Генри Олди - Сборник "Чистая фэнтези"

Подохнуть со смеху можно.

«Хорошо смеется тот, кто остается в живых», — подвела итог Анри и достала из сумочки служебный артефакт.

Режим криптования сбоил, зеркальце коннекс-пудреницы шло радужными полосами. Сказывался взбудораженный астрал, или это гросс тешил беса в ребре, развлекаясь исподтишка, но Месроп Сэркис при таком качестве связи напоминал упыря-богатыря после месячной диеты.

Лексикон председателя вполне соответствовал изображению.

— Сгною! Уволю! Без выходного пособия!

Анри про себя радовалась открытости связи. Пусть некроты ощутят. Небось в этом будуаре настоящих страхов отродясь не видывали. Слегка запоздало она вспомнила, где находится, и разочарованно вздохнула.

Видывали.

Ну и ладно, запас карман не тянет.

— Бездарность! Овал Небес, кто взял на службу эту тюху?! Завалить простейший арест! Драконий выкидыш, яду мне, яду! Дура!!!

Из дальнейших сентенций начальства становилось ясно, что напарники вигиллы, проштрафившиеся с неудачным арестом, уже успели пострадать за отечество: Богомольца взяла холера, а Холеру отправили на принудительное богомолье. Обоих — с занесением.

— С поражением в правах! Без права переписки!

В отношении самой Генриэтты Куколь — дуры и тюхи — делались соответствующие выводы. Есть сведения, что она — тюха и дура — симпатизирует подозреваемому Мускулюсу. Возможно, находится с ним в беспорядочной и противоестественной любовной связи. Мантисса и малефик: гремучая смесь, сладкая парочка. А посему начальство допускает сознательную утечку сведений и организацию побега, что есть дело подсудное.

— Мантикора? Крыса ты корабельная! Гарпия! — Нет, Месроп был великолепен.

— Два дня! Ты возвращаешься с арестованным, или не вовращаешься совсем!

— Я… они запрос требуют…

— Два дня! С арестованным! И то еще посмотрим, на предмет служебного соответствия…

— Запрос! С высочайшей подписью! Иначе…

— Ты у меня в гадалки пойдешь! На базар! Я тебе ручку позолочу, безрукой…

Председатель утер пот, градом катившийся по щекам, сделал вид, будто лишь сейчас заметил присутствие гроссмейстера Эфраима, и тоном, шершавым, как наждак, добавил:

— Прошу оказать содействие. Астрал дрогнул, связь оборвалась.

Анри обнаружила, что у нее дрожат пальцы. Месроп был великим мастером: некролог в прошлом, умница Кликуша тайком вплел в брань два-три вербальных «кренделя», и этого с лихвой хватило, чтобы тело вигиллы откликнулось болезненным тремором. Хотелось верить, что для пущего правдоподобия толстяк не вплел что-нибудь с отсроченным действием. Шлепнешься в обморок, местные насмерть залечат…

Гроссмейстер Эфраим глядел на вигиллу с сочувствием.

И — самое невероятное! — Наама Шавази тоже.

— Он всегда был грубияном, — отметила Сестра-Могильщица, и Анри не стала расспрашивать, откуда Наама знакома с председателем Тихого Трибунала. Небось добро вместе творили. — И женоненавистником. Голубушка, что вы скажете про гостевой статус? Я имею в виду, для вас? Временно, пока гроза уляжется… Большие шишки обязательно договорятся, рано или поздно, а мы подтвердим, что все это время вы честно пытались выцарапать у нас блудного сударя Мускулюса. И не ваша вина, что мы свято блюли закон гостеприимства. Эфраимчик даст показания, я напишу объяснительную, стряпчий оформит надлежащим образом, поставит печать…

— Гонорар? — деловито поинтересовался Тэрц.

— Двойной. С премиальными и сверхурочными.

— Поставки судебной землицы? Эксклюзивно для меня?

— Что?!

— Эх, хозяюшка! Всем хороши, а только на всякого мудреца, сами понимаете… Когда судейский в заседание идет, ему в карманчик надо землицы сунуть — из свежей могилки, по которой чародей босиком ходил. И трижды отчитать: «Все вопросы в нашу пользу!» Тогда любой приговор у тебя в кармане! Так как насчет землицы?

— Сделаем, — заверила Сестра-Могильщица. — Сама лично босиком пройдусь. Или Эфраима пустим гулять. Потом хоть граблями гребите! — Она повернула прелестную головку к вигилле: — Честное слово, дорогуша, я к вам со всей душой. Вернетесь обратно во славе и силе. Еще благодарить меня будете.

Вот уж в чем, в чем, а в этом Анри не сомневалась.

— Кстати, о гадалках… Вы по основному профилю кто? Пифия? Сивилла? Люминосернер?

— Мантисса. Факультет общей мантики с отличием.

— М. в. к.?

— Да.

— Тема диссертата?

— «Бронтологический анализ гроз в конце весеннего цикла».

— Квалификационный аттестат получили до службы в Трибунале?

— Ага… — неожиданно для самой себя Анри всхлипнула.

— Ну-ну, милочка! — огорчился гроссмейстер Эфраим, намотав на палец длинный локон. Пористый нос мага слегка покраснел, выдавая чувствительную душу, склонную к состраданию. — Зачем же так! Поверьте, вы еще увидите небо в алмазах! В вашем юном возрасте… Значит, говорите, мантисса?

Старец обменялся взглядами с красавицей-некроманткой.

— Как вы посмотрите, сударыня, если мы временно привлечем вас с коллегой Андреа к одному любопытнейшему проекту? В обмен на гарантии?

Он не сказал, какие именно это будут гарантии. Но Анри кивнула, не переспрашивая. Двусмысленный вопрос в сочетании с тремя кольцами седых волос на указательном пальце и горшком герани в углу — к быстрому разрешению хлопот. Если бы герань срывали, это намекало бы на скорую потерю девственности, а если бы поливали — сулило бы беспокойное воспитание взрослой дочери. Но, к счастью, цветы оставили в покое, переведя в разряд косвенных примет деловой удачи. Хвала Вечному Страннику. Будем надеяться, предложенный проект не включает в себя зачатие вигиллой-покойницей от лейб-вредителя в расцвете его профессиональных качеств. А то с чурихского гросса станется.