Сергей Гомонов - Тень Уробороса (Лицедеи)

— Не переживай! — смягчил свой приговор Антарес уже на следующий день, поймав бывшего монаха безо всякого дела околачивающимся по парку.

— Я не переживаю! — закрылся от него юноша.

Он не хотел показать враждебности, но это незнакомое чувство терзало фаустянина с той же силой, с какой крепло другое. К Сэндэл.

Максимилиан с усмешкой приказал ему переодеться для поездки в научный центр Орвилла.

— И поторопись, нас уже ждут.

Не задавая лишних вопросов, Элинор пошел к себе и обнаружил на вешалке костюм, очень напоминающий тот, в каком частенько видел хозяина. Разве только на фаустянине эта одежда смотрелась совсем по-другому. Судя по восхищенному взгляду «синта» Мирабель, явившейся убраться в его пристройке, гораздо лучше.

Центр Орвилла оказался очень беспокойной территорией. Все небо заливали вспышки голографических таблоидов: биржевая информация, банковские сводки, реклама, политические новости… У Элинора появилось ощущение, что он попал в преисподнюю. Да, да, именно таким он воображал себе ад — где невозможно уединиться, где все чужеродное так и лезет в твое личное пространство, и даже если зажмуриться, заткнуть уши — не спасешься…

Они с Антаресом приехали в большое здание с множеством дверей, коридоров и переходов. Их окружило не менее десятка людей, и все относились к послу с явным почтением.

За один этот день Элинор много раз услышал слова «прототип устройства» и «эксперимент». Он чувствовал, что ему вот-вот предстоит какое-то испытание. Было видно, что эти люди, ученые, не совсем уверены в положительном исходе эксперимента.

— Будем готовить, будем инструктировать! — поглядывая на своего молодого спутника, сказал Антарес в конце встречи.

— Господи, совсем ж-же еще реб-бенок! — чуть заикаясь, проговорила приятная пожилая женщина и слегка погладила фаустянина по плечу.

— Он «синт», доктор Азмол! — усмехнулся посол, но женщина тут же вскинулась:

— По-в-в-вашему, «синт» не может быть ребенком?

— Хорошо, хорошо, доктор. Как скажете. Давайте-ка назначим испытание… скажем, на один из ближайших выходных?

— Юноша, — госпожа Азмол решительно повернулась к Элинору, — я д-должна вас п-предупредить… Как я вижу, до м-меня этого не с-сделали. Вы м-можете п-погибнуть в этом эксп-п-перименте. Отдаете ли в-вы с-себе в том отчет?

Элинор беспомощно взглянул на Антареса, на чужих людей. Выжидая, посол тонко и в то же время едко улыбался. Не зря ведь Сэндэл вчера вечером похвалила охранника, сказав, что любит смелых и отчаянных людей. Таких, кто бросается очертя голову в неизвестность. Даже не умея плавать. Кажется, малыш сейчас вспомнит ее слова. Любовь — это такая дрянь, находясь под воздействием которой пройдешь с завязанными глазами по ниточке над пропастью…

Не получив никакого ответа со стороны, Зил медленно кивнул. Доктор схватилась за сердце:

— И вы согласны с ус-словиями?

Он еще раз кивнул.

Ивен Азмол резко развернулась и ушла из кабинета.

— Молодец! — сказал Антарес уже в машине. — Я думаю, из тебя получится отличный телохранитель для моей жены!

Элинор взглянул на него исподлобья и не ответил.

— Смелый, отчаянный, отважный!..

Дипломат лил елей чуть ли не всю дорогу. Но с каждым его новым словом фаустянин становился все мрачнее.

Отвага отвагой, а жить хочется даже «синтам», посмеивался про себя Антарес.

Накануне «дня эксперимента» Зил не мог уснуть. Он почувствовал, что хозяин снизошел до того, чтобы отключить слежку и дать ему хотя бы на несколько часов расслабиться по-настоящему. В одной из недавно прочитанных исторических книг Элинор нашел описание того, как поступали с приговоренными к смертной казни на Земле. В последнюю ночь о них словно забывали. Стражники не являлись избивать заключенного, священник, исповедав смертника, торопился уйти, и человек оставался один на один с самим собой. Назавтра ему предложат последнее слово, какое-нибудь простенькое желание…

…Рано утром, еще до восхода Тау, фаустянин выбрался из дома и побрел к бассейну. Меньше всего он ожидал увидеть там Сэндэл, которая в задумчивости сидела на мраморном бортике и смотрела в воду.

— А, это ты… — она слегка покачала ногами, тревожа зеркальную поверхность водоема. — Садись…

Элинор присел рядом.

— Может, вы рано разбинтовали ногу? — спросил он.

— Эл, я уже устала просить тебя обращаться ко мне на «ты»… — безнадежно вздохнула Сэндэл.

— Я не могу.

Они помолчали.

— Тебе страшно, Эл?

Он не стал хитрить. Женщина участливо кивнула и снова отвернулась.

— Я думаю, все сложится хорошо, Эл. Я бы очень хотела, чтобы так и было.

— Госпожа Мерле… — надумав, заговорил юноша. — Скажите, пожалуйста, господин Антарес — мне ближний?

Сэндэл не сразу поняла, что он имеет в виду. И едва не сделала роковой шаг, подтвердив, что, мол, да — ближний, все люди — братья и сестры, совет да любовь и…

Лишь в последнюю секунду в мозгу что-то предупредительно звякнуло:

— Конечно, нет! С чего ты это взял?

Элинор внимательно посмотрел в ее глаза, сегодня — лазурно-голубые. Сэндэл осторожно подвинулась к нему.

— Почему ты спросил? — щекоча дыханием его губы, спросила она.

Зил прикрыл тяжелые, горящие от бессонницы веки, потянулся ей навстречу и почувствовал вкус ее мягких губ. Сэндэл повлекла его за собой, ложась на остывшие за ночь плиты. Аккуратно взяла руку юноши и прижала его ладонь к своей груди.

Он открыл глаза и отдернулся.

— Это правильно, так должно быть, — прошептала она, удерживая Элинора. — Поэтому ты вернешься оттуда, что бы ни случилось, слышишь? — снова поймала губами его губы, жарко и жадно впилась в них, будто в страхе отпустить, потерять этого человека.

Окружающий мир пропал для фаустянина, а потом куда-то в тартарары канули и страхи, и даже он сам. Элинор целовал Сэндэл неумело, но думая лишь о ней, растворяясь в ее вселенной, которую сейчас чувствовал так же, как прежде — себя. И где-то там, внизу, усилилось напряжение, невероятно приятное именно оттого, что сладость граничила с болью, готовой взорваться чем-то неизведанным. То самое напряжение, которое всю прошлую жизнь ему приходилось изгонять, угнетать, не замечать. Которого нужно было попросту избегать…

— Тише! — вдруг выдохнула Сэндэл, зажала ему рот ладонью, подскочила. — Кто-то идет!

Еще ничего не соображая, Элинор выпустил ее и, отклонившись, присел на пятки. Сэндэл поправила одежду, а затем, раздвинув кусты, выглянула на дорожку:

— Что тебе надо?