"Фантастика 2025-159". Компиляция. Книги 1-31 (СИ) - Небоходов Алексей

Она неохотно сдвинула ткань нижнего белья вниз, освобождая свои скрытые желания на свободу. Стараясь оставаться тихой и незаметной даже для самой себя, она ввела объект внутрь. Это был момент истины – когда её тело откликнулось на внезапное вторжение электрическим током наслаждения.

Волна удовольствия обрушилась на неё с непривычной силой, пробуждая чувства, которых она долго не испытывала – если вообще когда-либо испытывала. По мере того, как дрожь прокатывалась по её телу, и разливающаяся волна наслаждения всё увеличивалась в своей интенсивности, Ольга почти потеряла связь с реальностью.

Камера деликатно фиксировала её лицо и верхнюю часть тела, оставляя детали воображению зрителя. Но по выражению лица, по тому, как она закусила губу, как запрокинула голову, как вцепилась свободной рукой в подлокотник кресла – всё было ясно без слов.

– О господи… – выдохнула она, закрывая глаза. – Швейцарцы… определённо… знают толк…

Её дыхание участилось, на лбу выступила испарина. Она откинулась в кресле, раздвинула колени под столом, и полностью отдалась новым ощущениям.

Каждая мышца тела напряглась, словно перед прыжком. Дыхание стало прерывистым, хриплым, а в груди разгоралось пламя, которое распространялось всё ниже и ниже. Её пальцы впились в кожаную обивку кресла так сильно, что костяшки побелели.

Накатило ощущение столь бурное, что захватило её целиком, подобно внезапной волне цунами, обрушившейся на мирный берег. Её тело дрогнуло от головы до пят, каждая клеточка откликнулась ощущением восторга и удивления. Спина выгнулась дугой, словно струна, натянувшаяся до предела, а раскрасневшаяся голова откинулась назад с внезапной неистовостью. Звуки, ранее приглушённые пространством ангарного зала, вырвались из её горла – долгий протяжный стон, который эхом разлетелся по металлическим стенам, как величественное пение в пустой церковной нефе.

На краткий миг весь мир померк вокруг неё, сузившись до единственной точки – того самого предмета в её руках. Всё остальное потеряло значение – заботы и тревоги расплылись в эфемерной дымке, уступив место чистому наслаждению. Она потерялась в этом новом состоянии бытия, где мысли растворились в океане ощущений.

Заливистый стон вновь вырвался из её губ, захлестнув беспощадным безумием просторы ангара. Всё тело было охвачено неведомым огнём страсти – волна за волной прокатывалась через неё, пробуждая чувства, глубоко запрятанные под тяжёлым грузом повседневности. Казалось, время остановилось – каждый миг длился вечность.

Но как только она почувствовала пулю удовольствия, пронизывающую её насквозь и охватывающую всё существо от макушки до кончиков пальцев ног – пространство вновь начало сжиматься вокруг неё. Её чувства обострились до предела: звук дыхания стал громче, кровь шумела в ушах, как бурный поток горной реки.

В этот момент дверь приоткрылась с едва слышным скрипом. Новосельцев просунул голову внутрь кабинета. Мир Ольги мгновенно рухнул обратно в реальность.

– Людмила Прокофьевна, я принёс ведомости по… О ГОСПОДИ!

Он застыл, глаза расширились за стёклами очков. Перед ним была его начальница – юбка задрана, трусики спущены до колен, лицо раскрасневшееся, а в руке… «массажер».

– Новосельцев! – Ольга дёрнулась, но замерла на полпути, понимая, что скрывать уже нечего. – Это не то, что вы думаете!

– А что я должен думать? – Тюрин вошёл в зал, прикрывая дверь. Его голос дрожал от шока и чего-то ещё. – Вы тут… с этой… штукой…

Ольга смотрела на него – растерянного, потрясённого, но явно возбуждённого увиденным. В её глазах блеснул вызов. Она не стала оправдываться, вместо этого произнеся фразу, идеально подходящую моменту:

– Когда вы во мне перестанете видеть только начальника?

Тюрин сглотнул. Камера зафиксировала в его глазах борьбу смущения, желания и полного непонимания ситуации.

– Стоп! – крикнул Михаил. – Снято! Это было великолепно!

Все выдохнули. Ольга поспешно поправила одежду, покраснев уже по-настоящему. Тюрин снял очки и принялся их протирать, хотя они были идеально чистыми.

