиять на отношение Грема и Евы, и потому выбрала их. Ты ведь уже догадалась?»

Догадалась о чем? Я возможно еще не сходила с ума, но видимо мое подсознание точно. О чем я могла догадаться, но еще не знать? Но подсознание предательски молчало.

Потоптавшись так на месте, я пришла в себя, когда услышала, как внизу зазвучала музыка. Итак, Грем впал в задумчивость, потому что именно эти звуки появлялись в доме Гроверов, когда Грем пребывал на пике потерянности. Раньше я слышала эту музыку лишь тогда когда поиски Патриции заходили в глухой угол. Значит, Грем ощущал себя именно так. Но чтобы узнать это наверняка, я не собиралась пользоваться своим сознанием, нужно было хоть что-то оставить в его личном сохранении.

Я устроилась под окном и включила несколько ламп дневного света, удачно спрятанных от невооруженных глаз. Спустя несколько минут, мне показалось, что в доме хлопнула дверь. Но музыка продолжала играть, а значит Грем не уходил. Я прислушалась, но все оставалось по-прежнему тихо, по крайней мере, для моего слуха.

Но потом я начала отмечать разговоры и передвижения, которые вдруг стали ощутимы даже сквозь музыку. Кто-то явно засмеялся, и тут я уже не выдержала.

Выйдя на площадку третьего этажа, я села на самую верхнюю ступеньку. Слов не было слышно, но я хотя бы поняла, что в доме была Ева, и Грем видимо решил надолго не оставлять этот разговор.

Я медленно спускалась на ступеньках и приседала, если вдруг звуки доносились слишком резко. Не знаю, сколько это продолжалось, но из-за такой конспирации у меня уже болели ноги. Так я дошла вплоть до самой гостиной, и совесть почему-то меня не мучила. Я хотела знать, что предпримет Грем — поговорит с ней или же все-таки Ева просто так не сдастся.

Понимая, что возможно Грем уже давно следит за моим перемещением, я все же выглянула легонько из-за дверного косяка.

— Дай мне этот шанс забыть про тебя. — Ева отвернулась от Грема, и теперь я точно поняла, что стоит уносить ноги. У меня даже пятки зачесались. И в то же время любопытство не позволяло моему телу совершить быстрое бегство.

Но я сделала по-другому, я все же пошла наверх, держа попеременно связь то с Евой, то с Гремом, и забрав свои вещи, выскользнула спустя полчаса из дома Гроверов. Голова уже болела, и я чувствовала, что мне срочно нужно поспать. Не придумав ничего лучше, я просто нырнула в старую машину Калеба, разбитую в ту ночь, когда я рассказала ему об изнасиловании. Она стояла накрытая чехлом позади дома, потому замерзнуть или вдруг промокнуть, если начнется дождь, мне не грозило.

Я достала шоколадку с огромными орехами, а когда съела ее, тут же уютно устроилась спать. Но если бы я знала, что это принесет с собой, убегала бы подальше от дома Грема. Засыпая, я продолжала держать мысленную связь с Евой, и это привело к очень странным последствиям.

Мне казалось, я не просыпалась, но неожиданно, я поняла, что смотрю на дом Калеба, но ощущения себя самой у меня отсутствовало, пока я не поняла, что не в своем теле. Но сделать что-либо не получалось. Сознание Евы, было теперь сильнее, так как я находилась здесь даже не как гость, а вообще как просто наблюдатель.

Не понимая, зачем вообще иду туда, я направила свои ноги к дому Калеба, хотя честнее будет сказать Грема, потому что для меня существовал и был важен он один. Но чтобы приходить туда, мне постоянно нужна была дружба Калеба, со временем она превратилась в настоящую, но началась именно потому, что я хотела быть ближе к Грему. Возможно, Калеб обиделся бы, узнай он это, и в то же время его обида не продержалась бы долго — он должен был понимать, насколько сильно я люблю Грема. Я видела тот же огонь, бушующий во мне, с каким он смотрел на Рейн. Калеб верный друг, моя подушка для слез, отстраненный и смехом некогда реагирующий на слова о любви, теперь так же потерял голову от девушки.

И когда я увидела его чувства к Рейн впервые именно тогда я решила, что может и для меня не все еще потеряно. Неделя поездки Калеба с Рейн в Чикаго, дала мне не только надежу, но и луч света среди отчаянных грез, мечтаний и перечитывания романов о любви.

Я постучала, но двери никто не открыл, хотя слышно было, как в доме звучит музыка, тихая легкая игра на пианино почти всегда оставляла у меня такое впечатление, но лилась она громче, чем если бы кто-то играл — такую музыку слушал только Грем. Неспешно толкнув дверь, я потопталась на месте, ожидая, что кто-нибудь выйдет на этот звук, но ответом была лишь музыка. Тогда я чуть более осмелела и вошла.

Греем сидел в гостиной — поза расслабленная, на коленях книга, словно он спит, но стоило мне ступить в комнату как он тут же ожил — никаких признаков сна на его лице я не заметила.

— Один слушаете музыку? Вам не скучно в одиночестве? — спросила я и тут же спохватившись, добавила. — Простите, что без разрешения зашла, я стучала, но никто не открывал.

Греем нахмурился, и я уже было подумала, что может он сердится за мое вторжение.