Александр Беляев - Мир приключений, 1983

— Чего вы хотите?

— Я вам настоятельно советую, господин барон, приложить усилия к отысканию у вас в кабинете бумаг покойной графини.

Боде со стуком поставил чашечку на блюдце, поднялся и вышел. Можно было ждать чего угодно. Не следовало удивляться, если бы он вернулся с двумя дуэльными пистолетами, в одном из которых, естественно, не оказалось бы пули. Но Браилко за эти дни так устал, что ему было все равно. Стреляться? Пожалуйста, он барона застрелит, а затем все же устроит в доме обыск…

Несмотря на выпитый кофе, Браилко чувствовал, как его уносит неслышным течением в теплый и целительный сон. Нужно было ухватиться за ручки кресла и выдернуть себя из этого состояния, как вырывается из глубины на поверхность пловец. Видимо, спал Браилко всего несколько минут. Проснулся от осторожного покашливания барона. Прежде всего оглядел свой сюртук, скосил взгляд на левый карман, где лежала губернаторская инструкция, будто барон был способен обшарить спящего.

— Вот два письма, — сказал барон. — Ничего больше нет и не было.

Браилко знал, что это всего лишь уловка — главных, основных бумаг Боде не отдал. Да и не мог отдать. Судя по всему, тайной владел не он один.

— Кто такой господин Лафонтен из города Тура?

— Откуда вы знаете о нем?

— Узнал на почте, что вы перевели во Францию значительную сумму и переслали некоторые бумаги графини.

— Да, действительно я отправил туда часть денег, вырученных от продажи имущества покойной графини. Лафонтен — не путайте его с баснописцем — родственник графини. Теперь вам все ясно?

— Нет! — ответил Браилко. — Мне не совсем ясно, отчего у графини на плече клеймо. И так ли часто графинь клеймят?

— Еще кофе?

— Спасибо. Кофе было достаточно. Он был отличным.

— Рад, что кофе вам понравился… Мир странен. Иной раз клеймят и графинь. Русского князя Щербатова, как я слышал, после восстания Семеновского полка секли как простого солдата. И князь, говорят, стерпел пытку мужественно. Может быть, потомки воздадут ему за то хвалу, если не забудут о нем за делами повседневными.

— Вы отлично знаете некоторые детали нашей истории.

— В меру сил. Живу здесь. Обязан привыкать к стране. Что же касается моей благословенной родины, то там политические моды еще более эксцентричны. Отрубили головы собственным королю и королеве, придумали себе сначала «Марсельезу», а затем и императора. Нынче так же легко об императоре позабыли. Да, кстати, знаете ли вы, что в минувшем году автор «Марсельезы» Рума де Лиль выступил в новом амплуа? Он перевел с русского басни вашего прославленного Крылова. Книга издана стараниями проживающего в Париже графа Орлова. Имеет успех. Как будете выбираться из Судака?

— Меня ждут лошади.

— Коляска?

— Нет, сани.

— Весьма предусмотрительно. Зима нынче редкостно снежная. И на том позвольте…

— До встречи! — прервал барона Браилко. — Надеюсь, она состоится. И в недалеком будущем.

Обо всех подробностях поездки Иван Яковлевич Браилко доложил губернатору Нарышкину. Браилко просил дозволения арестовать барона Воде, изолировать его, произвести обыск на даче.

— Петербургу виднее, — отвечал губернатор. — Зачем нам лишние хлопоты?

И Браилко отступил. Это, безусловно, было ошибкой, ибо он находился буквально в шаге от разгадки. Может быть, ему следовало изложить свои соображения подробнее, хотя бы в рапорте на имя губернатора. И тогда многим позднейшим исследователям не пришлось бы ломать себе голову над разгадкой псевдонима — де Гаше. Не исключено, что тогда на Браилку обратили бы внимание в высоких сферах, в Петербурге. Но он решил, что будет благоразумнее послушать губернатора. Вот почему в дело были подшиты лишь суховатые отчеты и докладные.

Это все, что мы знаем из документов, хранящихся в папке канцелярии Таврического губернатора. Казалось бы, дело заглохло. И на том можно было бы поставить точку.

А чтобы больше не возвращаться к личности Ивана Яковлевича Браилки, скажу лишь, что мне с ним довелось повстречаться еще раз. Как-то мне попала в руки изданная в единственном экземпляре памятная книжка российской императрицы за 1847 год. В ней содержится масса редчайших сведений. Подробно расписаны все придворные ритуалы, объяснено, в какой форме надо являться во дворец и по каким дням. Книжка эта оформлена с необыкновенным тщанием и расточительностью — моржовая кость, инкрустация из золота и серебра. Эмалевый мальтийский знак с крошечной золотой шпагой. (Если вы помните, император Павел I был избран гроссмейстером Мальтийского ордена, Николай, наследуя отца, приказал на личных царских вещах воспроизводить этот знак — мне довелось видеть его на царских водочных графинах и на обложке этой справочной книги.) Так вот, в списке провинциальных сановников уже значился и Иван Яковлевич Браилко. Он дослужился до поста Таврического вице-губернатора. Для чиновника по особо важным поручениям, титулярного советника — карьера колоссальная. Осторожность и крепкая голова помогли Браилке выйти в люди. Но нам-то с вами что до того? Для нас было бы интереснее, если бы Браилко довел до конца расследование. Пусть бы он при этом даже потерял расположение губернатора. Зато приобрел бы расположение потомков. И кто знает, что важнее?

Мы рассказали вам, как серия ошибок людей различных рангов и уровней привела к тому, что история жизни и смерти странной графини де ла Мотт (а тут нетрудно догадаться, что Жанна де ла Мотт и графиня де Гаше — одно и то же лицо) на долгие годы осталась тайной. Впрочем, нельзя сказать, чтобы историки и литературоведы не пытались добраться до сути дела. Так, еще в изданных у нас в XIX веко воспоминаниях загадочной французской поэтессы Оммер де Гелль, будто бы дружившей с Лермонтовым (считается, что эти воспоминания в значительной степени плод воображения Вяземского, сына поэта), подробно рассказано о жизни трогательной старушки Гаше — знатной французской аристократки, похороненной в маленьком крымском провинциальном городке.

Но если Вяземский и сфабриковал воспоминания, то не на ровном же месте он все придумал. Ведь во всех фантазиях Вяземского, как в сказках, обычно всегда присутствовала и доля истины. Потому на протяжении многих десятилетий их никак не могли ни подтвердить, ни опровергнуть. Что-то где-то о де Гаше Вяземский, безусловно, слышал. Возможно, в ту пору молва о странной графине передавалась в России из уст в уста. И главы о ней были включены в воспоминания Оммер де Гелль именно для большей правдоподобности.