Игорь Анейрин - Бремя власти

Алиенора изумлённо раскрыла глаза.

— Ну вот…

— Нет, всё не так просто. Основы наших умений одинаковы, но сама природа их магии… несколько иная. Я не могу это объяснить. Я чувствую и вижу, когда кто-нибудь из нас применяет свои умения на практике, но мои учителя говорили, что мужчины не чувствовали магию женщин. Это во-первых. А во-вторых, когда всеобщими усилиями над Стеной соорудили волшебный купол, все женщины-маги либо погибли в страшных мучениях, либо их засосало внутрь. Соединение мужской и женской силы оказалось для последней губительно. С тех пор никто не берёт в ученики женщин, конечно, опасаясь за их жизнь, но главное — не представляя толком, как их можно научить.

— Я готова попробовать, — решительно заявила девушка. — Я хочу попробовать.

Сайрус легко пожал её руку.

— Я понимаю. Но, тем не менее, я должен подумать. Как минимум — над тем, как и чему я могу научить тебя. Главное — как. Я обещаю подумать. И мы вернёмся к этому разговору чуть позже.

Алиенора удовлетворённо кивнула. За этими разговорами они проехали не меньше пяти лье, всё ближе и ближе подбираясь к отрогам Нолтлэндских гор. Лесная дорога давно кончилась: могучие деревья мало-помалу уступали место молодняку, а тот плавно перешёл в кустарник. Перед путниками расстилалась широкая равнина с выгоревшей на солнце травой и редкими зарослями чертополоха, среди которых шуршали мириады маленьких серо-зелёных ящерок. Дорога понемногу начала забирать к северу, как будто опасаясь ещё ближе придвинуться к Чёрным горам; последние же на глазах увеличивались в размерах, нависая над людьми подобно мрачным великанам. Далеко над ними, еле различимые на фоне темнеющего неба, парили две крошечные фигурки орлов.

Авангард отряда остановился, повинуясь жесту Дрого, вздернувшего вверх правую руку. В ответ на вопросительный взгляд Алиеноры Сайрус махнул головой, указывая на высокий, футов десяти каменный столб, стоявший у края дороги.

— Здесь поворот, — сказал он.

Столб был древен; его основание до половины человеческого роста заросло мхом, а оставшуюся видимую часть покрывали полустёршиеся от времени барельефы, изображавшие бесконечные отряды рыцарей с копьями наперевес, скачущих в битву. Самый верх столба испещряли надписи на незнакомом девушке языке.

— Миледи… — Подъехавший Дрого осадил перед ней коня. Он сделал широкий жест рукой, неопределённо указав на пространство позади себя. — Добро пожаловать в графство Марч. В полумиле отсюда мы встанем на ночь, а сам замок я буду иметь удовольствие показать вам завтра к вечеру…

Ни слова не ответив, Алиенора легко спрыгнула с лошади и, опершись на руку Сайруса, забралась внутрь кареты.

— Он сумасшедший! Ты понимаешь — он сумасшедший…

Гвинет сидела на кровати внутри деревянного дома на колёсах, подобрав под себя ноги и обложившись со всех сторон шкурами, которые заменяли там одеяла. Несмотря на последние погожие деньки бабьего лета, снаружи было довольно холодно: в Чёрных горах всегда так, пояснила она Алиеноре.

Стояла уже глубокая ночь; до рассвета оставалось не более четырёх-пяти часов, но, несмотря на это, многие наёмники даже и не думали ложиться спать. Выставив троих человек на охрану, Дрого и сам после ужина, заключавшегося в жирной оленине с кружкой эля, уселся среди своих солдат. Посередине лагеря горел большой костёр и около полудюжины человек, собравшись вокруг живительного огня, негромко переговаривались и перебрасывались шутками, потягивая дешёвое вино. Среди солдат, но одновременно и как бы отдельно от них сидел Сайрус, время от времени вставлявший в их разговор отдельные фразы, и каждый раз наёмники почтительно замолкали.

В иной ситуации Алиенора, быть может, и примкнула бы к общей компании. В старые времена, в очень древние времена, которые сейчас ей казались какой-то выдуманной историей, она, когда случалось выезжать из Хартворда на день-другой, всегда проводила вечера со своим отцом и его солдатами, и это были одни из самых любимых моментов в такого рода путешествиях. Вечер, прохлада, отблески языков пламени таинственно пляшут на лицах собравшихся вокруг костра, а сама она сидит, закутавшись в тёплые шкуры, и с интересом слушает удивительные и часто страшные рассказы о приключениях, случившихся с разными людьми. Кверху поднимаются тоненькие струйки дыма от тлеющих самокруток, которые наёмники даже иногда передают друг другу: это какая-то трава, растущая далеко на восточных болотах, а дым от неё пьянит больше, чем самое крепкое вино и, как говорят, заставляет мечтать. Огромная кружка, наполненная тёплым элем или грогом, передаётся из рук в руки и иногда даже оказывается в её девичьих ладонях, а солдаты, подмигивая и добродушно ухмыляясь, подбадривают: пей, пей, девочка. И над всем этим — необъятный купол тёмно-синего неба, усыпанный звёздами. Но всё это было в другой жизни и как будто не с ней; сейчас при виде этого костра, вокруг которого сидели Дрого и его люди, в её душе возникало лишь что-то похожее на слабое сожаление о давно прошедших детских годах. Пусть веселятся: нынче это не для неё.

Девушки сидели в дальней комнатке, одной из двух, на которые делилось пространство кареты. В первой, меньшей из них, располагавшейся ближе к козлам, стояло что-то вроде небольшого дивана, точнее, скамьи со спинкой, обтянутой мягкой набивной тканью с конским волосом; там имелось три окна с занавесками: одно спереди и два по бокам, что позволяло обозревать окрестности. Вторая комната своими размерами превосходила первую раза в два. Там находилась кровать, которую при желании можно было принять за двуспальную; четыре окованных железом сундука для перевозки всякого скарба и подставка с небольшой жаровней, наполненной тлеющими углями — дым от них посредством трубы из гнутых металлических листов выводился наружу. Стены для красоты и пущего тепла завесили коврами, а на кровати лежала груда медвежьих и овечьих шкур, а также добрая дюжина подушек разных цветов и размеров. На крошечном столике возле изголовья горела дрожащим пламенем толстая свеча жёлтого воска.

Гвинет сидела на кровати в одной нижней рубашке. Немного подумав, Алиенора последовала её примеру, сняв с себя тяжёлое бархатное платье, украшенное золотой вышивкой: от горящих в жаровне углей здесь было довольно жарко. Ужин, который им принесли прямо сюда, начался в молчании, но спустя полчаса отношения между девушками понемногу наладились; Гвинет быстро поняла, что чувства её новообретённой невестки к Дрого далеки от любовных, и теперь в её глазах сквозило сочувствие.