Юлия Кайто - Зеркало за стеклом

— Я не воровал у путниц!

Я чуть было не огрела маленького нахала своей котомкой. Но, во-первых, без ущерба для себя нельзя, а во-вторых, дыры от ножа на холсте просто так сами собой не зарастают. Это колдовство высокого порядка, для которого требуется хорошее освещение, несколько минут полной сосредоточенности и иголка с ниткой. Из дыры торчал краешек бабкиного платья, но больше ничего, кажется, не вывалилось. Пока.

— Слушай, мне надоела вся эта чепуха с дланями и мнимыми внушениями. Подыграл — молодец! За это иди на все четыре стороны со всеми четырьмя конечностями. И чтоб глаза мои больше тебя не видели. — Я взвалила котомку на плечо, устроила её поудобнее, чтобы рукой можно было прикрывать дырку, и собралась в толпу.

Собственно, дальше намерения мои дела не продвинулись. Воришка вцепился в подол здоровой рукой и, судя по выражению лица, отпускать не собирался, даже не смотря на угрозу художественного связывания.

— Если не уберёшь, я тебе и её тоже вывихну. — Кивнула я на руку. Внутренний голос совести тут же принялся меня распекать за то, что я не просто оставляю страждущего в трудную минуту, а ещё и обещаю преумножить его мучения. Я велела совести молчать. От пустых угроз, как известно, руки сами собой ещё ни у кого не выкручивались. Что же касается второго, то страждущий сам виноват. Если бы перестал повторять эту чушь и просто попросил помочь, я бы поупрямилась, но не долго. Потому что это действительно мой долг, в конце концов. И вправлять вывихи я умела ничуть не хуже, чем сводить холодными примочками синяки и зашёптывать шатающиеся зубы. Драка на селе — главное развлечение на празднике и первое дело при улаживании крупных конфликтов в духе: «А ктой-то мой стожок сена ноченькой с лужка к себе на подворье утихарил?»

— Не запугивай, не вывихнешь! Ты же травница, ты не можешь никому сделать больно, иначе саму так скрутит, не сразу и разогнёшься! — Сердито процедил мальчишка, понизив голос так, что мне показалось, будто я ослышалась. Но нет.

— Откуда ты…

Бабка всегда говорила, что неумение давать отпор силой испокон веку хранится в тайне от людей, не посвящённых в травное ремесло. Потому что это одновременно самое уязвимое и самое сильное место любой травницы. Уязвимое понятно почему. Сомнительный повод, ярость толпы — вот уже и похороны. Впрочем, толпа не обязательна. Достаточно двух-трёх её озверевших представителей. Но вместе с тем, зная такой недостаток за своей профессией, её обладательницы учатся воистину творить чудеса. Если Вам нужен кто-то, способный мастерски вести переговоры, Вам прямая дорога к травнице. Только она сможет миром уладить дело о кочующих стожках, при этом сделав так, чтобы обе стороны остались довольны. Ну, по крайней мере, так было бы в любом другом селе. Или в моём, но с другой травницей.

Когда двое возмущённых сенокосцев пожаловали со своей тяжбой, я приятно удивилась и даже почувствовала гордость. Это была первая просьба, с которой ко мне обратились, признав травницей после смерти бабки. Я подумала, что проблемы в этой ситуации меньше, чем здравого смысла у Марфина, суровой зимой с разбегу прыгающего в насквозь промёрзший пруд.

«Потому что, госпожа ведьма, в реку прыгать негоже. Оттуда наши бабы воду для готовки берут. А вдруг я пописаю ненароком? Некрасиво. А тут вот и глубины должно быть по шейку. Мне в самый раз!»

И в два, и в три… По-моему, на двадцатый раз кто-то над ним всё-таки сжалился и уговорил быстренько нырнуть в открытую прорубь, взяв строгое обещание не справлять малую нужду в месте погружения. Хотя по пруду он катался очень задорно и на разных местах. Что характерно, ничего себе не отморозил, и даже ни разу макушкой в лёд не воткнулся. Воистину неведомая сила хранит дураков и пьяниц. Но дураков тщательнее — с ними веселей.

А вот меня ей хранить, похоже, не интересно. С одной стороны это приятно. С другой, иногда задумываешься, а где, собственно та грань, за которой мироздание вдруг спохватится, и я смогу безбоязненно заколачивать гвозди лбом.

В общем, сенокосцам со мной тогда не повезло. Я честно выслушала их часовую перебранку, постояла судьёй в кулачном варианте выяснения отношений за околицей, одному вправила свёрнутую челюсть, второму зашептала прокушенное ухо. На этом решила, что все священные традиции соблюдены, и можно закрывать дело, объявив правого и виноватого.

О том, кто у кого сколько украл, давно трезвонило сарафанное радио. Недооценивать бабскую болтовню — большая ошибка. Особенно в моём селе. Жена вора просто не могла не похвастаться перед всеми соседками, как её муженёк незаметно упёр стог сена у приятеля, который давеча бутыль самогону одолжил, да так и не вернул. Месть соседям — это тоже почитаемый обычай. Без него традиционных драк стало бы вдвое меньше, а это уже серьёзный урон самобытности сельского уклада. Примечательно, что сам укравший за чарочкой беленькой тоже вовсю хвастался молодецкой удалью и благоприобретённым воровским опытом. Но на моё: «Имей совесть, положи стожок на место», пошёл в отказ. Дескать, какие ваши доказательства. Я поскрипела зубами, но вызвала самых горластых свидетелей. Те решили, что не желают быть предателями, и старательно не понимали, какого лешего хочет от них злая травница. Потому что чесать языком по пьяни — это одно, а доносить на ближнего своего — совсем другие пироги.

Вот и сейчас на меня воззрились настолько честные голубые глаза, что не будь я непосредственно обворованной, ни в жизнь не подумала бы на невинное дитятко. Зато дитятко очень натурально пылало гневом, да ещё и ни капельки не боялось. Спасибо, хоть орать на всю улицу не стало.

Я поджала губы и пожалела, что заодно не могу поджаться куда-нибудь целиком. Кто-то из прохожих сильно пихнул меня в спину, и я еле удержалась на ногах. Искать виновного было бесполезно. Вокруг колыхалось море лиц и затылков. Да и Ковл с ним! Где-то в толпе бродит в поисках жертвы дедок с тачкой навоза. Добавим в список его потенциальных жертв неизвестного грубияна. А вдруг сработает, и их дороги действительно пересекутся?

— Ладно, малой. — Нехотя буркнула я, протягивая воришке раскрытую ладонь. — Вставай, вправлю я твой вывих. Только надо отойти куда-нибудь, где поспокойнее. Иначе добрые горожане скоро решат, что раз мы не двигаемся, по нам можно ходить. — Я в последний момент увернулась от удара коромыслом. С двумя полными вёдрами воды его несла на плече дородная баба. Мальчик с готовностью схватился за протянутую ладонь здоровой рукой, без труда подтянулся и резво вскочил на ноги.

— Пошли, я тебя отведу. — Он поволок меня за собой, и я не стала упираться. К вечеру народу на улицах не убавилось, а стало даже больше, хотя городские стены точно были каменными и растягиваться не умели. Меня беспощадно сдавливало со всех сторон и несло в неопределенном направлении. Радовало только то, что воришка, кажется, чувствовал себя вполне уверенно. Он ловко перетаскивал моё бренное тело в мгновенных просветах из одного «течения» в другое, а оттуда в третье и дальше.