Сергей Чернышев - Россия суверенная. Как заработать вместе со страной

1985: «Сейчас нам стала ясна концепция перестройки... хозяйственного механизма. Развивая дальше централизованное начало в решении стратегических задач, нужно смелее двигаться вперед по пути расширения прав предприятий, самостоятельности, внедрять хозрасчет и на этой основе повышать ответственность...»

Если уж говорить о катастрофе – то была катастрофа бессубъектности, прочее стало следствием.

Спустя месяц в записке одному из крупных партийных бонз (он по сей день жив, и потому произносить его имя негуманно) мы отчаянно взывали: «Следует сказать со всей уверенностью: для нас сохранение существующего типа развития еще хотя бы на пятилетие подобно игре с Историей в русскую рулетку. Все мы испытываем на себе наваждение обыденности, ту иллюзию, что сложившийся ход вещей незыблем и будет сохраняться вечно, что с назревшими переменами можно не спешить. Из истории хорошо известно, чего могут стоить подобные иллюзии».[12]

Кому известно? Что за история такая?

И вот спустя еще двадцать лет мы вплотную добрели до точки невозврата, неотвратимости того, о чем Глеб Павловский сказал в замечательной заметке о зоне «Ю». Бессубъектная эволюция, историческое гниение. Перегнивание общества – к чему уж так отчаиваться – часто бывает в итоге благодатным, особенно на фоне небархатных, сермяжных революций. Это процесс, с одной стороны, распада и тления, с другой – образования перегноя, удобрения и прорастания.

Процесс, похоже, пошел. Мы в компосте реформ. Вот и на новую проблематику свободы мы выходим (точнее, выползаем) через черную лестницу собственности в ее грубо-хозяйственном формате. По этой лестнице нам доставили-таки повестку дня. Позвольте вручить ее собравшимся – за безвременным отсутствием адресата.

Это пять вопросов о собственности.

Первый вопрос– государство как собственник. В чем его роль? Это ночной сторож при разграбленном складе? Тоталитарный мытарь? Или государство может и должно не только поощрять предпринимательство, но и само стать предпринимателем – современная концепция государства, родившаяся во времена Ленина – Рузвельта.

Второй вопрос – крупная собственность и олигархическая приватизация. С годами чувство ее глубокой социальной несправедливости во всех слоях российского общества только крепнет. Одновременно нарастает вполне рациональное понимание неприемлемости ее итогов. Взять хотя бы то, что в частные руки попали (а оттуда пошли по миру) колоссальные стратегические ресурсы, которые во всем мире управляются под контролем и с участием государства, в прозрачных публичных корпорациях. С другой стороны, спектр и качество идей по поводу корректировки итогов приватизации таковы, что даже упоминание о любой из них действует на рынок как террористический акт. К форсированию Рубикона еще не приступали, а кучу кораблей уже сожгли.

Третий вопрос– о наших малых и средних предпринимателях. В развитых странах они – сердцевина общества, они производят больше половины национального продукта. У нас это жалкая кучка, которая практически не увеличивается. Они находятся в осаде, их душат налогами и бесконечными проверками, им не дают развиваться – и это правда, хоть и не вся. Как сделать так, чтобы в стране наряду с чиновниками, олигархами и нищими появилось еще одно сословие – предприниматели?

Четвертый вопрос – о собственности рядовых граждан. В том числе тех, кто не считает себя собственником, живет на зарплату или пенсию. Была гениальная в своей простоте идея, извращенная ваучерной приватизацией: в принципе каждый человек – собственник, у него есть доля в собственности страны, которую государство должно ему выдать, чтобы он с нее получал доходы и на них жил. Для ее реализации нужен пустяк – вернуть капитализацию российской собственности к такому уровню, чтобы каждая доля превысила обещанные 10 000 у. е. Тогда пенсионные фонды позволят получать с нее 100 у. е. в месяц. От этой идеи никуда не уйти. Другое дело, что не каждый из граждан способен управлять своей собственностью, и ему в этом должны помогать уполномоченные государственные или государственно-частные организации.

Наконец, пятый вопрос – государство как собственность общества. Это не игра слов: общество, а не государство является хозяином страны, государство – директор, управляющий от его имени. Другое дело, что в России приказчики нередко подменяли хозяев, хлопающих ушами.

Не дело государства выдвигать национальные идеи, программы реформ, конструировать новую идентичность. Тщетно мы обращаемся к нему с вечными русскими вопросами. Государство – система институциональных игр по поводу перераспределения имущества, захвата и удержания власти, контроля над законодательным процессом. Временной горизонт этих игр ограничен интервалом удержания власти, институты государства не в состоянии вести себя стратегически. Это дело общества. Но у современного российского общества практически нет жизнеспособных институтов, не считая микроорганизмов «негосударственных и некоммерческих организаций».

Центральная проблема сегодня – общество как собственник страны, как субъект ее трансформации. Чтобы стать собственником, хозяином, оно должно выстроить институты идентичности, институты формирования и прогнозирования общественных потребностей, институты управления общественными способностями.

Формирование Общественной палаты как одного из институтов гражданского контроля за деятельностью государственных институтов в случае успеха явилось бы полезным, но достаточно случайным и второстепенным шагом в эту сторону. Вот типичный способ мышления и действия нашей российской власти и нашей зоологически антигосударственной оппозиции: начинать строительство самолета не с крыльев, двигателей, системы управления, а с тормозов шасси.

Тема нашей беседы – будущее политическое устройство России. Что бы вы в ней выделили как самое главное, острое?

Если мы и впрямь хотим острого, нужно постараться, чтобы обсуждаемые вопросы самой конструкцией не предопределяли тупое.

Вопрос про будущее политическое устройство России неявно подразумевает, что оно, это устройство, всенепременно будет политическим. И впрямь: а в чем же счастье, как не в пирогах? Слово «политический» при этом произносится нами так же трепетно и эротично, как смачное слово «власть». И в статье Рифата Шайхутдинова,[14] которую мне велел прочитать Леонтьев, это тоже ощущается.