Лев Портной - Амурет

 «Вечером после работы я сидел в своем «жигуленке» на автостоянке за городским рынком, что возле станции, и ждал Вику. Вика была моей в некотором роде любовницей». Так начинается моя первая проза - повесть «Амурет». Первая, если не считать некоторое количество рассказов, недоступных не только читателям, но и автору. Ранние опыты окончательно затерялись в ходе многочисленных переездов.

Толчком к написанию «Амурета» послужили два момента: рассказы Саймака и Шекли, а еще простая тетрадь со страницами салатового цвета в линейку, затерявшаяся в архиве.

В рассказах Клиффорда Саймака и Роберта Шекли есть особое очарование, близкое нам, воспитанным русской литературой. Они писали о простых людях, об обычных житейских, совершенно земных проблемах. А то, что их герои оказывались в фантастических ситуациях, позволяло взглянуть на ситуацию несколько отстраненно, со светлой иронией. И я заразился этой идеей: взять обычных людей с житейской проблемой, но поставить их в необычную, фантастическую ситуацию.

 Тогда я работал в Мытищах, в отделении Жилсоцбанка. Шел 1990 год. Компьютеры были редкостью, живое общение занимало большую часть рабочего времени. Профессия банкира еще считалась сугубо женской, и я трудился в окружении представительниц прекрасного пола. Почти все они были замужем, некоторые успели разочароваться в браке, искали счастья на стороне и сталкивались с одной и той же проблемой.

 Это сейчас появились гостиницы на любой вкус и кошелек, а на придорожных биллбордах красуется реклама номеров с почасовой оплатой. А в те времена уединиться было непросто. И если с вами случилось любовное приключение, то отдельным приключением становился поиск потаенного места. Фантастическое решение этой проблемы и послужило сюжетом. Теперь про тетрадь. Однажды я разбирал архив банка, отбирал документы, подлежащие уничтожению в связи с истечением сроков хранения. В одной из папок я обнаружил девственно чистый журнал для записи хозяйственных операций. Он представлял собою тетрадь формата А4 с листами салатового цвета в линейку.

 А для меня чистый лист бумаги, чистая тетрадь - это вызов! В магазине канцтоваров я с трудом сдерживаюсь, чтобы не скупить все тетради и блокноты! Кажется, что в каждой скрыта загадочная история, и нужно только подобрать ключ, преодолеть страх, написать первое слово, и соперник раскроет свою тайну.

 И вот я держу в руках старую тетрадь для записей хозяйственных операций, амбарную книгу, которую десятки лет назад нерадивый чиновник банка пихнул между делами, подлежащими сдаче в архив, перевязал грубой веревкой связку и отправил в хранилище. Каждая связка начиналась со старого хрупкого листа - перечня дел. Конечно же, в моем перечне чистая тетрадь не значилась. И эта связка превратилась бы для тетради в чужую могилу, где ее никогда не нашли бы, если бы не ослабевшая за десятки лет веревка. Связка развалилась, и старая чистая тетрадь попала ко мне.

 Она могла бы сослужить свою службу, зафиксировать хозяйственные или денежные операции, произведенные предыдущим поколением банковских клерков. Или же какой-нибудь чинуша утащил бы ее домой и заполнил стихами, дневниковыми записями или прозой. Да мало ли, какое предназначение выпало бы на ее долю. Но вместо этого какой-то транжира, обеспеченный новеньким комплектом письменных принадлежностей, старую тетрадь попросту сунул в связку архивных дел, чем обрек ее на бесславную смерть.

 И вот эта тетрадь передо мною - поверженный соперник, «вот вам песня о том, кто не спел, и, что голос имел, не узнал». И теперь от меня зависит его судьба: поединок или забвение.

 Я спрятал эту тетрадь в своем рабочем столе. И начал писать. Писал урывками, в обеденный час, когда коллеги разбегались по магазинам. Хлопала входная дверь, повествование обрывалось на полуслове, я прятал тетрадь в ящик стола, а сам погружался в вопросы финансирования и кредитования капитальных вложений. А сам с нетерпением дожидался наступления нового дня, нового обеденного перерыва.

 Вначале это был витиеватый стиль со всяческими красивостями, сказывалось увлечение Набоковым. Но в какой-то момент я остановился, выкинул из головы автора «Лолиты» и начал повествование заново.

 Повесть публиковалась в литературном приложении к журналу «Фантастика», а также входила в сборник «В компании с Михалычем» и в сборник «Улавливающий тупик». Перед публикацией «Улавливающего тупика» я подредактировал текст, перенес действие из еще «горбачевского» 1990 года в более позднее время.

 Забавная история, связанная с этой повестью: некоторые читатели всерьез поверили, что возле Волкова кладбища есть пруд, в котором живет динозавр - собрат знаменитого лохнесского чудовища. Они звонили мне и спрашивали, где можно прочитать подробности об этом феномене.

Эта невероятная история, приключившаяся со мной, началась пятого июля 1990 года. А может быть, и раньше - судите сами.

А в тот день вечером после работы я сидел в своем "жигуленке" на автостоянке за городским рынком, что возле станции, и ждал Вику. Вика была моей в некотором роде любовницей. "В некотором роде" потому, что, хотя мы встречались еще с мая, но до совершения первородного греха за все это время так и не дошли. А все дело в том, что никак не удавалось найти свободную квартиру. Это целая проблема, да еще в таком небольшом городе, как Мытищи, где все друг друга знают. И потому наши скоротечные встречи проходили за поцелуями, охами, вздохами и жалобами на выкидоны ее "изверга" и моей "мегеры".

Все эти жалобы не имели ни малейших оснований, но служили нам оправданием супружеской неверности. А к тому времени, с которого я начал свой рассказ, Вика ужасно устала от наших встреч, вернее от страха быть разоблаченной, который преследовал ее постоянно. И она явно была бы рада отделаться от меня, так и не вкусив запретного плода. Я чувствовал, что в последнее время она встречалась со мной с неохотой. А мне не хотелось ее терять, потому что она меня устраивала. Посудите сами, какая женщина захочет встречаться с мужчиной, у которого времени в запасе от силы на одну скоропалительную палку, а потом - "извини, дорогая, сегодня вечером я снимаюсь в фильме про Штирлица, играю роль отличного семьянина."

А с Викой такой проблемы не существовало, потому что раньше, чем мне нужно было, пошло отшучиваясь, объяснять, что, если я не появлюсь дома через полчаса, моя "мегера" меня съест, Вика сама спешила домой вешать лапшу на уши своему грозному супругу на тему, какая скотина их сторож, опять опоздал и ей пришлось задержаться. Ее страх быть разоблаченной оказался как нельзя кстати. Но этот же страх в конце концов стал причиной, по которой моя амуретка явно склонялась к тому, что нам пора расстаться.