Корделия Биддл - Ветер перемен

Джордж был поглощен сборами для путешествия в глубь страны. Охота на крупного зверя занимала его в этот момент больше всего другого, и он приказал вынести и выложить на залитый солнцем пол из тикового дерева в носовой части корабля: три гладкоствольных винчестера, девять винтовок, четыре карабина, две охотничьи винтовки «Манлихер-Шенауэр», четыре безкурковых дробовика и еще несколько видов спортивных ружей.

Убедившись, что оружие для охоты в полной исправности, Джордж кивком выразил одобрение Хиггинсу, в свою очередь бодро кивнувшему Генри, который включился в реальность и прекратил наблюдать за бегающей по открытой палубе Лиззи. Под недремлющим оком Хиггинса Генри тщательно упаковал каждую винтовку. Сначала фетровые чехлы, затем пергаментная бумага и клеенка для предохранения от влаги и пыли, и прежде чем вручить оружие каждому, кто понесет это сокровище на себе несколько миль по саванне, Джордж поднял одну винтовку «Манлихер-Шенауэр» и взвесил ее на руках, любуясь легкостью и сбалансированностью, прикладом, стволом, красиво отполированным изгибом.

– Годится, – заявил Джордж. – Все это берем с собой.

Джинкс, Лиззи и Поль бегали по кораблю. Все было в новинку. Все было замечательно. Вот прибыли королевские стрелки – африканцы, чтобы сопроводить их к поезду. Среди них был высокий человек по имени мистер Оливер Смайт-Берроуз, про которого папа сказал, что он знает все на свете про охоту на диких зверей в саванне. У него были длинные усы, на ногах – блестящие начищенные оленьим рогом ботинки, и он пообещал Полю, что тот увидит носорога. Сверху было видно, как протискиваясь через толпу, грузчики-негры взваливают на огромные плечи и широкие спины все, что только там есть, а сотня, тысяча, а, может быть, миллион голосов зовет их подняться на корабль, взять вещи и отправиться с ними далеко-далеко, в глубь страны. Со всех сторон звучали странные и будоражащие слова – незнакомые, резкие и ароматные, как анисовое семя или лист американского лавра.

– Тупик Виктория-Ньенза… Последний отрезок железной дороги путешественники проедут с почти современным комфортом… – услышали Лиззи, Поль и Джинкс в главном салоне. – О, да! Железная дорога доходит почти до самых водопадов… Настоящее чудо техники…

– Угандийская железная дорога… закончили только в прошлом марте. Какой там вид на долину Великого разлома… – Доносилось из рубки, в то время как на корме тихий голос предостерегал, поспешно оборвав разговор: —…там можно натолкнуться на племя нэнди, но я бы на вашем месте не волновался… От этих голых дикарей всегда можно ждать… Но помните, как было в последний раз… Эти мау-мау?.. Мы с ними разделались моментально…

Названия путались в детских головках, пока Поль, Джинкс и Лиззи переходили от одной группы взрослых к другой, впитывая все это в себя. Львы, походы, Британская Восточная Африка, хребет Кикуйя, хребет May. «Линия раздела» и старый Типпу-Тип. Они поедут в поезде, который провезет их по всем этим местам! Они переедут мост длиной в полмили! Будут подниматься все выше, и выше, и выше; навсегда забудут Килиндини и океан. Их ждут джунгли и травы, залезающие в ботинки скорпионы и резвящиеся на деревьях обезьянки. Под кроватями будут прятаться ужи, на каждой тропинке будут поджидать страшные зеленые змеи мамба. Что могло быть более опасным? И более захватывающим?

«Сомалийцы в Джубаленде», «масаи», «нэнди» («нэнди» повторялось снова и снова). Лиззи, Поль и Джинкс заучивали названия, словно запоминая волшебные заклинания, пока проскальзывали мимо Уитни, натыкались на Хиггинса, чуть не опрокинули миссис Дюплесси и со всей силой налетели на доктора.

– Простите… Виноваты… Извините… Простите! – кричали они, мчась по кораблю, в то время как над их головами витала загадочная речь: Сомали, королевские стрелки, кавирондо, вакамба, Ванкикуйо. Африка.

– Д-дыы, вээщи, – ответил старший из носильщиков, стоически уставившись на выщербленный настил пристани. Остальные в ожидании кучкой стояли за ним.

– Носильщик, наверное, английскому тебя учил шотландец? – снова попытался сострить Джордж. Он упарился в своем тропическом шлеме; пот тек за ушами и капал за воротничок. Хотелось снять эту проклятую шляпу, только туземцы ходят с непокрытыми головами.

– Шотландец? – Носильщик попытался повторить акцент Джорджа.

– Учил тебя английскому? Понимаешь, шотландец?.. Шотландия? Шотландский? – Джордж растерялся. Его попытка приобщиться к чувству юмора туземцев не увенчалась успехом; он взглянул на яхту и нахмурился. Ему хотелось самому справиться с этой скромной задачей. И доказать Смайт-Берроузу и этим типам, королевским стрелкам, что кое-что он и сам умеет.

– Носильщик, мы отвезем чемоданы на поезд. Сами, – упорствовал Джордж, решив довести это дело до конца.

Ответа не последовало. Носильщик оглянулся на своих ухмыляющихся во весь рот товарищей.

– В вагон. С нами. Не сейчас. – Джордж указал на свои ноги и повысил голос, чтобы быть лучше понятым. – С нами. Когда поедем мы, поедет и багаж.

– Д-дыы, вээщи. – Старший из носильщиков посмотрел на ухмыляющихся помощников. Они еще пожалеют о своей наглости, заметил он про себя. Старший должен разбираться со странными запросами белого, а не они. Носильщик показал на объемистый дорожный сундук у сходней и крикнул на суахили: «Поезд»!

– Нет! Носильщик, ну нет же! – Джордж угадал их намерения. – Мы сами отвезем вещи на поезд. Тот же вагон. С нами… Не сейчас… Мы еще не уезжаем… – вяло добавил Джордж, понимая всю невозможность перевода столь цивилизованного и преходящего чувства.

Бекман решил послать телеграмму из Занзибара, германского протектората, ближайшего цивилизованного города на побережье, который имел непосредственную связь с внешним миром, если он сможет доставить туда телеграмму из Момбасы. Это «если» было камнем преткновения. Телеграмма из Момбасы, на юг, в Занзибар. Может быть, сто пятьдесят миль преодолеть труднее, чем несколько тысяч. Момбаса принадлежала Англии, Занзибар – кайзеру. При дележе Африки европейские страны создали островки национализма, охраняемые так же ревностно, как осажденные крепости.

«Но Турку надо сообщить, – подумал Бекман. – Он должен знать об этой новой задержке. Продолжительная охота в Найроби: «несколько недель, возможно, месяц, но внутренней Африке, гоняться по саванне за бесполезной скотиной. Боже! Что еще втемяшится Джорджу?» Бекман мерил шагами свою погруженную в темноту каюту и решил, что безопаснее обойтись без корабельного радиста и самому сходить в город и отправить телеграмму. Должно же там быть британское представительство. Вице-губернатор или какой-то другой чиновник. Или германское консульство.