Алиса Уэллес - Цветок Дракона

Лицо Дженсона потемнело.

– Прибереги свою жалость для кого-нибудь другого. Твое христианское всепрощение скорее понадобится Во Шукэну, а не мне.

– Если вы так презираете его, – с упреком произнесла Сарина, – почему вы ведете с ним дела?

– Потому что у него лучший шелк в Китае.

– В таком случае вы просто эгоист и лицемер, – прошипела она.

– А ты, моя дорогая Сарина, – заорал Дженсон, – маленькая слепая дура!

Все головы повернулись в их сторону. Щеки Сарины заалели, и она прижала к ним трясущиеся руки, но это не помогло. По возможности с достоинством она поднялась.

– Пожалуйста, отвезите меня домой, – произнесла она сдавленно.

– С удовольствием. – Дженсон поставил чашку, швырнул на стол горсть серебряных монет и последовал за ней на улицу.

Они возвращались в имение Во в гробовом молчании. Когда они подъехали к воротам дома, Сарина, не дождавшись помощи, первая выскочила из коляски. Она уже открывала засов, когда сообразила, что забыла в коляске зонтик.

– Мой зонтик, – холодно сказала она Дженсону и протянула руку.

Он нагнулся, чтобы достать его с пола коляски, но вместо того, чтобы вернуть ей, поднял зонт высоко-высоко, чтобы она не могла дотянуться до него.

– Сарина, быть верной, зная кому, – это одно, – сказал он ей, – но быть верной по незнанию – это совсем другое.

– На что вы намекаете? – решительно спросила она, пытаясь достать зонтик. – Почему вы не можете прямо объяснить, что имеете в виду?

– Потому что я все еще не уверен, что ты хочешь это услышать.

Ее вдруг охватил такой же ужас, какой она испытала, войдя когда-то в спальню отца и обнаружив его мертвым.

– Сарина… – Его зеленые глаза умоляюще смотрели на нее. – Сарина, Шукэн – страшный человек.

– О чем вы? – прошептала она.

– Боже мой! А как ты думаешь?

– Пожалуйста, не кричите так.

– Прости, – спохватился он, – но мне трудно тебе это сказать.

– Вы сами начали, – напомнила она.

– Что ж, тогда… – Смерив ее стальным взглядом, он произнес: – Шелк составляет лишь малую долю огромного богатства Шукэна. Основные доходы ему обеспечивают посадки мака.

– Мака? – переспросила Сарина.

– Твой великодушный хозяин выращивает мак для производства опия и снабжает этим запрещенным наркотиком большую часть Китая, весь Гонконг и Гавайи, а также некоторые западные штаты Америки. Он знает, что я не повезу на своих кораблях опий, и поэтому договаривается с Джорданом и Матсоном.

Сарина попятилась к воротам.

– Это еще не все. Он снабжает им некоторые из самых….

Сарина больше ничего не слышала. Она зажала уши руками и, сделав несколько шагов к воротам, прислонилась к ним, не в силах пошевелиться. Затем, не сумев ослабевшими пальцами открыть засов, она наконец ухватилась за кольцо большого, в форме дракона, железного дверного молотка. Горячая волна окатила ее, взор помутнел, и она медленно опустилась на колени.

Последнее, что она увидела, прежде чем потеряла сознание, был свирепый оскал железного дракона.

– Сарина?

Сначала она подумала, что это Дженсон зовет ее: в неверном сером свете она различала неясные очертания мужского лица.

– Сарина?

Она с трудом освободилась от пут тумана, застилавшего ей глаза, но когда наконец ее взор прояснился, она вскрикнула и попыталась сесть.

– Ляг, Сарина, – велел Во Шукэн, укладывая ее обратно на кровать. – Лежи, пока окончательно не придешь в себя.

От звука его голоса дрожь пробежала по ее телу, и пальцы, сжимавшие ей руку, показались ей сжимающимися кольцами змеи. Пристально вглядываясь в его лицо, она попыталась отыскать в нем признаки злодейства, подтверждающие, что все, сказанное Дженсоном, – правда. Но на лице Во не было следов порока, а только сострадание. И взгляд, полный нежной заботы, от которого у Сарины сердце буквально разорвалось на части.

Конечно, Дженсон солгал ей. Не может быть, чтобы человек, поднесший сейчас к ее губам чашку горячего чая и уговаривающий сделать хотя бы глоток, был действительно так двуличен. Она подалась вперед, пока он взбивал ей подушки, которыми сам решил заменить бамбуковую подставку для головы. Если кто и склонен к злодейству, так это Дженсон Карлайл.

– Полагаю, ты днем ничего не ела, – сказал Во, и Сарина кивнула. Неодобрительно посмотрев на нее, он потянулся к чаше, которую принес один из слуг вместе с чаем. – Это конги, – пояснил он, отправляя ей в рот ложку рисовой каши.

Она вспомнила, как часто отец кормил ее горячей овсянкой, и улыбнулась.

– Я не ела кашу с самого детства, – застенчиво призналась она.

– А ты и есть сейчас мой ребенок, – сказал он, – и, так же как своим собственным детям, я гарантирую тебе любовь и нежность.

От этих слов она еще больше разволновалась, тщетно пытаясь сопоставить то, что видела своими глазами, с тем, что сказал о нем Дженсон.

– Ты чем-то очень обеспокоена, Сарина, – заметил Во, отставляя пустую чашу. – Может быть, если ты поделишься со мной своими мыслями, тебе станет легче.

Она продолжала бороться со своими сомнениями. Она знала: по китайским обычаям, ту тему, которую она хотела затронуть, не осмелилась бы поднять с Во и собственная жена.

– Это правда… – Ее голос задрожал, и она на мгновение умолкла. – Это правда, что вы выращиваете мак и продаете опий по всему миру? – Ну вот. Страшные слова сказаны. Не решаясь взглянуть ему в глаза, она смотрела на свои сцепленные руки и ждала.

Он некоторое время молча сидел на краю ее постели, потом встал и подошел к окну.

– Да, Сарина, правда, – сказал он очень тихо. Внезапная боль заставила ее зажмурить глаза. Как бы она хотела, чтобы он опроверг то, в чем обвинил его Дженсон!

– Уже много лет мы в Китае называем Опий «Божье лекарство», – продолжил Во ровным, бесстрастным голосом, глядя в окно. – Это не только самое мощное из известных средств против боли, оно также способно вызывать безмятежный и спокойный сон. Если его умело использовать, оно станет источником спасения для тех, кто страдает от непереносимых мук, будь то боль тела или души. Его используют и могущественные императоры, и нищие крестьяне. Все, кто знает о силе мака, преклоняются перед ней. – Он наконец повернулся к Сарине лицом и спросил: – Это Карлайл рассказал тебе?..

– Да. – Она кивнула, не решаясь поднять глаза.

– Понятно. – Он сложил руки на груди и засунул ладони в широкие рукава бирюзово-золотистого халата. – Мой друг Дженсон, – сказал он с кривой усмешкой, – как и многие твои соплеменники, способен искать избавление от боли только в спиртных напитках. – Он с сожалением покачал головой. – Как легко смотреть сквозь пальцы на то, что привычно, и осуждать незнакомое. Возможно, вы, на Западе, считаете себя более добродетельными, чем мы, но в Китае я знаю очень мало людей, которые бы не отвергли эту мнимую добродетель в момент сильной боли.