Ярослав Веров - Завхоз Вселенной

Гроза собиралась ещё с вечера. Непрошеная гостья по какой-то неведомой причине забрела в Москву из будущего мая. Темная, брюхастая туча наплыла на красное закатное солнце, всё зримое пространство сделалось свинцово-серым, и пролился дождь.

Когда же стемнело, померкло, и всё погрузилось в отчаянную тьму, ударил гром и засверкали молнии.

В домашней студии, устроенной в квартире одного московского продюсера, сидел его приятель, малоизвестный композитор Игорёк и выводил на синтезаторе мрачные средневековые гимны. По телевизору в прямом эфире показывали бомбардировку Багдада, древнего и славного города. На экране были лишь вспышки зарева на зелёном фоне, который возникает при съёмках камерой ночного видения. А в самом Багдаде шёпотом небесным или негромким вздохом ветра спускались к земле бомбы высокоточного наведения, неяркие огоньки плыли в небе, клонясь вниз — крылатые ракеты шли на цель. Каркали очередями автоматические зенитные пушки, тщетно посылая трассеры в непроглядное мёртвое небо. Беспрерывные вспышки над бомбардируемыми казармами национальной гвардии и зданиями комплекса президентского дворца, над жилыми домами, под которыми по предположениям противника находились секретные бункеры, нисколько не рассеивали окружающую тьму. Словно гроб — покойника, обступила она гибнущий город.

Сегодня, первого апреля, закончилась стратегическая пауза, взятая американской армией для передислокации войск на багдадском направлении, и ближе к полуночи командующий Центральным командованием ВС США Томми Фрэнкс получил от Пентагона разрешение начать наступление на Багдад по своему усмотрению, в зависимости от обстановки на поле боя.

Время от времени Игорёк прерывал игру, чтобы приложиться к стакану мартини. Глоток — и мрачная, вязкая григорианская мелодия вновь гремит в стенах квартиры. В неё вплетаются разрывы тяжелых американских бомб: звук телевизора выведен на полную мощность.

Окно открыто, холодный ветер и дождевые капли врываются в комнату. Вдруг всё смолкает, свет гаснет. Вспыхивает молния, гремит гром, затем тишина и — гулкие удары в дверь.

— Кто там? — спросил Игорёк.

— Откройте, очень надо! — послышалось из-за двери.

Приговаривая «надо так надо», Игорёк открыл.

В тёмном, совершенно тёмном дверном проёме стоял человек в плаще и подсвечивал своё лицо карманным фонариком, тонким, как карандаш.

— Здравствуйте, — сказал человек. — Меня зовут Теодорих Второй. Второй, потому что Первый — это совсем другой Теодорих. Вы не бойтесь, он к вам не придёт. Он только к грудным младенцам и беременным женщинам ходит. Так надо, понимаете?

— Ну? — непонимающе произнёс Игорёк.

— Так мне можно войти?

— Валяй.

Электричества по-прежнему не было, поэтому Игорёк зажег в комнате две свечи. Одна — сувенирная, в виде зайчика, вторая обыкновенная, витая.

Теодорих, не снимая, к слову сказать, совершенно сухого плаща, уже расположился на диване.

— Скажите, Игорь, вы верите в бессмертие души? — спросил он.

— О, — поморщился Игорёк. — Опять…

— Разве к вам уже обращались с этим вопросом? — удивился Теодорих.

— На улице, бывает, пристают сектанты всякие.

— Я вас понял. Тогда такой вопрос: вы отдаете себе отчёт, что человек есть микрокосм, а его душа гостья в этом мире?

— Ну.

— Очень хорошо. Я так и думал. Идём дальше. Вы, само собой, понимаете, что вы, Игорь Святополкович, являетесь уникальной сущностью, частью мироздания?

— Короче… — хотел было прервать Теодориха Игорёк. Но, не найдя предлога остановить разговор, смешался. — Выпить хочешь?

— Нет, вы прямо мне скажите — понимаете или нет?

— Упорный ты какой-то. Ну, пускай понимаю. Дальше что?

— А вот что.

Совсем рядом блеснула молния и громыхнул пушечный раскат грома.

— А вот что, — повторил Теодорих. — Дело в том, что вот вы часть Вселенной, а я в ней — завхоз. Завхоз по телам. Вот что. А пришел я по следующему делу. Срок аренды вашего тела истекает сегодня в полночь. Так что попрошу освободить занимаемый вами организм по истечению вышеуказанного срока, чтобы не случилось накладки. Вот.

— Ну и как мне его освобождать? — спросил Игорёк.

— Как обычно все это делают. Ничего такого особенного здесь нет. Дело, как говорится, нехитрое.

— Ну, а если не освобожу?

— Будут приняты санкции. Аренда — дело нешуточное. Арендуя тело, вы берёте на себя большие обязательства. Очень большие.

— Так ты это, по душу?

— Не совсем. С душой я дел не имею. Повторяю: я — завхоз по телам. Я за порядком с телами слежу. В вашем арендном договоре обозначено — до полуночи. Извольте исполнять. Сами ведь подписывали.

— Когда же это я успел?

— Что значит «когда»? Да вы решили шутить надо мной? Обидно. В своё время, неважно кем тогда вы были и где были, вознамерились посетить этот подлунный мир. А без договора кто же вас сюда пустит? У нас, знаете ли, порядок. Каждый живой организм на учёте. Каждое тело.

— Тело?

— Тело — это инвентарь. И его надлежит сдать завхозу, то есть мне. Посудите сами. Вы не сдаёте в обозначенные сроки. А кто-то, уже подписавший договор на ваше тело, не может им воспользоваться. А вдруг как раз он рассчитывает существовать именно в текущую эпоху, а не когда-нибудь? Вы представляете себе, какой возникнет скандал? Я уже не говорю о собственных неприятностях. Нет, молодой человек, так себя вести не годится.

— Не, ну это наглость. Требует, блин… Я ещё пожить, может быть, хочу, — проворчал Игорёк.

— Все хотят. Почему-то мало кто из арендаторов следует букве договора. Но на то я и завхоз, чтобы пресекать.

Теодорих извлёк из нагрудного кармана флакончик, откупорил, и по комнате, мешаясь с запахом грозы, поплыл приторный аромат.

Игорёк вдохнул пару раз, в голове зашумело. Теодорих удовлетворённо цокнул языком.

— Ну, всё. Побежал дальше. Дел невпроворот. Вы за мной там закройте.

Игорёк проводил гостя до дверей, а когда вернулся в комнату, там уже сидел новый субъект. Длинный, худой, циркулем сложился в кресле. Лицо вытянутое, с маленькими усиками, голубые, как и у Игорька, глаза, сросшиеся брови и крупный горбатый нос. Одет в точности как Теодорих, только цвет плаща у того был зелёный, а у этого — белый.

Гость взглянул на Игорька и широко, без сомнения — притворно, улыбнулся.

— Ушёл? — спросил он.

— Какого лешего?

— Давал нюхнуть? — делово поинтересовался гость. — Ну, это всё давно устарело. Дремучие методы у хозчасти, дремучие.