Ольга Матвеева - Иван-Дурак

— Мир.

— Ну, что ж, засим позвольте откланяться, засиделся я что-то, заболтался. Разоткровенничался. Наболтал лишнего. Надеюсь, у вас ко мне больше нет вопросов?

— Есть.

— И что же это за вопрос, позвольте полюбопытствовать?

— Кого я, в конце концов, должен был спасти? Или это просто была уловка?

— Что, вы так и не поняли?

Иван отрицательно помотал головой.

— Хммм, я был более высокого мнения о ваших мыслительных способностях. Имеется у меня, конечно, искушение еще немного помучить вас загадками, но не буду. Проявлю добросердечие. Речь шла не о женщине. Это была лишь аллегория. Речь шла о вашей жизни, которую вы планомерно губили. Ведь вы когда-то любили свою жизнь? Страстно любили? А потом подустали от нее, как от надоевшей любовницы, которая регулярно не оправдывает ваших ожиданий.

— То есть мне нужно было спасти самого себя?

— Именно так. Умница, мальчик. Видите, благодаря моей маленькой хитрости, не будем называть ее обманом, вы помогли стольким людям. И себе в том числе. Ну а теперь позвольте все же покинуть вас, как мне ни жаль.

— Спасибо! Спасибо вам! — Иван вскочил и нерешительно обнял Петра Вениаминовича. Как отца, давно уже утраченного. Которого он так ни разу и не обнял, потому что в их семье это было не принято.

— Да не за что, сынок, — ответил Петр Вениаминович. — Будь счастлив, Иванушка-дурачок!

Петр Вениаминович исчез.

Иван только успел прилечь на кровать и подумать, что ему будет не доставать этого старого, добродушного и одновременно злобного сатира, как он возник вновь. Со свежезакуренной сигарой.

— Забыл сказать, картину я забираю.

— Какую картину?

— Портрет Светочки Калмыковой. Насколько я понимаю, его вы не сможете подарить оригиналу по причине смерти этого самого оригинала. — Петр Вениаминович утер слезу. — А у меня, пожалуй, получится его передать. Светочка хоть ничего и не смыслит в живописи, но я уверен, она будет рада. А вот теперь прощайте!

На следующее утро из картинной галереи исчез портрет одной из любимых женщин Ивана. Регина подняла шум и хотела, было, вызвать милицию, но Иван ее отговорил, сказал, что сам отдал портрет одному почитателю своего таланта. Он смутно припоминал, что прошлой ночью ему, вроде бы, снился Петр Вениаминович, и, кажется, он собирался забрать портрет Светочки. Значит, взял. Кто такой этот Петр Вениаминович? Черт его знает. Но он точно не враг. Скорее, друг и защитник. Почему-то Иван был в этом уверен. И еще он был очень признателен этому человеку — или кто он там был, потому что сейчас Иван был счастлив, и Петр Вениаминович был к этому тоже причастен. Иван не знал, как сложится его жизнь дальше. Будет жить он в богатстве или в бедности? Родится ли у него сын, как мечтали они с женой? Купит ли он, в конце концов, домик на Лазурном берегу? Вернется ли он на службу? Будет ли снова торговать алкоголем? Или станет великим художником? Он не знал своего будущего. Но он верил, что у него все получится. Потому что сейчас был счастлив.

А недавно Ивану стали сниться картины. Чудесные картины. И пусть Иван их не запоминал толком, но после снов этих оставалось дивное послевкусие вдохновения и желание творить.

Ольга Лёушкина. Июль 2010.