Джон Толкин - Властелин Колец

— Снова ты беседуешь сам с собой, — с улыбкой сказал Арагорн. — Я не знаю Древоборода. И хоть я и догадался частично о двойном предательстве Сарумана, однако я ещё не понимаю, каким образом прибытие двух хоббитов в Фангорн послужило ещё чему-нибудь, кроме того что заставило нас предпринять долгую и бесплодную погоню.

— Подожди минутку! — воскликнул Гимли. — Есть ещё одна вещь, которую я хотел бы сперва узнать. Прошлой ночью мы видели тебя, Гэндальф, или Сарумана?

— Поскольку вы определённо видели не меня, — ответил Гэндальф, — я должен предположить, что вы видели Сарумана. Очевидно мы так похожи, что твоё желание проделать неизлечимую дыру в моей шляпе вполне простительно.

— Ладно, ладно! — смущённо пробормотал Гимли. — Я рад, что это был не ты.

Гэндальф снова рассмеялся.

— Да, мой добрый гном, — сказал он. — Приятно убедиться, что ты не во всём был неправ. Если бы я не знал этого слишком хорошо! Но, конечно, я никогда не упрекну тебя за то, как ты меня приветствовал. Как же могу я сделать это, я, который так часто советовал своим друзьям подозревать даже собственную руку, если она имеет дело с Врагом! Будь благословен, Гимли, сын Глоина! Быть может, ты однажды увидишь нас вместе и найдёшь разницу между нами!

— Но хоббиты! — перебил их Леголас. — В поисках их мы прошли долгий путь, а ты, кажется, знаешь, где они. Так где же они сейчас?

— С Древобородом и энтами, — ответил Гэндальф.

— Энты! — воскликнул Арагорн. — Так значит, есть истина в древних сказаниях о жителях глухих лесов и гигантских пастухах деревьев?! Неужели энты до сих пор живут в этом мире? Я думал, что они остались лишь в старинных преданиях, если только и были когда-либо чем-то большим, чем легендой Ристании.

— Легендой Ристании! — возмутился Леголас. — Вот ещё! Каждый эльф в Лихолесье пел песни о старых онодримах и их давнем горе. Но даже и для нас энты — только воспоминание. Если бы я встретил кого-нибудь из них, доныне бродящего по лесу, то тогда я действительно почувствовал бы себя снова юным! Но Древобород — это всего лишь перевод имени Фангорн на всеобщий язык, а ты, похоже, говоришь о нём, как о личности. Кто такой Древобород?

— А! Теперь ты спросил слишком много, — ответил Гэндальф. — Малая часть того, что я знаю о его долгой, неторопливой жизни, составит повесть, на которую у нас сейчас нет времени. Древобород — это Фангорн, хранитель Леса. Он старейший из энтов, старейший из всех живых существ Средиземья, которые до сих пор гуляют под его солнцем. Я очень надеюсь, Леголас, что ты когда-нибудь всё же встретишься с ним. Мерри и Пину повезло: они повстречали его здесь, на том самом месте, где мы сидим. Ибо он пришёл сюда два дня тому назад и унёс их в свой дальний дом у самых корней гор. Он часто приходит сюда, особенно когда встревожен и слухи из внешнего мира беспокоят его. Я видел его четыре дня назад, шагающего между деревьями, и думаю, что он заметил меня, потому что он задержался; но я не заговорил с ним, поскольку был угнетён мыслями и устал после борьбы с Глазом Мордора, и он тоже не заговорил и не назвал моего имени.

— Возможно, он тоже подумал, что ты — Саруман, — сказал Гимли. — Но ты говоришь о нём, как о друге. А я полагал, что Фангорн опасен.

— Опасен! — воскликнул Гэндальф. — И я тоже опасен, очень опасен, гораздо опаснее, чем все, кого ты можешь встретить, если только тебя не приволокут живым к трону Чёрного Властелина. И Арагорн опасен, и Леголас опасен. Ты окружён опасностями, Гимли, сын Глоина. Ибо даже ты опасен, на свой собственный лад. Определённо, лес Фангорна — небезопасное место, и не в последнюю очередь для тех, кто слишком легко хватается за топор. И Фангорн сам по себе — он тоже опасен, но вместе с тем он мудр и доброжелателен. Однако теперь его долго назревавший гнев выплеснулся через край, и весь лес наполнен им. И вызвано это прибытием хоббитов и теми вестями, что они принесли. Гнев вскоре хлынет, подобно потоку, но этот поток повернёт против Сарумана и топоров Скальбурга. Произошло то, чего не случалось со времен Древних Дней: энты пробудились и поняли, что они сильны.

— Что же они хотят сделать? — спросил Леголас в изумлении.

— Я не знаю, — сказал Гэндальф. — Полагаю, что они и сами не знают. Интересно… — Он замолк и в раздумье опустил голову.

Остальные смотрели на Гэндальфа. Луч солнца сквозь летящие облака упал на его руки, которые теперь лежали на коленях ладонями кверху: казалось, что они наполнены светом, как чаша водой. Наконец он поднял глаза и, не прищуриваясь, посмотрел прямо на солнце.

— Утро проходит, — сказал он. — Скоро мы тоже должны будем идти.

— Мы отправимся искать наших друзей и встретиться с Древобородом? — спросил Арагорн.

— Нет, — ответил Гэндальф. — Не этот путь предстоит нам. Я говорил о надежде, но только о надежде. Надежда — это не победа. Нам и всем нашим друзьям предстоит война, война, в которой только использование Кольца могло бы дать нам уверенность в победе. Это наполняет меня великой скорбью и великим страхом: ибо многое будет уничтожено и всё может быть потеряно. Я Гэндальф, Гэндальф Белый, но Чёрный всё ещё сильнее.

Он поднялся и пристально посмотрел на восток, притеняя глаза рукой, словно видел вещи гораздо более отдалённые, чем кто-либо из них мог различить. Затем покачал головой.

— Нет, — тихо сказал он, — оно уже за пределами нашей досягаемости. Будем рады по крайней мере тому, что соблазн использовать Кольцо больше не грозит нам. Нам предстоит встретить лицом к лицу опасность, граничащую с отчаянием, но эта, смертельная, опасность устранена.

Гэндальф повернулся к друзьям.

— Успокойся, Арагорн, сын Арахорна! — сказал он. — Не сожалей о своём выборе в долине Эмин Муила, не называй погоню бесплодной. Среди сомнений ты выбрал тропу, которая кажется верной. Ты решил, как должно, и это было вознаграждено. Ибо мы встретились вовремя, тогда как иначе наша встреча могла произойти слишком поздно. Но поиски друзей окончены. Твой дальнейший путь определён данным тобой словом. Ты должен идти в Эдорас и предстать перед Теоденом в его замке. Ибо ты там нужен. Пора Андрилу снова заблистать в открытом бою, которого он так долго ждал. Сейчас в Ристании война и худшее зло: неладно с Теоденом.

— Значит, мы никогда не увидим вновь весёлых молодых хоббитов? — спросил Леголас.

— Я так не сказал, — ответил Гэндальф. — Кто знает? Имей терпение. Иди, куда ты должен идти, и надейся! В Эдорас! Я тоже иду туда.

— Это долгий путь для пешехода, молодого или старого, — заметил Арагорн. — Я боюсь, что битва кончится гораздо раньше, чем я приду туда.