Оторва. Книга пятая (СИ) - "Ортензия"

Виталик посмотрел на меня без энтузиазма, но, всё же, полез. И как выяснилось, он там не понадобился. Иннокентий Эдуардович оказался крепким мужиком, подхватил под мышки беременного бурундука и вытянул его боком на ступеньки.

— Мирча, не стой, перехватывай ноги, — крикнула я, подумав, что НВПэшник не устоит на ногах и вывалится вместе со своей ношей из автобуса, а заодно и меня придавит. Даже: «Ой», — сказать не успею.

Не обошлось без мымры, которая громко охала и причитала периодически выкрикивая:

— Что вы делаете, что вы делаете?

И в салоне громко загомонили комсомольцы, наперебой предлагая вызвать скорую. Бестолочи, никакой пользы, лишь бы погундосить.

Что происходило внутри, рассмотреть не получалось, потому как пришлось спуститься на нижнюю ступеньку, а потому с облегчением выдохнула, когда Иннокентий Эдуардович выпрямился красный от натуги, и я увидела, что водитель лежит так, как я и предложила его поместить.

Протиснулась мимо, перешагнула через тело и присев на корточки приложила ладонь к шее. Кивнула, улыбнувшись, и уселась на водительское кресло. Ещё четверых, таких как я можно было разместить. Придвинула ближе к рулю, отрегулировала и, оглянувшись, скомандовала:

— Не стойте. Таблетку ему дайте и по местам.

И повернула ключ в замке зажигания. Автобус дернулся, и пол под ногами завибрировал.

— Ева, — Иннокентий Эдуардович наклонился ближе ко мне, — только потихоньку и осторожно.

— Ну, разумеется, — я несколько раз кивнула, воткнула первую передачу и закрыла двери.

Автобус медленно качнулся и тронулся с места. Около года на таком не ездила, вернее сказать, на таком допотопном, вообще никогда. Но как говорил Никулин в одном фильме: «Помнят руки».

Мымра взвизгнула, только сейчас дошло, кто сидит за рулём и начала громко высказывать что-то НВПэшнику.

Я же съехав с дороги, развернула автобус, сделав большой круг по поляне, и привыкая к управлению, выехала на асфальт, взяв направление в сторону Николаева. Ничего экстремального, обычный джип, ну ладно, чуть крупнее.

Дорога, колдобина на колдобине, но сразу обратила внимание на наезженную грунтовку вдоль асфальта и свернула на неё. Слегка потряхивало, но ехать стало гораздо приятнее, да скорость удалось прибавить.

Этот Икарус, по сравнению с тем, что в 19 году будущего века приобрёл Мишка (или приобретёт, чёрт его знает как об этом нужно думать, с одной стороны это уже в прошлом, с другой в будущем), на котором я иногда рассекала, имел одно существенное отличие — он был почти новым. Опять же относительно. Мишкин был 1995 года выпуска, но на момент покупки убитым почти до основания, зато по цене металлолома. А умельцев среди нас хватало. Если бы Мишке такой достался, которым я сейчас управляла, он был бы на седьмом небе. В реставрации участвовала уйма народа, потому как приобретался автобус не для перевозки пассажиров, а для активного отдыха. Спальные места, кухня, биотуалет, душевая. В общем, полный комфорт для рыбалки и охоты. Да и просто махнуть на природу толпой. Даже на море дважды ездила. Правда прекрасно понимала, по какой причине меня взяли в исключительно мужскую компанию. Категория. И я могла подменять Мишку за рулём, благодаря чему автобус шёл без длительных остановок.

Минут через десять, вспомнив про водилу, я оглянулась, сразу столкнувшись взглядом с Виталиком, лицо которого отражало детский восторг от просмотра любимого мультика.

— Ещё одну таблетку ему дайте и пульс проверьте, — сказала я громко, чтобы парнишка меня расслышал.

— Мы ему уже дали, — наклонился Виталик ближе, — сразу как поехали.

— Потому и сказала: ещё одну, — и увидев как он достал пузырёк, добавила, — сначала пульс проверь. Может ему уже ничего не надо.

— Есть пульс, чувствую, — Виталик склонившись над водителем, поднял голову и глянув мне в глаза, улыбнулся.

Я кивнула в ответ. Ну, а что, может удача на его стороне и доберёмся до врачей раньше, чем сердце стукнет последний раз.

