"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Белл Том

То была облава на крыс. Крестьяне выкуривали их из подвалов и нор, травили собаками, пугали огнём и били всем, что попадалось под руку.

— Эти твари совсем взбеленились, сударь, — объяснил Дику деревенский староста, когда Дик пожелал узнать, что происходит. — И так-то жрут всё, что ни попадя: прошлой зимой годовалому внуку тётушки Готон обе руки обгрызли. А теперь совсем житья не дают: кого не цапнут – человек как ума лишается. Видать, конец света близко, раз крысы так зверствуют!

— А много ли людей у вас заболело? — спросил Дик, с отвращением вспоминая лаикскую крысу.

— Да почитай с полдюжины, сударь. Заперли мы, кого смогли, в погребе; теперь сидят и щерятся друг на дружку, ровно сами они крысы. Когда бы мы их не связали, глотки бы нам перегрызли. Беда, сударь! В прежние-то времена, старики сказывали, ходил по земле некий дудочник, и как заиграет, бывало, на своей дудке, так все крысы сами к нему сбегаются. А он их в Гальтару уводил, в подземный лабиринт, откудова нет выхода. Там бы они все и сгинули. Эх, кабы знать, где этот дудочник и кто он!

— Анэм, — машинально ответил Дик. — Это не дудка, а охотничий рог.

Охота Ушедших промелькнула перед его мысленным взором: Анэм с рогом, способным зачаровывать раттонов; Лит с мечом, способным их убивать; Астрапэ с луком, чьи молнии не позволяли паразитам сбежать, и Ойдма с жезлом – чтобы вызвать дождь, когда с раттонами будет покончено. Дику как в озарении открылась истина: охота Ушедших не являлась пустой забавой.

— Это был рог Анэма, — повторил он, машинально нащупывая рукоятку фамильного кинжала.

Староста взглянул на него с удвоенным вниманием.

— Вы говорите о старом демоне, сударь? — переспросил он и тяжело вздохнул, качая головой: — Тогда нам совсем беда. Старые-то демоны все повымерли.

У Дика словно что-то сдвинулось в сознании.

— У меня была свора гончих, — сказал он напряжённым чужим голосом. — Натасканных на этих крыс. Если я вовремя доберусь до дома, я пришлю их вам.

— А далеко ли ваш дом? — деловито осведомился староста, оживившись.

— В Гальтаре, — ляпнул Ричард, но тут же поправился: — я хочу сказать: рядом с Гальтарой. В Мо́лло, — произнёс он первое припомнившееся название.

Крестьянин в изумлении вытаращил на Ричарда глаза.

— Да разве вы не слыхали, сударь? Летом-то вся Гальтара ходуном ходила! Там всё разрушено. После землетрясения никого не осталось: кто сразу помер, а кто бежал оттудова без оглядки.

— Динучча наверняка ещё в Молло, — пробормотал Ричард, пряча покрасневшее лицо: всякий раз, когда упоминали землетрясение, он чувствовал себя преступником. Ласково погладив Сону, он добавил: — Я получил от неё известия.

В местном трактире Ричард запасся бурдюками с водой и объёмистой флягой с местным грушевым сидром – пуарэ́, как его называли эпинцы. В прежнее время юноша непременно пожелал бы сравнить его с надорским напитком, изготовлявшемся из яблок, – разумеется, в пользу матушкиной кухни и искусства. Однако теперь он всего лишь с рассеянным удивлением отметил душистую сладость знакомого вкуса. Будь жив Эгмонт, он сказал бы, что сын просто повзрослел. Но Эгмонта Окделла давно не было на свете.

Старогальтарский тракт, когда Ричард выбрался на него, показался юноше ещё более заброшенным, чем он помнил, и трудно узнаваемым. Землетрясение преобразовало окружающий пейзаж. Часть старых каменоломен обрушилась; одни выработки засыпало землёй, зато другие обнажились, зияя глубокими провалами, уводящими в никуда. Ричарду так и не удалось найти пещеру, в которой его держали бандиты, и люк в катакомбы, через который они с Гиллалуном сбежали от капитана Паганаччо. Вероятно, пещера обвалилась, похоронив в себе всех разбойников, за исключением Жана-коновала. Лезть в новые провалы Ричард не рискнул: кто знает, найдёт ли он внутри вход в Лабиринт? К тому же, Сона не могла спуститься в опасные дыры, а Дику не хотелось расставаться с мориской до последнего.

