Александр Шепиловский - Феномен

— Не равняй одно с другим, — поднялся симпатичный мужчина из второй лаборатории. — По какому закону на земле может появиться, скажем, приснившееся Александру некое фантастическое существо, которого вообще нет во Вселенной?

— Минуточку, Коля, — спокойно сказал Владимир. — Наш Александр уверен, и я согласен с ним, что исходя из бесконечного числа разнообразий взаимодействий и явлений во Вселенной, все воображаемое человеком и невоображаемое должно где-то существовать.

— Позвольте мне, — тихо сказала незнакомая мне маленькая пухленькая женщина. — Да, Александр, как физическая система, несомненно, обладает удивительным свойством каким-то образом взаимодействовать с кА-спиралью. Но маловероятно, чтобы он обладал еще и способностью влиять на материализацию сновидений. В то же время объяснить чудесное воскрешение Владимира чем-то другим мы не можем. Допустим, что при сильном нервном потрясении, вызванным смертью Владимира, в организме Александра сработало скрытное, неизвестное нам образование. Электрическая активность клеток головного мозга во время сна чрезвычайно мала, а излучаемая ею энергия ничтожна, тем не менее, она есть, она может быть остронаправленной, ее можно усилить в миллиарды и триллионы раз. Информацию об устройстве всего организма она, конечно, содержать не может, но зато может вызвать реакцию в небезызвестном, пока гипотетическом биополе Рагози, где хранится вся информация об активной протоплазме нашей планеты. Смодулированная таким образом энергия вызвала ответную реакцию в биосфере, и на том месте, где Александр видел Владимира во сне, то есть на Никишихе, из местных атомов воссоздалась мыслящая протоплазма в лице Владимира. Явление не правдоподобное, уникальное, но пока другого объяснения ему нет.

— Этому подвержено только живое существо? — спросил Тарас.

— Очевидно.

— Никакого биополя Рагози нет, — убежденно сказал Владимир. — Я не протоплазма! Материализоваться должно все, что Шура видел во сне. В противном случае, я бы «родился», как положено, голеньким. Ты, Саня, говоришь, что сон твой был как наяву. Вспомни, что тебе еще приснилось?

— Обычный фон: заросли, вода, камешки. Если и это тоже материализовалось, то, наверное, стали гуще заросли и больше камней.

— Это мы проверим. Напряги память, может еще что видел? Предмет, вещичку?

— Птичку видел.

— Ну, птичку мы не найдем, она не будет нас ждать. Еще что?

Мне пришлось напрячь память. И вспомнил, что мельком видел возле затухающего костра пустую бутылку, вроде бы, из-под пива. Я неуверенно сказал об этом.

— На Никишиху! — вскричал Владимир. Вдруг он хлопнул себя по бедрам. — Вспомнил! В ту злополучную ночь, когда я материализовался на Никишихе, на мне не оказалось нижнего белья. А сейчас это объясняется очень просто: Санька не мог видеть во сне нижнего белья, поэтому оно и не материализовалось. Разве не так? На Никишиху!

Большинство еще не верило в нашу безумную мысль, однако все бросились заказывать мышонков. Биотранспорта всем не хватило, мужчины уступили место женщинам, молодые — тем кто постарше, а кто был полегче, сели вдвоем на мышонка и дружно двинулись на Никишиху. Владимир лихо мчался впереди, показывая дорогу. Перед речушкой он остановился и попросил не лезть всем сразу, сперва он обследует место отдыха со мной. Прибывшие расположились полукругом.

— Обратите внимание на эти заросли, — радостно сказал Владимир, — Видите, сколько в них засохших веток. Их здесь не было. Они приснились Саше как заросли, но только без корней, поэтому и погибли.

— В каком месте ты «родился»? — спросил Добрыня.

— Точно не знаю, темно было, но где-то здесь. А вот и пепелище от нашего костра. Но никакой бутылки нет. Странно и непонятно.

— А вон еще одно пепелище! — крикнул я. — И… и бутылка там.

— Где! — крикнул Владимир и подскочил к пепелищу, которого здесь раньше не было. После изучения местности он заявил:

— Трава вокруг не помята, следов нет, значит, этот потухший костер тоже материализовался, ведь Саша видел его во сне. Здравствуй, бутылочка! Ах ты моя родная! — он поднял бутылку и потряс ею в воздухе. — Вот вам доказательство! Можете убедиться, пощупать. Прошу по одному. Стоп, я ее понюхаю, — он приставил горлышко к носу. — Ничем не пахнет, без пробки выдохлось.

Доказательство было убедительным. Конечно, второй костер мог развести кто-нибудь отдыхающий, но маловероятно: пепелище на неудобном месте, на косогоре, и такое чистенькое, аккуратное. Бутылка же произвела настоящий эффект. Из зеленоватого стекла, классической формы, с плавным переходом в продолговатое с кольцеобразной канавкой горлышко. Таких бутылок здесь не делали. Желтая наклейка «Пиво жигулевское», внизу — мелким шрифтом «Читинский пивзавод» и штамп даты розлива, правда, как всегда, с размазанными цифрами.

— Невероятно! — прошептал Добрыня.

— Потрясающе! — сказал кто-то рядом.

— Внимание! — поднял руку Владимир. — Это прекрасно, но это и печально, я имею в виду свое происхождение. Подумайте хорошенько и скажите честно: я тоже, как и Вовка, не женщиной рожденный человек. Как таковой, я вообще не рожденный. Так человек ли я?

— Человек! — закричали все.

— Спасибо! — Владимир заулыбался, но мне показалось, что улыбка его была фальшивой.

Бутылку отдали на экспертизу, которая установила: бутылка изготовлена из тарного стекла, полученного на основе двуокиси кремния с примесью алюминия, магния и кальция — это старинное стекло. Бумага этикетки получена из целлюлозы, которую уже не изготовляют двести лет, а напечатана наклейка способом офсетной печати полиграфической краской из органических пигментов и олифы, что так же давно не делается. Тем не менее, бумага изготовлена два года назад, а напечатана наклейка всего месяц назад. Последние сомневающиеся вынуждены были признать факт материализации моего сновидения.

— Ну, Шурка, — восхищенно сказал Владимир, — ты не феномен, ты — бог!

— Не чувствую этого. Я уже привык ничему не удивляться.

— Одно плохо, Шурка. Что бы там не говорили, но получается, что я не человек, я суррогат. Хуже протоплазмы, Санечек.

— Ну, Володя…

— Не надо, Шурка. Вот что я скажу: в материализацию сновидений я хоть и верю, это факт, но разумом не воспринимаю. Все-таки здесь что-то не так, кто-то вмешивается в наши дела. Причем сразу и не поймешь, то ли помогает нам, то ли пакостит. Я не знаю, кто там сгорел в «Аленушке», но знай, что я — самый настоящий, папин и мамин — в этом мы еще убедимся.

— Володя, в этом я не сомневаюсь. У меня еще одна безумная мысль появилась: не являюсь ли я сам порождением своего сна?