Сычев К. В. - Роман Молодой

В телегах князя Дмитрия Ольгердовича сидели три красивые девушки. Он выбрал их, нетронутых, из общей добычи литовских князей. Сам Кейстут предложил ему, внесшему наибольший вклад в исход битвы, первому взять тех, какие понравятся. Брянский князь сначала не хотел участвовать в дележе женщин, но, приглядевшись, обнаружил, что «женки красивы и богаты телами». – Будут моими банными девицами! – решил он. – Давно пора обновить моих женок: одни из них уже состарились, а прелестная Шумка – «на сносях»!

Воспоминание о Шумке вызвало у него привычное волнение. – Неплохо бы познать одну из девиц сегодня вечером! – подумал он, приходя в хорошее настроение. – И то ладно, что добыли хотя бы красивых женок!

Объединенное литовское войско разделилось на отряды, только достигнув Киева. Брянский полк, не оставаясь в городе на отдых, проследовал к Десне, на берегу которой воины устроили привал. Дмитрий Ольгердович опасался новых потерь: Киев, плохо укрепленный невысокой деревянной стеной, мог подвергнуться нападению степных хищников. На следующий день, отдохнув, брянские воины добрались до Чернигова, где также пробыли недолго: некогда величественный город, как и Киев, влачил жалкое существование.

К Брянску подходили спокойно, не спеша, встречаемые колокольным звоном.

– В городе тихо, значит, не было смуты! – весело сказал Дмитрий Ольгердович своим старшим дружинникам, подъезжая к крепостным воротам, у которых столпились сбежавшиеся со все концов горожане. – Слава князю! Слава могучему Дмитрию! – кричали со всех сторон.

Брянский князь махал левой рукой и весело улыбался. Так и въехал он по спущенному мосту в детинец под вопли восторженной толпы.

У входа в крепость его ждали склонившиеся в поясном поклоне стражники во главе с княжеским огнищанином, седовласым Уличем Брежковичем. – Здравствуй, славный князь! – весело сказал он, глядя с улыбкой на своего рослого розовощекого сына-воеводу, ехавшего вслед за князем. – Со славой или со мздой?

– Со славой! – буркнул Дмитрий Ольгердович. Он был доволен, что его не встречали с хлебом-солью. Этот обычай князь отменил. – Отведи в баню моих девиц, сидящих в телегах, и прикажи моим прочим девицам, чтобы они подготовили их к моему приходу! Хочу познать их сегодня же…

– Слушаюсь, княже! – усмехнулся старый боярин.

– Да, вот еще, почтенный Улич, – тихо сказал князь. – Как там моя прелестная Шумка? Еще не разрешилась?

– Разрешилась, княже, – кивнул головой огнищанин, – и принесла тебе доброго сына!

– Тихо, Улич! – поднес руку ко рту брянский князь. – Не сына, а пасынка! Я усыновлю мое славное дитя, поскольку нет наследников от законной супруги! И надо бы окрестить его Андреем, в честь моего брата!

– Так и сделаем, княже! – поклонился Улич Брежкович.

Князь, едва переодевшись с дороги, отправился в терем, где его ждала супруга. Он запретил ей в свое время выходить на встречу к воротам крепости, и она покорно сидела в своей светлице. Когда же князь переступил порог, и княгиня увидела его, она порывисто вскочила и буквально бросилась ему на шею.

Дмитрий Ольгердович крепко обнял и троекратно поцеловал супругу. – Вот тебе, душа моя, – сказал он, вручая ей тяжелый золотой браслет, унизанный рубинами, – степной дар с кровавыми самоцветами! Это – моя боевая добыча и знак любви к тебе!

После недолгой беседы князь, отобедав с женой, отправился в свой «охотничий терем», «в думную светлицу», где его ждали бояре и епископ Парфений.

– Да благословит тебя Господь, сын мой, – владыка перекрестил склоненную голову князя, как только тот приблизился к передней скамье, – и да будут у тебя здоровье и удача!

Князь занял свое кресло и медленно, с достоинством, рассказал собранию о своем очередном походе. Бояре молча слушали его и качали головами. Лишь только когда он назвал число убитых, они со скорбью, тряся бородами, что-то пробормотали.

– Что поделать? – молвил на это брянский князь. – Такова судьба воина! И если бы только жестокая битва! Стояла ужасная жара! Вот почему такие потери! Умерли почти все тяжело раненные! Так и похоронили их в чужой земле по дороге!

– Царствие им небесное! – громко сказал брянский епископ. – Сегодня же совершу по ним погребальный обряд!

– Ну, а теперь рассказывайте ваши новости, – попросил князь, откинувшись на спинку кресла.

– Что тут рассказывать, сын мой? – ответствовал епископ. – Жара была не только в степи, но и у нас! Совсем не было дождей! Теперь у нас – небывалый неурожай! Следует ожидать голода! Еще хорошо, что пока нет болезней. А вот говорят, что в Московской земле начался падеж скота, а потом стали болеть и умирать люди! Есть и другая неприятная новость: великий московский князь Дмитрий поссорился с татарином Мамаем! Все боятся жестокого татарского нашествия! Кроме того, святейший митрополит поставил новых владык: в Тверь – Евфимия, а в Суздаль – печерского архимандрита Дионисия…И еще говорили, что в Нижнем Новгороде случился мятеж против Мамаевых татар, и люди великого князя Дмитрия Константиныча перебили полторы тысячи сыроядцев, а их посла Сарайку с дружиной взяли в плен! А вот и совсем неслыханные вести! Злобные ушкуйники из Великого Новгорода ходили в поход на Вятку, а перед этим совершили набег на Казань, где взяли с тамошних татар выкуп в триста рублей! У них было почти девять десятков новгородских стругов или ушкуев! Отойдя от Казани, они разделились. Первый отряд, в четыре десятка ушкуев, отправился на Верхнюю Волгу. Разбойники разорили там все земли и даже добрались до Обухова! Они опустошили все Засурье и Маривать! А потом, спалив свои и купеческие суда, сели на коней и поехали на Вятку, ограбив все земли по Ветлуге! Второй же отряд, в полсотни ушкуев, поплыл вниз по Волге и, добравшись до Сарая и прочих городков, учинил там невиданный погром!

– Неужели татарский царь не мог справиться со злодеями?! – изумился Дмитрий Ольгердович.

– Я не знаю подробностей, – тихо сказал епископ Парфений. – Одни говорят, что те ушкуйники сложили свои головы в битвах с татарами, другие – что они вернулись в свой Великий Новгород со славой и богатой добычей!

– Вот вам и наш поход! – громко молвил раздраженный Дмитрий Ольгердович. – Отборные войска, жестоко сражаясь и обильно поливая кровью землю, ничего не добыли, а жалкие воры, новгородские ушкуйники, вернулись домой со славой и богатством! Неисповедимы твои пути, Господи!

Князь Роман Михайлович Брянский проснулся в это морозное декабрьское утро в плохом настроении: болела голова, щемило сердце, и на душе было тоскливо, тревожно. – Не надо было ходить в гости к славному Тютчи, – думал он, – и пить столько вин да хмельных медов! У меня так много дел, а я нашел время, чтобы бражничать! Однако же, как было не пойти: обидел бы таких важных людей! Служилые татары теперь в силе при дворе Дмитрия!