Лякмунт - Основание

Очаровательная попутчица начала проявлять явный интерес к моей особе. В частности, успела задать несколько вопросов, часть из которых я бы назвал лестными для себя. Я постеснялся рассказать про то, откуда у меня взялось столько времени и денег, чтобы провести два года в путешествиях по всему миру, поэтому дал понять, что езжу по поручению редакции известного журнала и пишу статьи про житие-бытие в разных странах. Статьи эти с нетерпением ожидаются огромной армией читателей – почитателей моего недюжинного таланта. Одним словом, хвалил я себя естественно и тонко. Давно не слышал о себе столько приятных вещей, произнесенных вслух.

Большое впечатление произвел на девушку рассказ о путешествии в Гималаях. А из описания моей встречи с Учителем Зеленой горы выходило, что он был так впечатлен  моим духовным совершенством, что до сих пор сидит, наверное, у себя в Гималаях с удивленно открытым ртом, с восторгом вспоминает о нашей беседе и ни о чем другом думать не может.

Потом мы говорили на самые разные темы. Мне очень нравилось, что суждения и оценки девушки совпадают с моими буквально по всем вопросам. Удивительно, когда невероятная красавица обладает таким глубоким умом и безупречным вкусом, мысленно восхищался я. Девушка мне нравилась всё больше и больше.  

Вскоре под предлогом того, что нужно говорить потише, чтобы не разбудить соседей, я перебрался поближе к Оксане на ее диванчик. В какой-то момент, предотвращая взрыв смеха в ответ на мою удачную шутку, рассказанную громким шепотом, я прикрыл ее рот своей рукой, и нам обоим это жест не показался излишне вольным. А уже через несколько секунд я знал, что не ошибался, когда глядел на лицо Оксаны в первый раз – губы у девушки действительно оказались очень мягкими, и их приятно было целовать.

Я лежал с открытыми глазами на своем диванчике. Не спалось. В купе не горело ни одного светильника. Окно мы занавесили неплотно, поэтому по потолку время от времени пробегали пятна света. Вагон на ходу покачивался, и на откидном столике иногда тихонько позвякивали, касаясь друг друга, пивные бутылки. В стакане периодически начинала дребезжать чайная ложечка. Это раздражало, но приподняться и что-то с этим сделать было лень. Еще час назад я ощущал себя счастливым человеком, успешным и удачливым, на меня с восторгом смотрела молодая женщина, и я разнежился, как кот у горячей батареи. А теперь после того, как мы, утомленные и довольные друг другом, нежно поцеловались, пожелав друг другу спокойной ночи, в голову полезли всякие неприятные мысли. Я начал размышлять о том, всегда ли у Оксаны так весело проходит путешествие из дома в Москву и обратно. Потом в памяти всплыла впечатляющая телевизионная  реклама безопасного секса и долго меня не оставляла, навевая мысли совсем уж унылые. Прокрутив в голове несколько вариантов дальнейшего развития событий – один печальнее другого, я принялся думать о своей жизни за последние пару лет.  В результате через пару минут ощущение никчемности и бесперспективности существования  стало непереносимым, и я понял, что пришло время заняться психотерапией.  Как это делать, хорошо известно – следует рассказывать о себе разные приятные вещи, и не стесняться хвалить. Если не удается поверить в хорошее с первого раза, надо не просто механически повторять самовосхваления, а не лениться их раскрыть, разъяснить и уточнить. Итак, вперед!

– Я себе нравлюсь.

– Я молодой.

– Я красивый.

– Меня любят женщины.

– Мною восхищаются мужчины.

– Я удачлив.

– Я себе нравлюсь.

Об этом нехитром способе помочь себе меня два года назад поведал Учитель Зеленой горы. Своими поучениями он  вызвал у меня лишь раздражение – тогда я считал себя крупным специалистам по всякого рода добрым советам и успел наделить таковыми тысячи читателей одного известного глянцевого журнала, точнее, не одного журнала, а нескольких. Но наивысшую оценку моя мудрость получала в журнале для успешных женщин. Я учил их не только уверенности в себе (тут мне, пожалуй, было чем поделиться), но и таким, казалось бы, чуждым мне вещам, как мастерству правильно ходить на высоких каблуках и носить парики, искусству вагинального оргазма и его имитации, теории и практике быстрого загара и тонкостям контрацепции. Я учил своих читательниц, как правильно подбирать трусики к босоножкам и блузке (призывая, по заветам Набокова, очень внимательно относиться к оттенкам зеленого), от меня они узнали, что не все солнечные очки одинаково полезны (здесь пригодился опыт Элвиса Пресли, Рэя Чарльза и Пиночета). За три года сотрудничества с журналом из-под моего шкодливого пера вышли десятки наполненных эрудицией и юмором обзоров на самые различные темы, например:

– Накладные ресницы. Путь от Евы до Лайзы   Минелли.

– Марс атакует! История антифеминизма в России.

– Мифы и реальность святочных гаданий.

– Блондинки и Брюнетки. Мир или перемирие?

– Что может рассказать о женщине ее автомобиль.

– Дас ист фантастиш. Смотрим кино «не для всех».

– Секс и кекс. Выбираем диету.

Конечно, мои опусы не могли оставить, и не оставляли равнодушными моих читательниц. Об этом легко можно было судить по многочисленным письмам успешных дам, лучшие из которых публиковались в журнале. Письма эти писал не я. Возможно читательницы их тоже не писали. Допускаю, что этим занимались специально обученные сотрудники журнала.

Не стоит сильно отвлекаться на воспоминания – лучше повторю еще разок:

– Я себе нравлюсь. Я талантлив.

Учитель предупреждал, что мои тогдашние удовлетворенность собой и регулярное ощущение счастья суть явления преходящие. Еще он говорил, что мне очень скоро пригодится его наука ощущать себя счастливым, и пользоваться я ею буду все чаще и чаще. Тогда я ему не поверил, а сейчас повторяю:

– Я себе нравлюсь.

Прислушиваюсь к себе. Еще год назад это было правдой. Почти всегда правдой. Случалось, конечно, что я себе не совсем нравился. Но многократные повторения нехитрой мантры, верифицированной моим яснейшим внутренним взором, заставляли понять, что такого просто не может быть. Я не могу себе не нравиться. И начинал нравиться.

– Я молодой.

Да, молодой. Я еще не прошел земную жизнь до половины, хотя осталось не так много до этой самой половины. Комментируя Данте, ученые люди говорят, что половина – это тридцать пять лет. Значит, до середины мне еще восемь лет идти, а, пока не дошел, можно смело утверждать, что большая часть жителей планеты меня старше. Значит, я молодой. Я молодой.