Генрих Лаубе - Графиня Шатобриан

Флорентин был на пять лет старше Франциски. «Он похож красотой на святого, – говорила Марго, – и должен быть священником!» Флорентин жил и учился в аббатстве Святой Женевьевы и, бывая часто в замке Фуа в качестве молочного брата молодой графини, очень подружился с нею. Когда ей минуло пятнадцать лет и граф Шатобриан увез ее с собой в Бретонь, Флорентин был так огорчен ее отъездом, что беспрекословно согласился на все планы матери и, окончательно поселившись в аббатстве, сделался священником. Таким образом, молодая графиня при своем затруднительном положении имела полное основание рассчитывать на искреннее участие друга детства и беззаботно последовала за ним, не подозревая, в каком направлении развились склонности и характер Флорентина.

Его нельзя было назвать злым человеком, но чувственность, проявлявшаяся у его матери таким наивным и добродушным способом, превратилась у него в сознательное стремление к наслаждению. Благодаря своему светлому уму, чуждому предрассудков, он скоро поднялся выше уровня большинства своих товарищей и обратил на себя внимание начальства. Реформация в те времена еще мало производила впечатления на испанской границе, но цивилизованное папство последнего десятилетия, получившее небывалый блеск при Льве X, создало во многих христианских государствах новое поколение образованных священников, отличавшихся своеобразным направлением. Это было своего рода иезуитство, предшествовавшее настоящему, но иезуитство чувственное и искусственное, так же неразборчивое в средствах, которое хотело победы не для церкви, а для себя и для кружка избранных. Оно преимущественно льнуло к великим и сильным мира, не с целью действовать через них на массу, а с тем чтобы наслаждаться вместе с ними прелестями жизни. Мир верований этих людей был миром формул, не имеющих никакого значения, и просвещенный священник, по их понятиям, должен был соблюдать их только по наружности и поддерживать изворотливостью своего ума.

Дойдя мало-помалу до таких убеждений, Флорентин уже несколько лет мечтал о том, как бы ему попасть в Рим или Париж, и зорко следил за тем, что делалось в свете. Занимая должность секретаря аббатства, он ни на минуту не терял из виду французского короля и узнал раньше старой графини о пребывании Франциски в Блуа. Равным образом ему было известно настроение лиц, окружающих короля, и он безошибочно взвесил то влияние, какое может оказать на молодую женщину просвещенный ум Маргариты и Бюде. Ввиду этого и очевидной привязанности короля Флорентину было чрезвычайно важно завладеть молодой женщиной, которой, по всем данным, суждено было рано или поздно играть видную роль при французском дворе.

Но в этом случае Флорентин должен был убедиться, что настоящая минута может разрушить все старательно придуманные планы и что страсть красноречивее рассудка. При первом своем свидании в замке он не мог заметить, насколько похорошела Франциска со времени замужества, потому что видел ее в запыленном платье, с лицом, искаженным от горя и слез, и сам был слишком занят мыслью о той выгоде, какую она может доставить ему в будущем. В этом же настроении он назначил ей комнату, послал за ее чемоданом в замок и сделал доклад аббату. Но теперь, когда он увидел при наступающих сумерках красивую, изящно одетую молодую женщину, сидевшую у камина с выражением безропотной покорности на благородном лице, у него явилась преступная мысль, что он так же красив, как король, и имеет такие же, если еще не большие, права на нее.

Батист не нарушил слова, данного графине, несмотря на ожидавшее его наказание плетьми, которому хотел его подвергнуть разгневанный Шабо де Брион, но, выждав удобную минуту, напомнил молодому сеньору о предложении дворецкого остановиться в аббатстве. Брион, не доверяя старому слуге, нанял себе помещение в городке Фуа, где думал провести остаток дня и следующую ночь, так как был уверен, что графиня Шатобриан в замке или где-нибудь поблизости от него, и надеялся, что может быть ему удастся отыскать ее. Он велел позвать к себе хозяина гостиницы, и тот сообщил ему, что час тому назад какая-то дама проехала верхом в сопровождении слуги. Брион при этих словах бросил угрожающий взгляд на Батиста и спросил хозяина, успеет ли он до наступления ночи побывать в аббатстве Святой Женевьевы.

– Аббатство от нас на расстоянии ружейного выстрела! – ответил хозяин. – Если вы дойдете до лесу, то оно будет от вас налево, у реки. Привратник обходительный малый, вам будет не трудно выведать у него, остановилась ли у них сегодня приезжая дама со слугой.

Брион тотчас же отправился в путь и через десять минут позвонил у ворот аббатства. Дородный монах, исполнявший должность привратника, отодвинул немного засов, чтобы убедиться, стоит ли обращать внимания на посетителя и впускать его в монастырь. Увидя статного сеньора в шляпе с пером, он поспешил отворить ворота и сделался необыкновенно вежливым. Вероятно, Брион получил бы сразу удовлетворительный ответ на свой вопрос, потому что Флорентин не счел нужным наложить на привратника обет молчания относительно прибытия графини в аббатство. Но он начал с того, что всыпал целую горсть серебряных монет в протянутую руку улыбающегося привратника и этим возбудил его подозрение.

«Если требуемое свидание так важно для этого господина, – рассуждал про себя привратник, – то мне нечего торопиться с ответом и, может быть, удастся выманить у него еще прибавку». Руководствуясь подобными соображениями и желая протянуть время, он ответил уклончиво и спросил имя приезжей дамы. Брион начал терять терпение и этим еще более убедил плутоватого монаха в его догадке, так что не мог ничего добиться от него, кроме обещания навести справка, на другое утро дать ответ сеньору.

Между тем Брион, возвращаясь в город и припоминая неловкое обращение привратника, окончательно убедился, что графиня находится в монастыре и что он должен действовать скоро и решительно, если желает добиться успеха. Сделав еще несколько шагов, он повернул назад и, громко позвонив у ворот аббатства, повелительно крикнул озадаченному привратнику, чтобы тот впустил его в монастырь.

Монах молча повиновался. Он отворил сначала дверь, ведущую в его келью над воротами, потом в первый двор аббатства, поглядывая с недоумением на сеньора.

– Доложи господину аббату, что сеньор Шабо де Брион желает видеть его преосвященство! Поворачивайся!..

– Меня не пустят к его преосвященству! Я простой привратник…

– Ну, так позови кого следует, и прикажи доложить обо мне.

Хотя привратник не знал, должен ли он что скрывать от приезжего господина и не пускать его в аббатство, но старался задержать его насколько возможно, не столько в надежде получить от него деньги, сколько из инстинкта братского самосохранения и желания оградить монастырь от неприятной случайности.