Джуд Фишер - Колдовская магия

Последовали ничего не значащий разговор и угощение аракой, сдобренной розовым маслом. Дядя Фабел и Танто тут же осушили бокалы.

Арака оказалась вкусной и достаточно крепкой, хотя и не походила ни на что-либо, пробованное Саро до сих пор. Он заметил, однако, что лорд Тайхо щедро разбавил водой собственное питье, поэтому юноша отставил кубок на стол, едва пригубив.

В конце концов Фавио сказал:

— Мы обдумали условия, которые собираемся предложить, господин, условия предстоящего брака. Чтобы все было ясно и предельно точно, мой писец набросал их для вас. — Он передал лорду Кантары свиток, украшенный лентами.

Тайхо аккуратно развязал ленты длинными пальцами, медленно развернул свиток и бросил взгляд на черные фигуры на листе.

— Двадцать тысяч: очень щедро… и табун чистокровных коней, тоже неплохо. Ага… форт и земли в Алтее в обмен на замок в Виррее. Хорошее место, хотя и слегка отдаленное.

Он просмотрел оставшуюся часть документа молча. Внимательный взгляд порхал по сложным знакам и колонкам.

Потом Тайхо поднял глаза.

— Здесь не упомянуты земли, граничащие с Золотой рекой у Кошачьего утеса, — мягко заметил он.

Фавио и Фабел обменялись растерянными взглядами. У Саро возникло странное чувство, будто их в чем-то уличили.

Фавио протянул руку за свитком и быстро пробежал его глазами.

— Идиот! Я имею в виду — мой писец, господин… такое глупое недоразумение. Я так и знал, что он пропустит нечто важное.

Фавио потянулся через стол, налил себе еще один стакан благоухающего розой напитка и проглотил его единым духом, пытаясь отвлечь внимание от лжи.

Лорд Тайхо забрал свиток обратно.

— Так я и думал, — проговорил он ровно, — досадное недоразумение. Но не беспокойтесь. У меня здесь есть писец, мы все исправим.

Он сделал знак одному из рабов. Тот пропал в черноте палатки и через несколько секунд вернулся вместе с худым молодым человеком в тюрбане. Писец принес гусиное перо, маленькую чашу и другой документ.

Фавио состроил недовольную гримасу. Когда Тайхо нагнулся, снова усаживаясь в кресло, Фабел пожал плечами.

— И земля, от деревни Фасала до… до Талсии на севере, а на юге граничащая с Кошачьим утесом, с выходом к Золотой реке, вместе с мостом, где взимается сбор, и причалом для барж, — продиктовал Фавио без всякого выражения.

— Извини, отец. — Танто наклонился к нему и схватил за руку. — Как насчет женщины? — прошипел он так, чтобы услышали все вокруг. — Я хочу взглянуть на товар, прежде чем ты отдашь мое наследство…

Тайхо сузил глаза, потом перевел взгляд на явно перегревшегося Танто.

— Позвольте мне позвать свою дочь, — медоточиво сказал он. — Она будет счастлива познакомиться с молодым господином, которому, возможно, предложат ее руку.

Он подождал, пока завуалированный ответ на оскорбление дойдет до собеседников.

— Вероятно, вы хотели обсудить мои условия, пока леди Селен готовится присоединиться к нашей компании?

Взяв неразвернутый лист пергамента из рук писца, Тайхо передал его Фавио Винго, потом повернулся и резко выкрикнул имя дочери.

Саро наблюдал, как отец моргнул раз, другой, потом попробовал прочитать документ на расстоянии вытянутой руки. О Фалла, внезапно дошло до Саро, да он пьян!

— Отец, — мягко сказал юноша, — хочешь, я прочитаю тебе? Я знаю, в последнее время тебя подводило зрение.

Фавио подарил ему странный взгляд, но пергамент из рук не выпустил.

— Не вмешивайся, — громко приказал Танто. — Ты здесь просто свидетель. Это не твое дело.

Леди Селен внезапно материализовалась за плечом своего отца, будто весь предыдущий час ожидала вызова в соседней комнате. Она надела сабатку черного цвета — черного с едва заметным синим отливом, — очень простую и очень строго скроенную, но из отличного льна. Совершенно без украшений сабатка покрывала ее с головы до ног и больше походила на погребальный саван, чем на платье, подходящее для радостного события. Селен низко опустила голову, и потому в тот момент виднелись только ее руки.

Девушка сделала шаг вперед, руки повернула ладонями вверх в традиционном приветствии, повернула голову сначала к отцу, потом к старшим Винго и, наконец, к Танто с братом.

Танто подался вперед, пристально разглядывая будущую невесту.

Фигура высокая и тонкая, что само по себе приятно, отметил он. Двигалась она с тихой грацией: тоже неплохое качество для женщины. Но когда Селен встала в полосу света, рот Танто открылся от удивления. Сзади послышалось неодобрительное шипение — первая эмоция, которую позволил себе выразить лорд Тайхо за все время их визита.

Единственный разрез в вуали сабатки обнаружил, что Селен Ишиан накрасила рот, как уличная проститутка. Губы, пухлые до неестественности, сияли всеми цветами радуги. Солнечные лучи играли на сверкающей желтизне и пурпуре, зелени, всех оттенках радуги одновременно, будто девушка служила витриной для продавца косметики. Как раз справа от верхней губы — в настоящий момент изогнутой в безрадостной улыбке, — к бледной оливковой коже прилипла серебряная мушка в форме лунного серпа: всемирный символ проституток, предпочитавших оказывать очень специфические, особые услуги.

Взгляд Танто жадно путешествовал по ее губам, потом застыл на мушке. Его глаза расширились, он засиял.

— Она сокровище, мой господин, — выдохнул парень, поворачиваясь к лорду Тайхо, — настоящее сокровище.

Рот Селен Ишиан превратился в длинную натянутую линию.

Фавио Винго выглядел удивленным. Фабел как будто прирос к месту. Брови лорда Тайхо сползлись в единую темную борозду. Казалось, он сейчас взорвется. Саро переводил взгляд с одного на другого и обратно на темную статую девушки. В воздухе витало электричество, вызов и сексуальное напряжение, причину которого он не совсем понимал.

Фавио кашлянул и вернулся к документу.

— Здесь, кажется, все в порядке, лорд Тайхо. Давайте подпишем бумаги и скрепим сделку печатью?

Из-под вуали послышался глубокий вздох. Тонкая фигура начала покачиваться. Потом Селен Ишиан сползла на пол.

Когда она очнулась, палатка была пуста. Никого не было — за исключением ее отца, стоявшего над дочерью с угрюмым лицом и ясной решимостью.

В руках его змеилась плетка.

Тайхо Ишиан шагал по Ярмарке, не глядя по сторонам, пока не достиг рынка рабов, который — по его мнению, совершенно логично, — располагался ближе к жилым кварталам.