Павел Корнев - Скользкий

– Всё есть. Фабрика перебазируется...

Подтеревшись, я застегнул джинсы и прислушался. Ушли?

Вроде. Надо возвращаться. Надеюсь, на моё отсутствие никто внимания не обратил. Потому как, если Гриша или дядя Женя что-то заподозрят... Насчёт «крота» их намерения сомнений не оставляли. Зафиксирует утром Ялтин острую сердечную недостаточность от перепадов магического напряжения, и все дела.

– А Гриша где? – спросил я, наткнувшись у самого входа в наш подвал на Димитрия, рядом с которым стояли набычившиеся близнецы. При моём появлении Первый потянул за руку Второго, и они отошли к своим вещам.

– Окрестности с Мельниковым проверяет. – Искоса взглянув на меня, парень вышел в коридор.

И что здесь произошло? Непонятненько. Да ну и хрен с ними. Не до них. Мысли носились в голове как бешеные тараканы: без всякого толку и по кругу. Это подстава, подстава, подстава...

Стой, почему подстава? Больше на отвлекающий маневр похоже. Поэтому и набрали в нашу группу с миру по нитке – чтобы хоть один засланным казачком оказался. Получается, собирались сливать через нашу группу дезу о планах Ильи. Если всё правильно расслышал, планировалось что-то серьёзное и вовсе не нашими силами, а командой проверенных товарищей. Но не срослось... Лучше бы срослось – как бы нас завтра в самое пекло не кинули. Мы ж не сработались ещё ни фига.

Интересно, а кто стукачок? Да кто угодно. Димитрий – агент Братства. Ялтин – Гимназии. Вера – Лиги. Напалм – чей угодно. Близнецы, скорее всего, не при делах – простой балласт. А я? Балласт, небольшой штришок для придания этой авантюре убедительности или потенциальный канал для слива информации? Что, если Илья меня так на Ворона натравливал вовсе не из-за «сапфирового инея»? Ведь как получается: мы ищем производителей мозговёртов. Ворон тоже пытается на них выйти. Илья решил, что меня так легко купить? Вопрос...

– Не нравится мне здесь, – поёжилась Вера, когда я присел рядом. – Зачем мы здесь остались? А если кто-то выжил?

– Колдун обо всём позаботился, – вздохнул я. Не то чтобы у меня была уверенность в этом на все сто, но другое место для ночлега искать уже поздно.

– Ты видел, какие они страшные? Откуда такие только берутся?

– Мутации, – я прикрыл от едкого дыма глаза ладонью. – Ты же слышала, что Ялтин про городские стены сказал? И то те, у кого предрасположенность или сопротивляемость низкая, от мутаций не застрахованы. А эти тут сколько жили...

– Неужели везде так?

– Почему везде? Где местные сами защиту поставили, где в Форте разные средства закупают. Ну и зелья всякие для вывода из организма магической дряни пьют.

– Страшно. И мы так можем?

– Да не думай ты об этом, – посоветовал я. – Мы в Патруле сколько в рейдах пропадали, и то на моей памяти только двое в Чёрный квадрат загремели.

– Куда?

– Это Гетто так называется – Чёрный квадрат.

– А! Те на митинге? А для чего Гетто вообще нужно?

– Ты сама как думаешь? – Я вытащил нож из чехла и посмотрел, насколько хорошо очистил его от крови.

– Ну... согнать всех туда, чтобы глаза не мозолили. – Девушка дождалась, пока я уберу нож, и прижалась ко мне плечом.

– И это тоже. Но в первую очередь для безопасности самих уродов. Большинство из них ни прокормить, ни защитить себя не могут. А в Гетто и еду завозят, и бандам туда ходу нет.

– Их же не выпускают оттуда! Они там как в тюрьме!

– Тех, которые не заразные, выпускают. Карантин для заразных. Ну и чтоб местные туда не лезли.

– Ужас! Почему люди не могут оставить их в покое?

– Как сказал один мой знакомый, царствие ему небесное: «Уродов никто не любит», – немного перефразировал я слова Обрубка.

– Но за что?

– За вызывающие отвращение увечья, бесплатную кормёжку, страх...

– Страх?

– Страх стать такими же, как они. Большинство людей не любят, когда им напоминают о неприятном. Будто если о чём-то не думать, это тебя не коснётся.

– И ты боишься?

– И я боюсь.

– Ты чего-то боишься? – Напалм присел с противоположной стороны очага и положил на колени разряженный пистолет. – А я-то думал, что ты совсем отмороженный. Поэтому и прозвище такое.

– Не угадал, – улыбнулся я. – Я – Лёд, а не Отморозок.

– Действительно, а отчего такое странное прозвище? – поинтересовалась Вера.

– Не знаешь, как прозвища придумываются, что ли? – словно почувствовав, что мне неприятен этот вопрос, рассмеялся Напалм и достал из сумки шомпол. – Вот так посмотришь на человека, и сразу становится ясно, что Хан никакой не Хан, а Шнырь. Дядя Женя – Боцман. Димитрий – Угрюмый. У Гриши его прозвище на лице написано. Первый и Второй – Амбал Один и Амбал Два. Илья – тот вот Крендель.

– А я? – кокетливо повела плечом девушка.

– Краля, – не задумываясь ответил пиромант и приступил к чистке пистолета.

– Ну, спасибо, – надула губки Вера.

– Слушай, у тебя аркебуза какого калибра? – оценил я внушительные размеры пистолета. – Шестого или четвёртого?

– Да кто ж его мерил? – Напалм отложил в сторону шомпол. – Но любой доспех и амулет на раз пробивает.

– Я вот что хочу спросить, – понизила голос Вера и кивнула в сторону вернувшегося Димитрия. – Этот что, всегда с собой столько хлама таскает: кольчуга, сабля, топор, ножи, лук, колчан со стрелами. Он совсем больной?

– Он просто предусмотрительный человек, – не согласился я.

– Да ну? Не понимаю. Всё это даже не вчерашний день, а позапозавчерашний. К чему игрушки? – не унималась девушка. – У мужиков от этих побрякушек, похоже, просто крыша едет.

– Не скажи. – Пиромант достал из сумки бумажную сосиску с порохом и надорвал её с одного конца. – Тот, кто это всё придумал, просто гений.

– Почему?

– Когда это всё начиналось... – Напалм высыпал порох в дуло и шомполом забил пыж. – Ну, в смысле, когда мы из нормального мира сюда провалились, основатели Братства были простыми бандюками-спортсменами из Форта. Так тогда район вокруг вокзала назывался. И таких банд было немало. Те же Цех, Семёра, Белогвардейцы, ещё куча всякого отребья... И где они теперь? Семёровцы так простыми бандитами и остались. Цех сколько лет уже в Городской совет лезет, и всё без толку. А Братство, между прочим, только благодаря этой идее так резко в гору и пошло.

– То есть бандиты сказали: мы не будем использовать огнестрельное оружие – и все к ним побежали? Бред.

– Они пообещали людям стабильность. – Пиромант вытащил из сумки холщовый мешочек и вытряхнул из него на ладонь серую пулю.

Я протянул руку, и он передал свинцовый шарик мне. Ух ты! К моему удивлению, пуля оказалась куда тяжелее, чем ей полагалось быть. Внушительно весит, внушительно...