– Ольга Петровна, – восхищённо произнёс Сергей, – вы только что подняли планку советской эротики на недосягаемую высоту!

– Главное, чтобы эта планка не подняла нас на другую недосягаемую высоту – на вышку в Сибири, – нервно пошутил Тюрин.

Все рассмеялись, разрядив атмосферу. Алексей уже готовил реквизит к следующей сцене, а Катя поправляла причёску Ольги, тихо говоря ей какие-то ободряющие слова.

Михаил смотрел на команду с гордостью режиссёра, чей замысел начинает воплощаться. В ангаре, пропахшем овощами, рождалось кино, которому предстояло стать легендой советского андеграунда.

В дальнем углу ангара обустраивали «квартиру Калугиной». Из старого дивана, пары продавленных кресел и занавесок из мешковины получилось неожиданно уютное пространство. Катя расставляла на импровизированном столике бутылки и бокалы, бормоча:

– Советская романтика – это не шампанское и устрицы. Это портвейн и солёные огурцы!

Сергей устанавливал мягкий свет, создающий интимную атмосферу:

– Михаил, гляди: если поставить лампу вот так, через марлю, будет эффект свечей. Почти Висконти, только вместо палаццо – овощебаза.

Актёры готовились. Тюрин нервно поправлял галстук, репетируя неловкость Новосельцева. Ольга переоделась в домашнее платье – простое, но подчёркивающее фигуру.

– Помните, – инструктировал Михаил, – это кульминация их романа. Новосельцев пришёл с визитом, Калугина расслаблена дома. Вино, случайность, страсть. Классика жанра!

– Классика с элементами фарса, – вставил Алексей. – Вино-то у нас компот из столовой, слегка подкрашенный свёклой.

– Мотор! – скомандовал Михаил.

Сцена началась. Новосельцев стоял у «двери», держа в руках жалкий букетик искусственных цветов – единственное, что удалось найти на базе.

– Проходите, Новосельцев, – Ольга открыла «дверь» с улыбкой хозяйки, не ожидавшей гостей. – Какая неожиданность.

– Я… я ненадолго, – забормотал он, протягивая цветы. – Вот, это вам. Из оранжереи овощебазы… то есть я хотел сказать…

– Спасибо, – Ольга деликатно приняла пластиковые ромашки. – Очень мило. Проходите в комнату.

Они сели за столик. Ольга разливала «вино», и её движения были грациозными, но чувствовалось напряжение. Тюрин сидел на краешке стула, как школьник в кабинете директора.

– За что выпьем? – спросила она, поднимая бокал.

– За… за статистику? – неуверенно предложил он.

Ольга искренне рассмеялась:

– Новосельцев, хватит. Мы не на работе. Выпьем просто за вечер. За то, что вы пришли.

Они чокнулись. Тюрин залпом выпил бокал и закашлялся – «вино» оказалось слишком сладким.

– Крепкое? – участливо спросила Ольга.

– Нет, что вы… отличное вино… прямо чувствуется виноград… – он попытался поставить бокал на стол и промахнулся.

Бокал качнулся, «вино» выплеснулось прямо на светлое платье Ольги, растекаясь тёмно-красным пятном.

– Ой! – одновременно вскрикнули оба.

– Простите! Я сейчас! – Тюрин вскочил, схватил салфетку и неловко принялся промокать пятно на её груди.

– Новосельцев! – Ольга мягко остановила его руку. – Так вы только размажете.

– Соль! – вдруг воскликнул он. – Нужно засыпать солью! У вас есть соль?

– Есть, но… платье уже не спасти. Свекольный сок въедливый.

Повисла пауза. Тюрин покраснел, осознав двусмысленность:

– Может… может, вам лучше снять платье? Чтобы постирать… пока пятно свежее…

Ольга посмотрела на него долгим взглядом. В её глазах мелькнуло что-то: вызов, решимость и, возможно, даже желание.

– Пожалуй, вы правы, – тихо сказала она и встала.

Медленно, не сводя с него глаз, она расстегнула молнию на спине. Платье соскользнуло вниз, обнажая её фигуру в лифчике и трусиках, которые на её теле выглядели неожиданно соблазнительно.

Тюрин замер, забыв дышать. Свет лампы создавал мягкие тени на её коже, подчёркивая изгибы.