Анна Бартон - Дерзкая и желанная

– Я знаю, что ты не идеален, – сказала Оливия. – Но не для меня.

Джеймс поднес ее ладони к своим губам и, поцеловав, прошептал:

– Поживем – увидим.

Оливия, хоть и устала от бесконечных ожиданий, кивнула, но все же кое-что ей нужно было сделать незамедлительно.

– Даже не знаю, как сказать поделикатнее, – начала Оливия, – но, боюсь, мне нужно отлучиться…

Джеймс озадаченно взглянул на нее.

– Зачем тебе… О, прости!

Она отдала свою накидку Хилди, но это неважно: проливной дождь сменился мелкой моросью. Да и, говоря по правде, ей не мешало бы немножко охладиться. Она придвинулась к двери, но, к несчастью, Джеймс преграждал ей дорогу.

И, судя по всему, не собирался выпускать.

– Кучер может вернуться в любую минуту, – сказал он.

– Или мы прождем тут еще целый час, – возразила Оливия.

Джеймс поскреб подбородок, и она тотчас будто вновь ощутила приятное покалывание его щетины на своей щеке.

– Ты не сможешь идти.

– Но ходила же.

– Ну и как оно было?

Как будто кузнец положил ее ногу на наковальню и опустил на нее молоток.

– Нормально.

Он выгнул бровь.

– Я справлюсь, – упрямо заявила Оливия.

– Да. Как всегда. Но думаю, ничего страшного не случится, если ты на кого-то обопрешься.

– Например, на тебя?

– Почему нет? А еще лучше, если я тебя понесу.

Оливия представила, как Джеймс взваливает ее на плечо, несет через раскисшее от дождя поле к подходящему кусту. Ничего ужаснее нельзя и вообразить.

– Я бы предпочла одна…

Он целую минуту не сводил с нее взгляда, и Оливия уже стала сомневаться, что выпустит, когда наконец медленно выдохнул:

– Ну хорошо. Но позволь хотя бы помочь перелезть через ограду.

Боже милостивый: там ограда?

– Спасибо, – отозвалась она с достоинством.

Джеймс открыл дверцу кареты и выбрался спиной вперед, словно боялся выпустить Оливию из виду даже на секунду. Она пододвинулась на сиденье к двери и ухватилась за стенку, собираясь с духом, прежде чем перенести вес на больную ногу, но, вспомнив обжигающую боль, заколебалась.

Джеймс нахмурился.

– Пожалуйста, позволь взять тебя на руки.

И хотя ей стоило огромного труда ему отказать, особенно сейчас, когда в его глазах появилось умоляющее щенячье выражение, она покачала головой.

– Просто нога немного затекла от долгого сидения. Сейчас все пройдет.

Оливия двинулась к двери, пригнулась, чтобы не удариться о потолок, при этом осторожно балансируя на здоровой ноге. Когда же потихоньку попробовала встать на правую, то вынуждена была закусить губу, чтобы не взвыть от боли.

Джеймс неодобрительно насупился, наблюдая за ее маневрами, и не успела Оливия запротестовать, бесцеремонно подхватил ее под мышки и вытащил из кареты, а она инстинктивно обхватила его за шею. Расслабившись в его надежных объятиях, по крайней мере на миг уступила влечению, которое мгновенно вспыхнуло между ними, и медленно соскользнула вниз по его телу, касаясь грудью мускулистого торса. Когда ноги Оливии – точнее, нога – коснулись земли, Джеймс не спешил разомкнуть руки, напротив, сомкнул их в кольцо и твердо прижал ее тело к своему. Оливия, оказавшись так близко к его лицу, была заворожена безупречными линиями рта и чувственным блеском глаз. Моросящий дождь ничуть не остудил жар между ними, и свидетельство его желания упиралось ей в живот. Пусть она вела себя как распутница, ей было все равно, ибо ничто не могло сравниться с той упоительной женской властью, которую она имела над ним.

Тихо чертыхнувшись, он чмокнул ее в лоб и, разжав объятия, огляделся по сторонам. Оливия улыбнулась, дабы скрыть свое разочарование, когда он сказал, махнув рукой в сторону купы деревьев неподалеку:

– Пойдем вон туда.

Разумеется, неподалеку понятие в данном случае весьма относительное. Вчера, когда у нее было две здоровые ноги, она вполне могла бы добежать туда за минуту, но сегодня…

Поразмыслив, Оливия решила не отказываться от его помощи, особенно когда заметила на пути к своей цели деревянный забор высотой по грудь. Джеймс, не раздумывая, обхватил ее за талию и медленно повел, останавливаясь через каждые несколько шагов, дабы убедиться, что ей не слишком больно.

Больно было ужасно, но с помощью Джеймса она доковыляла до забора. Там они остановились, и пока Оливия раздумывала, как бы половчее перелезть, Джеймс легко перебросил ноги через ограду и, как кошка приземлившись с другой стороны, протянул руки:

– Встань на нижнюю перекладину здоровой ногой, и я тебя перенесу.

Оливия не сомневалась, что через забор он ее переправит в целости и сохранности, но вот позволит ли проделать остальной путь самостоятельно…

– Хорошо, но пообещай, что будешь ждать меня здесь, у забора.

Он посмотрел в сторону деревьев, до которых было добрых пятьдесят ярдов.

– Одной тебе не дойти – далековато.

И тем не менее.

Чертыхнувшись, Джеймс кивнул. Как только Оливия взобралась на нижнюю перекладину, он подхватил ее одной рукой за спину, другой под колени и перенес через забор, причем так крепко прижав к груди, что она почувствовала ровное биение его сердца под своим плечом. Туман превратился в изморось, повиснув мелкими капельками на ресницах Джеймса, отчего он стал похож на молодого безбородого Посейдона.

– Ты уже можешь отпустить меня.

Он вновь взглянул на рощицу.

– Может, чуть дальше?

– Ты же обещал!

С явным сожалением он осторожно опустил ее на землю, утробно чавкавшую под ногами.

– Я подожду здесь. Если понадоблюсь, позови.

– И, пожалуйста, повернись спиной к деревьям.

Джеймс со вздохом оперся локтями о забор.

– Спасибо.

Нога ее чуть не подвернулась с первым же сделанным шагом, поэтому пришлось скакать на здоровой, с ужасом представляя, как нелепо, должно быть, выглядит. Впрочем, сейчас было не до смущения – хотя прыгать и не так больно, как идти, но нога все равно сотрясалась, и Оливии приходилось стискивать зубы после очередного прыжка.

Дважды пришлось останавливаться передохнуть. Подол платья промок насквозь, туфли раскисли до неузнаваемости, когда наконец она добралась до цели.

Справив нужду, Оливия прислонилась к стволу дерева, чтобы перевести дух. За последние пятнадцать минут затянутое серыми тучами небо стремительно потемнело, и она теперь едва различала очертания кареты вдалеке. Мышцы здоровой ноги дрожали от напряжения и протестовали, стоило ей подумать о том, что придется вновь пересечь это поле. Она бы лучше отправилась ползком, если бы не слякоть и длинные юбки.