У него была на уме другая мысль. Легенды, читанные им некогда в библиотеке на улице Мимоз, повествовали о храме абвениатов – средоточии древнего язычества. Тайный ход вёл оттуда в подземное святилище, в котором анакс Золотых Земель и четыре Повелителя избирали нового абвениарха. Ричард был уверен: именно в этом подземном зале Лит, воскресший в его памяти, разговаривал с Каталлейменой. Там и следовало искать Оставленную сестру смерти.

Дик не сомневался, что найдёт Каталлеймену в том же месте, в котором оставил её в прошлый раз.

Правда, в прежний свой приезд он не заметил никакого древнего храма. Но это ни о чём не говорило: тогда он провёл в городе слишком мало времени, чтобы увидеть всё.

Ричард въехал в Гальтару на исходе четвёртого дня.

Спешившись, юноша осторожно пошёл по развалинам, внимательно осматриваясь по сторонам и ведя Сону в поводу.

Странное дело! Землетрясение как будто бы совсем не затронуло город. Он разрушался сам по себе, постепенно превращаясь в каменную пыль. Причины его агонии казались не физическими, а метафизическими. Ещё на подъезде к столице Ричард видел множество развалившихся крестьянских лачуг, а вдоль старогальтарского тракта – куски разбитых вдребезги обелисков, однако в самом городе, казалось, не рухнула ни одна развалина, ни одна ветхая колонна, утыкавшаяся в небо как поднятый перст. Камни, лежавшие на земле и преграждавшие ему путь в прошлый раз, казалось, не сдвинулись с места даже на сотую долю бье. Ричард бродил по мёртвым улицам, полным песка и пыли, и думал, озарённый неожиданной и диковинной мыслью:

«Этот город умирает оттого, что его покинули мы».

Он поднялся на Холм Ушедших, надеясь высмотреть с высоты древний языческий храм, способный привести его к Каталлеймене.

Вечер был ясным, но он ничего не увидел.

Сойдя вниз, он обошёл четыре башни, стоявшие по краям площади. Они возвышались как воины, закованные в непроницаемую броню и опустившие забрало. Любой бы пришёл к выводу, что у них никогда не было ни входа, ни выхода. Ричард смутно помнил, как он блуждал внутри Северной – Надорэа, почти потеряв самого себя; помнил, как услышал голос эра Рокэ и увидел монсеньора на пороге, с головы до ног залитого золотым солнечным светом. Однако сейчас он никак не мог отыскать этот порог. Дик долго простукивал камень чуткими пальцами, мысленно прося его отозваться; он всматривался в толщу кладки, закрыв глаза и прижавшись к ней лбом. Тщетно. Северная башня открывалась только мёртвым, он же был беззастенчиво и бесстыдно жив.

Оставив тщетные попытки, Ричард снова взял Сону за поводья и побрёл вдоль улиц, прикрыв глаза. Всего несколько месяцев назад он блуждал внизу по катакомбам, в земляном чреве этого города, и первозданная тьма пожирала его снаружи и изнутри. Был ли он жив тогда? Или он всё-таки умер там, в Лабиринте? Он не знал этого даже сейчас.

Слова молитвы, которую он произносил в своём бреду, пришли ему на память и теперь:

«Прародитель Лит! Я кость от кости твоей, я камень скалы, воздвигнутой тобою… Стань навеки неотделим от меня, отче Лит, как я неотделим от праха, из которого ты вызвал меня».

Ему почудилось, что камни глухо зашептались под его ногами. Сосредоточившись на своих ощущениях, он совершенно забыл об осторожности, но тем не менее, ни разу не споткнулся о лежащие на земле обломки. Может быть, этим он был обязан внимательности Соны?..

Ричард не успел додумать эту мысль: он едва не впечатался всем телом в какое-то препятствие.

Отступив и открыв глаза, Дик увидел перед собой кусок обвалившейся стены, сложенной из больших каменных блоков и некогда богато украшенной. Прежде она явно являлась частью какого-то здания, но теперь стояла совершенно обособленно: слева, справа и позади неё валялось только каменное крошево и крупные обломки.

Может быть, это и был остаток древнего храма? Ричард внимательно осмотрел огрызок кладки: он был высотой в человеческий рост и длиной всего в пару десятков бье. Площадка, над которой он возвышался, казалась сравнительно ровной: под слоем песка Ричард чувствовал старинные каменные плиты. Однако нигде – ни вдоль стены, ни за ней, ни рядом не виднелось ни единого лаза, даже мышиного. Земля здесь затвердела настолько, словно сама обратилась к камень на столетия заброшенности.