Джордж Мартин - Игра престолов. Книга II

– Мы кровь от его крови, – проговорил Кохолло. – И мы ждем здесь.

Квото шагнул к Мирри Маз Дуур.

– Знахарка, жена овечьего бога. Знай – повредишь кхалу, встретишь ту же участь. – Он извлек свой нож и показал ей клинок.

– Она не сделает ничего плохого. – Дени чувствовала, что может довериться этой простой плосконосой старухе, которую она – в конце концов – вырвала из жестких рук насильников.

– Если вы должны остаться, тогда помогите мне, – сказала знахарка кровным. – Великий Наездник слишком силен для меня. Держите его, пока я буду извлекать стрелу из его плоти.

Мирри Маз Дуур опустила руку, позволив платью открыть ее грудь, и принялась копаться в резном сундуке, извлекая из него флаконы, шкатулки, ножи и иголки. Подготовившись, она отломила зазубренный наконечник и вытащила древко, распевая что-то на певучем языке Лхазарина. А потом вскипятила на жаровне вино и облила им рану. Кхал Дрого ругался, но не пошевелился. Покрыв рану, оставленную стрелой, пластырем из влажных листьев, она занялась разрезом на груди, намазав его бледно-зеленой пастой, прежде чем вернуть полоску кожи на место. Лишь сомкнув зубы, кхал сумел подавить крик. Достав серебряную иголку и катушку шелковых ниток, божья жена начала сшивать плоть. Покончив с этим делом, она провела по шву красной мазью и, покрыв его листьями, обвязала грудь кхала куском овечьей шкуры.

– А теперь ты будешь произносить молитвы, которым я научу тебя, а овечья шкура пусть остается на месте. Тебя будет лихорадить, кожа будет чесаться, а когда исцеление совершится, останется огромный шрам.

Кхал Дрого сел, зазвенев колокольчиками.

– Я пою о моих шрамах, ягнячья женщина. – Кхал согнул руку и нахмурился.

– Не пей ни вина, ни макового молока, – предостерегла она. – Тебе будет больно, но тело твое должно быть сильным, чтобы одолеть ядовитых духов.

– Я кхал, – сказал Дрого. – Я плюю на боль и пью что хочу. Кохолло, принеси мой жилет. – Старик одел Кхала.

– Я слыхала, что ты знаешь повивальные песни, – обратилась Дени к уродливой лхазарянке.

– Я знаю все секреты кровавого ложа, серебряная госпожа, и ни разу не потеряла жизнь ребенка, – поклонилась Мирри Маз Дуур.

– Мое время близко, – сказала Дени. – Я бы хотела, чтобы ты приглядела за мной, когда начнутся роды, – если ты не против.

Кхал Дрого расхохотался:

– Луна моей жизни, рабыню не просят, ей приказывают. Она выполнит твой приказ. – Он соскочил с алтаря. – Пойдем, кровь моя. Жеребцы зовут, а здесь пепел. Пора ехать!

Хагго последовал за кхалом из храма, но Квото задержался, чтобы почтить Мирри Маз Дуур яростным взглядом.

– Запомни, мейега, от здоровья кхала зависит твое собственное здоровье.

– Как тебе угодно, наездник, – ответила ему женщина, собирая горшочки и флаконы. – Великий Пастырь охраняет свое стадо.

На холме, выходящем на Королевский тракт, под ильмом поставили на козлах длинный стол из грубых сосновых досок и застелили золотой тканью, чтобы лорд Тайвин мог отужинать возле своего шатра со своими ближними рыцарями и лордами-знаменосцами. Огромные штандарты – алый и золотой – развевались над ними на высоком древке.

Тирион опоздал; недовольный собой, сбив ноги о седло, он ковылял по склону, слишком отчетливо представляя, какое впечатление производит на отца. Дневной переход выдался длинным и утомительным, и он рассчитывал сегодня крепко выпить. Сгущались сумерки, и в воздухе кружили мерцающие светляки.

