Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – паладин Господа

Я смотрел на нее бараньим взором. Мужчины, ессно, по всегдашней логике должны тут же предпринимать какие-то активные действия на предмет овладения, чтобы не подумали про них, что импотенты. Из-за этой закомплексованности наших кавказцев считают «горячими парнями», а тем всего лишь не хватает мужества отказаться. Несчастники вынужденно волочатся за каждой юбкой, а то ведь подумают, что недостаточно мужчины!

У меня этих комплексов нет, я на голых баб насмотрелся. У нас в общаге… гм, словом, даже стриптизы я видывал поинтереснее. А тут р-раз – и все. Мало. Без всякой возбуждающей игры. Не научились еще.

Она смотрела выжидающе. В крупных чистых глазах росло недоумение. Я привстал, сказал учтиво:

– Леди Гильома!.. Я уж подумал, что мне снится… Мне тут принесли целый кувшин вина. Видимо, у вас мужчины сильно пьют?

Она все еще стояла неподвижно. Я подвинулся на ложе, похлопал ладонью, приглашая сесть. Недоумение на ее лице медленно переходило в замешательство. Она покосилась на плащ, тот ярко-красной кляксой остался на полу, изображая пролитую кровь невинности или лишенную девственность, а я с самым дружелюбным видом протягивал ей кувшин.

– Можете из горла, – предложил я. – А то здесь только один фужер. Даже не фужер – стакан… э-э, кружка, кружка! Как там, няня, где же кружка? Выпьем, будет сердцу веселей.

Она медленно сдвинулась с места. Взгляд неотрывно на моем лице, что за игру я затеял, медленно, но достаточно грациозно опустилась на край ложа. Ее спелые груди напряглись, алые ареолы налились красным. Глаза все так же не оставляют моего лица, но щеки заалели от ощущения близости к молодому мужчине.

– Кто вы? – спросила она. – Вы не простолюдин, которого недавно в рыцари…

– Почему? – переспросил я. – Гендельсон рассказал верно.

– Нет, – возразила она. – Я видела, как вы… насыщаетесь. Гендельсон ел, как… как все едят. У вас же получалось настолько красиво, грациозно, что я не поверю, что за вами не следили с колыбели десяток воспитателей, наставников. У вас каждое движение было отточено, вы ели… необыкновенно красиво!

Я пожал плечами.

– Что за ерунда? Я ел, как все едят.

– Да? – спросила она тихо, уже почти забыв о своей наготе. – Где? В какой стране?.. Гендельсон только и сказал, что вас привезли из дальних стран… Но не сказал откуда…

Холод вошел в мою грудь, сердце сжалось. Я задержал дыхание, Гильома следила за мной с глубоким участием.

– Вы побледнели, – прошептала она, – вы изменились в лице, сэр Ричард. Значит, я права.

– Не будем этого касаться, – попросил я. – Я – сэр Ричард Длинные Руки. Состою на службе короля Шарлегайла… на добровольной основе. Я ничего от него не получил и не прошу, а служу лишь потому, что считаю его достойным королем. Больше ничего о себе сказать не могу.

– Не хотите?

– Не могу.

Она взяла кувшин обеими руками. Я наблюдал, как она грациозно поднесла его ко рту. Крупные груди приподнялись, смотрели на меня с вызовом и, хуже того, с обвинением. Я стиснул зубы, надо держаться. Она же ребенок, половозрелый ребенок. А я… в этом мире повзрослел очень быстро.

– Хорошо, – произнесла она, опуская кувшин. Губы ее блестели, окрашенные вином. – Хорошо быть мужчиной…

Я уловил намек, пожал в неловкости плечами.

– От мужчин требуется больше. Мужчин судят строже. Быть мужчиной… трудно.

– Но вам это удается, – обронила она.

Наши взгляды встретились. Снова намек, на этот раз я вопросительно вскинул бровь. Гильома слабо улыбнулась.

– После обеда я общалась с нашими воинами. Осмотрела и убитого Шерга. Никто почему-то не обратил внимания, что рана от меча совсем не смертельная. А убит он ударом чего-то очень тяжелого в бок… Ему сломало все ребра и расплющило сердце. Он умер раньше, чем Гендельсон обрушил ему на голову свой меч!

Я развел руками, сказать нечего, налил себе в кружку. Она не отводила взгляда, серьезные глаза наблюдали, как я беру кружку, подношу ко рту, как двигаются мои губы. Я чувствовал себя неловко, словно на экзамене по этикету, которого вообще-то не знаю.

– У вас на поясе молот, – произнесла она тихо. – Я тихонько осмотрела…

– Ну и что показала криминалистическая экспертиза?

Она не поняла, но догадалась по тону, ответила так же тихо, глаза ее не отрывались от моего лица:

– Я уже сказала, что Шерг был в железных доспехах. Его панцирь слева вмят в грудь с такой силой, что сломаны все ребра и расплющено сердце…

Я поморщился.

– Леди Гильома… Это все ваши домыслы. Никому они не нужны. Разбойник убит, это главное. Кто убил, не так уж и важно. Все видели, что Гендельсон отважно загородил ему дорогу и обрушил свой разящий меч. Что нужно еще? Пусть так и будет.

Она долго смотрела на меня, в глазах удивление сменилось чем-то другим, более сложным, а я не чтец по женским глазам.

– Но… почему?

– Потому, – ответил я. – Пусть будет так.

Она покачала головой:

– Впервые вижу мужчину, который отказывается от подвига.

– Да какой это подвиг, – сказал я невесело.

Ее глаза расширились, я запоздало понял, что красивая принцесса поняла меня не так, поняла по-своему. Я имел в виду, что веду более тяжелый бой, что для меня подвиг означает нечто большее, чем ударить большой палкой кого-то по голове, у нас только слово «подвижничество» еще понимают в правильном значении подвига, но она, похоже, решила, что я жру драконов на завтрак десятками.

Ее тело вздрогнуло, на бледных щеках румянец вспыхнул ярче, залил лоб, шею. Губы стали еще крупнее. Она прошептала с очаровательным смущением:

– Я сказала, что впервые вижу мужчину, который… на самом деле я вообще не видела мужчину наедине, ночью… Никто не видел меня обнаженной. Никто не трогал мое тело. Да если бы кто-то даже посмел протянуть руку…

Она часто задышала, в глазах блеснул гнев, а ладонь метнулась к тому месту на бедре, где в первое появление висел изящный кинжал.

Я вскинул ладонь.

– Не продолжайте, леди Гильома. Да не скажете ничего из того, о чем потом можно пожалеть.

Она сказала с вызовом:

– Я всегда отвечаю за свои слова!

– Да, конечно, – ответил я поспешно. – Но, леди Гильома… в моих краях не придается значение девственности… Гораздо важнее другая верность и чистота. Если женщина сохранила до замужества девственность, а потом предает мужа направо и налево, разве это лучше?

Ее глаза заблестели, как звезды. Она подалась ко мне всем телом, едва не касаясь горячей грудью, потом, спохватившись, что истолкую иначе, чуточку отпрянула, но глаза ее впились в мое лицо.

– Сэр Ричард, – сказала она взволнованно. – Из ваших слов выходит, что в вашей стране женщины идут с мужчинами бок о бок? И воюют вместе?..