Деревья поредели, а потом и вовсе закончились, и я смогла разглядеть вдали трассу, по которой в сторону Херсона двигались с десяток легковых автомобилей, с загруженными багажниками на крыше. А в сторону Николаева полз только один КамАЗ с прицепом, нещадно дымя как тот тепловоз, который наблюдала из квартиры Мамочкина.

Прикинула, сколько времени займёт, чтобы остановить кого-нибудь, перетащить водителя, да и как его там расположить, чтобы не крякнул, и по какому-то наитию отказалась от этого плана.

По грунтовке мы шли семьдесят, а выбравшись на шоссе, можно было разогнать за сотню. Автолюбители мчаться, врядли будут, да ещё лови пустую машину.

Поэтому, заметив, что поток автомобилей иссяк, не снижая скорости, вылетела на асфальтированную дорогу, воткнула пятую передачу и только тогда дошло, что на этом старичке, шестой никогда не было.

— Ева, — голос Иннокентия Эдуардовича возник за спиной, — останавливайся!

Ага, щаз. И будем ждать, когда водитель покинет нас, в смысле с концами.

Он что-то ещё говорил, но в это время стрелка спидометра коснулась отметки 90, и появился гул. Резонанс. На Мишкином тоже самое было, поэтому спокойно давила на педаль, не обращая внимания на крики из салона. Особенно визг мымры, который заглушал все остальные.

И точно, на сотне гул затих, и я смогла разобрать слова англичанки, которая требовала от НВПэшника немедленно остановить автобус, пока Бурундуковая всех не угробила.

Даже любопытно стало, как она это себе представляла?

Послышался голос Виталика:

— Иннокентий Эдуардович, она 110 едет, что теперь будет? Может быть, она не знает, как остановить?

Захотелось выдать старую шутку из разряда чёрного юмора, но оглянувшись, передумала. Рядом с парнишкой стояли, повиснув над креслами ещё двое. Восторга на их лицах не прочитала, ну и ладно, лишь бы, не мешали.

А через минуту или две увидела двухэтажное строение поста ДПС, несколько автомобилей с люстрами и скривилась.

Память услужливо подсказала: метров за пятьдесят, до поста, дорогу разделили клумбой с цветами, а вдоль, стояли высокие бордюры, через которые прыгать на автобусе будет совершенно несподручно. Придётся ехать аж до развилки, километров много и только потом, развернувшись гнать обратно. Лишняя потеря времени, потому как больница была с левой стороны, запомнила, когда выезжали из города. А ещё мне не понравилось скопление автомобилей у поста. Гаишники перегородили въезд металлическими заграждениями, очень похожими на спинки кроватей с панцирными сетками, оставив узкий проезд. Останавливаться у ГАИ, объяснять им обстановку, ждать пока они сообразят вызвать скорую, это не айс. В голове мелькнула мысль, что у бедолаги-водителя, этого времени просто нет.

На встречке, кроме бортовой доходяги, похожей на полуторку времён второй Мировой, больше никого не было, и я решилась. Поздновато конечно, успели доехать до места, где дорогу начали разделять такие же спинки от кроватей стоящие метрах в десяти друг от друга.

Автобус снёс ограждение с громким лязгом, в салоне раздались громкие перепуганные крики, а я заняла вторую полосу, решив перестроиться, когда разойдёмся с грузовиком.

Что подумал водитель полуторки, сложно было понять, может быть принял нас за вражеские войска, но резво перебрался на нашу полосу и пошёл, словно на таран. В салоне криков и визгов прибавилось, а я, выругавшись матом, попыталась уйти от столкновения, уводя автобус к обочине, и похолодела, увидев, что и полуторка свернула вслед за нами. Утащить многотонную машину из-под удара, мне бы уже точно не удалось. Представила последствия, искорёженные автомобили, но зато прямо напротив поста ДПС. Скорые примчатся очень быстро, да и больница недалеко. Успела включить дальний свет и надавить на сигнал, который рявкнул, как сигнал тепловоза. Возможно, именно это нас и спасло. Водитель полуторки вывернул руль в сторону, разминувшись с нами в полутора метрах, налетел на высокий бордюр и перепрыгнув клумбу, едва не врезался в милицейский автомобиль.