Роман Злотников - Обреченный на бой

Колесница остановилась напротив их любимого места. Сиэла ловко соскочила на траву и побежала вверх к полянке, легко неся на плече свернутый в трубку пушистый венетский ковер. Беллона спрыгнула и начала сноровисто распрягать кобылиц. Ее тут же обступила стайка юных нагих прелестниц, и послышался смех и шутки. Толла тоже расстегнула фибулы и перешагнула через упавшее платье. Ветерок приятно холодил кожу. В Сад сереброногих мужчинам доступа не было. Несколько десятков девушек, которых отец позволил ей собрать, теперь разрослись в тысячу, и занимались они не только рукоделием. У Толлы в руках оказалось три сотни колесниц с прекрасно подготовленными экипажами, а тысяча этеров, юношей из богатых и знатных семей, поклявшихся ей в верности именем Матери-солнца, могла бы поспорить в выучке с реддинами. Сегодня, через два года после смерти отца, никому бы и в голову не пришло оспаривать ее власть. Юноний признал свое поражение и не пытался больше открыто диктовать ей, но он по-прежнему оставался главой самой влиятельной группировки. Поэтому Толла старалась не особо портить с ним отношения. Базиллиса усмехнулась. Наверное, он сейчас локти кусает. Ее сводный брат был бы гораздо более послушным на ее месте. Правда, возникавшая в этом случае необходимость часто встречаться с его стервозной матерью была не последней среди причин, в свое время подвигнувших Юнония на поиски Толлы. Эта мысль немного подняла ей настроение, и Толла улыбнулась.

— Ну наконец-то, наша «барышня — грустные глазки» соизволила улыбнуться.

Толла подняла глаза. Девушки умело накрывали завтрак. Сиэла несла из Ключевого павильона полное блюдо мытых фруктов, а Беллона резала хлеб и овощи. Толла невольно залюбовалась крепкой, мускулистой фигурой подруги. Та заметила ее взгляд и рассмеялась:

— Вот вся ваша семейка такая. Вам кого покрепче подавай. Твой младшенький братец тоже вокруг увивается.

При упоминании о брате Толла поморщилась. Тот был весь в маменьку. Гонористый, шумный.

— Так в чем дело? По-моему, ты меняешь мужиков, как фибулы на платье.

— Все дело в том, что новых я выбираю из тех, кто мне нравится, а твой сопливый братик представляет собой всего лишь бледное и прыщавое подобие своей стервозной маменьки, так что меня от него тошнит. И если некоторые из наших дурочек, — она кивнула на резвящихся девушек, — прыгают к нему на ложе, потому что он все-таки сын базиллиуса и твой брат, то мне этого мало. Когда я с кем-то ложусь, я хочу чувствовать мужика, а не смесь мосла со студнем.

Тут вмешалась Сиэла:

— Ладно, девочки, кончайте разговоры, завтрак готов.

Они наполнили кубки дожирским. Беллона подняла свой и посмотрела на Сиэлу:

— Стрелок, — перевела взгляд на Толлу, — копейщик, — потом поднесла кубок к губам, — и возничий.

Сиэла рассмеялась:

— Все-таки, Толла, ты здорово придумала, когда организовала эту Тысячу. Мой отец никогда бы не позволил мне ходить вот так. — Она похлопола себя по голой груди, — а уж обучаться стрельбе из лука или искусству владеть мечом… — Она зажмурилась.

Некоторое время они жевали, со смехом указывая друг на друга, когда какая-нибудь виноградина лопалась на губах, обрызгивая лицо сладким соком, или арбузный сок капал на грудь. Потом Беллона растянулась во весь рост, поглаживая живот, и тяжело вздохнула:

— Уф, тяжело, не представляю, как это будет, когда понесу.

— Такими темпами, милая подруга, это может произойти очень скоро, — со смехом произнесла Сиэла.

Беллона вскочила на ноги:

— Ах ты маленькая дрянь…

Они помчались по траве друг за дружкой — юные, сильные, красивые. Толла откинулась на спину и прикрыла глаза. Скоро Сад сереброногих опустеет, девушки уедут на воинское обучение вместе с Тысячей этеров, а ей пора ехать во дворец, сегодня день казначейства.

Улмир вел Грона длинными дворцовыми коридорами. Он был суров и сосредоточен. На короткой грубой тунике тускло поблескивал сержантский шеврон. Уже год, как он прошел «давильный чан», и хотя он не имел десятка, но выполнял особые поручения Грона, а потому был в чине сержанта. Наконец они добрались до высоких двустворчатых дверей. Их уже ждали. Крепкий молодой человек расплылся в улыбке и шагнул к Улмиру, раскрыв объятия:

— Улмир, я страшно рад тебя видеть. Когда Смайр сказал, что ты просишь организовать встречу с казначеем, то я не поверил своим ушам. Прошло столько времени после смерти казначея Сфара и твоего исчезновения, что я уже не надеялся когда-нибудь увидеть тебя вновь.

Улмир в свою очередь распахнул объятия:

— Ну должен же я был дать осмотреться новому первому писцу, Асфагор.

Они обнялись, потом Асфагор шагнул назад и посерьезнел:

— Пошли, сегодня Прекраснейшая прибудет в казначейство, так что у нас очень мало времени. Боюсь, казначей не сможет уделить вам более одной четверти часа.

Улмир усмехнулся:

— Что, новая властительница крепко взяла все в свои прекрасные ручки?

Асфагор рассмеялся:

— Ну, не совсем, но, во всяком случае, мы не жалуемся. Теперь все знают, что у нас лучше ничего не просить. Все деньги распределяет она сама, и казначей не может добавить сверх этого ни единого золотого.

Улмир покачал головой:

— Старина Сфар такого бы не потерпел.

Асфагор кивнул реддину, стоящему у дверей, и открыл створку двери.

В кабинете Грон огляделся. Обстановка комнаты немного напоминала ту, что он видел у стратигария. Только в центре стоял большой стол с мраморной столешницей, заваленный свитками и вощеными дощечками, за которым сгорбился мужчина лет сорока с усталым лицом.

— Десятник Грон, господин казначей, — учтиво произнес Асфагор.

Мужчина поднял на них глаза, отложил перо и с хрустом потянулся.

— А, Асфагор. — Он пружинисто встал и пошел навстречу гостям. — Прошу простить, достойнейшие, сегодня много работы, ждем базиллису. Асфагор, распорядись о дожирском, пожалуй, можно немного развеяться, а то я был готов поклясться, что мой зад прирастает к креслу. — И он обаятельно улыбнулся. — Я слушаю вас, господа?

Грон вежливо поклонился и, раскрыв кошель, высыпал на ладонь золотой песок. Улыбка казначея замерла на губах.

— Что это? — хрипло спросил он.

— Золото, господин, — спокойно ответил Грон.

— Откуда?

— С северных рубежей.

Казначей поднял на него изумленные глаза:

— Но… что вы хотите?

Грон ссыпал песок обратно.

— Я готов поставлять вам золото в обмен на векселя казначейства.

Казначей потер виски:

— Постойте, вы — десятник базарной стражи, м-м-м… Грон, отправленный несколько лет назад по эдикту в дальний гарнизон охранять северные рубежи от кочевников, не так ли?