Повара подавали мясное блюдо: пятерых молочных поросят, зажаренных до хруста, с разными плодами в зубах. Запах наполнил его рот слюной.

– Приношу свои извинения, – начал он, занимая на скамье место возле своего дяди.

– Наверное, мне придется поручить тебе хоронить убитых, Тирион, – проговорил лорд Тайвин. – Если ты выедешь на поле боя с таким же опозданием, как к столу, сражение закончится до твоего появления.

– О, конечно, ты оставишь для меня мужика с вилами, а то и двух, отец, – отвечал Тирион. – Но не слишком много, я не хочу быть жадным.

Наполнив вином чашу, он посмотрел на слугу, нарезавшего свинину. Корочка хрустела под его ножом, из мяса выступал горячий сок. Более приятного зрелища Тирион не видел целый век.

– Разведчики сира Аддама утверждают, что войско Старков двинулось на юг от Близнецов, – сообщил отец, когда блюдо его было наполнено ломтями свинины. – К ним присоединились подданные лорда Фрея. Они находятся менее чем в одном дневном переходе к северу от нас.

– Пожалуйста, отец, – попросил Тирион. – Я хочу поесть.

– Неужели мысль о том, что нам предстоит встреча с мальчишкой Старка, лишает тебя мужества, Тирион? Твой брат Джейме был бы рад схватиться с ним.

– Я предпочту схватиться с этой свиньей. Робб Старк не настолько мягок, и от него никогда не пахло так сладко.

Лорд Леффорд, кислый тип, следивший за съестным и прочим припасом, повернулся к Тириону:

– Я надеюсь, что ваши дикари не разделяют подобной застенчивости, иначе мы понапрасну израсходовали на них добрую сталь.

– Мои дикари самым лучшим образом воспользуются вашей сталью, милорд, – ответил Тирион. Когда он рассказал Леффорду, что ему нужны оружие и доспехи на сотню мужчин, которых он привел из предгорий, тот скривился так, что можно было подумать, что его просили отдать им для увеселения собственных девственных дочерей.

Леффорд нахмурился:

– Я сегодня видел огромного и волосатого – того, который утверждал, что ему нужно два боевых топора из тяжелой черной стали с лезвиями в форме двух полумесяцев.

– Шагга любит убивать обеими руками, – проговорил Тирион, когда перед ним поставили блюдо с дымящейся свининой.

– Он так и не снял со спины свой топор дровосека.

– Шагга полагает, что три топора полезнее, чем два. – Тирион взял щепоть соли из блюда и густо посыпал мясо. Сир Киван наклонился вперед:

– Мы решили поставить тебя с дикарями в авангард, когда дело дойдет до битвы.

Мысли редко приходили в голову сира Кивана, не побывав предварительно в голове лорда Тайвина. Тирион насадил было ломоть мяса на острие кинжала и поднес ко рту. Но теперь сразу опустил кусок свинины.

– В авангард? – переспросил он с сомнением в голосе. Либо лорд-отец воспылал новым уважением к способностям Тириона, либо же решил сразу отделаться от его сомнительного приобретения. Мрачная рассудительность подсказала Тириону правильный ответ.

– Они показались мне достаточно свирепыми.

– Свирепыми? – Тирион понял, что повторяет слова дяди, словно ученая птица. А отец наблюдает за ними, взвешивая и оценивая каждое слово. – Позвольте мне рассказать, насколько они свирепы. Вчера ночью один из Лунных Братьев заколол Каменную Ворону из-за сосиски. Сегодня, когда мы остановились лагерем, трое Каменных Ворон схватили его и перерезали глотку. Зачем – не знаю; наверное, они надеялись получить сосиску назад. Бронн не позволил Шагге отрезать хрен мертвеца, и слава за то богам, однако сейчас Улф требует денег за кровь, а Конн и Шагга отказываются платить.