Андрей Завадский - День Победы. Гексалогия (СИ)

— И все же спрошу еще раз — зачем такие меры безопасности? — поинтересовался Самойлов, устраиваясь на сидении, кажется, еще более жестком, чем в «Медведе». Вертолет был в десантной модификации, два ряда сидений протянулись вдоль бортов, так что люди находились друг к другу лицом.

Вертолет медленно оторвался от земли, покачиваясь в восходящих воздушных потоках, и Самойлов, глянув в иллюминатор, увидел, как колонна бронемашин умчалась в сторону столицы на полной скорости, рассекая на удивление редкий поток транспорта.

— В Кремле не хотят рисковать, — сообщил полковник Быстрицкий. — А я выполняю приказы, и только. И сейчас мне приказано вас доставить в следственный изолятор в целости и сохранности. Вероятно, ваша смерть была бы на руку многим, и кто-то в Москве понимает это очень хорошо. Прошла информация о том, что так называемые «партизаны» что-то готовят, они наводили справки о времени и маршруте, которым должен был ехать конвой. Но не беспокойтесь, господин министр, сейчас вы в безопасности, пока я и мои ребята рядом с вами!

Вертолет шел на небольшой высоте, метров двести, наверное, и Самойлов в иллюминатор мог видеть квадраты городских кварталов и прямые ровные линии автострад, даже различал иногда ползущие по ним машины, похожие на муравьев, суетившихся вокруг своего муравейника. Чем ближе к самой Москве, тем интенсивнее становилась эта суета. Но город пилоты обошли стороной, словно не хотели пугать обывателей. В прочем, тех давно уже трудно было чем-то испугать.

— Почти прибыли, — сообщил полковник, указывая на серый прямоугольник летного поля. — Сейчас будем садиться.

— Это не похоже на Лефортово!

— Так и есть, — согласился Быстрицкий. — Это тренировочный центр батальона оперативного реагирования столичной полиции, раньше здесь проходил подготовку спецназ ФСИН. Здесь много вооруженных людей, и сюда очень сложно попасть чужаку. На ближайшее время это место станет вашим домом. А переселиться на нары никогда не поздно, — криво усмехнулся полковник.

Вертолет описал круг над военным городком, опустившись в центре посадочной площадки. Со стороны ближайших строений к нему двинулись два «Тигра», сопровождаемые приплюснутой тушей БТР-80, громыхавшего по бетону всеми своими восемью колесами.

Самойлов ощутил легкий толчок, когда вертолет опустился на землю. Еще выли над головой турбины, еще вращались винты, а Быстрицкий уже подталкивал своего подконвойного к выходу:

— Живее, шевелитесь!

Вокруг Ми-8 сомкнулся строй вооруженных до зубов спецназовцев, кажется, готовившихся прямо сейчас отражать массированную атаку врага разом со всех сторон. Небольшая круглая башенка бронетранспортера вращалась из стороны в сторону, поводя спаренными пулеметными стволами.

Сквозь цепь вооруженных бойцов протиснулись двое, которых Самойлов узнал сразу. С первым, облаченным в простой полевой камуфляж, да еще и пистолетную кобуру к поясу прицепившим, причем отнюдь не пустую, он был знаком постольку-поскольку, но уж в лицо главу московского УВД помнил. А вот второго, одетого в гражданское, знал куда лучше.

— Здравствуй, Николай!

Аркадий протянул руку бывшему министру внутренних дел, и сейчас занимавшему тот же, пусть чуть иначе названный, пост. Большими друзьями, они, возможно, и не были, но по долгу службы общались часто и подолгу, считаясь приятелями, как, в прочем, все, входившие в кабинет министров, сформированный Швецовым.

— Вот и свиделись снова, Аркадий. — Фалев, словно сомневаясь, не сразу ответил на рукопожатие. — И как оно, в американской тюрьме?

— Пока сравнивать не с чем, — усмехнулся Самойлов. — Это ты приказал везти меня с такими хитростями что ли? Зачем? Перестраховщиком ты вроде не был никогда.

— Предчувствие, если хочешь. И оно не подвело. Пока вы были в воздухе, решили ничего не сообщать. Наземный конвой попал в засаду между Жуковским и Люберцами. Все, кто там был, погибли, все до единого. А теперь сам решай, прав я был или это перестраховка?

Услышав слова министра, Быстрицкий, никого не стесняясь, зло выругался. Николай Фалев взглянул на него, промолвив:

— Мне жаль ваших людей, полковник!

— Я должен был быть вместе с ними!

— Тогда вы просто сгорели бы заживо в одной из машин. У них не было шансов, конвой расстреляли при помощи ПТУР, с гарантией сто процентов. А так вы остались живы и сможете еще отомстить тем, кто убил ваших бойцов, полковник! Мы этого не оставим, разыщем этих сволочей, кем бы они ни были и где бы ни скрывались теперь!

— Я должен был быть там!

Полковник так и остался стоять возле вертолета, когда несколько дюжих бойцов с масками на лицах окружили Самойлова, уводя его к одному из «Тигров». Бывший премьер лишь обернулся, крикнув через строй:

— Мне очень жаль, полковник! Из-за меня погибли ваши люди!

Быстрицкий не ответил ничего, вместо него сказал Фалев:

— Выходит, на твой счет, Аркадий, мы не ошиблись. Ты знаешь что-то настолько важное, что мертвый кому-то нужнее, чем живой.

— Из обвиняемого я превращаюсь в свидетеля?

— И не думай даже, — жестко возразил глава МВД. — За то, что сделал, ты ответишь по законам. По нашим российским законам, — веско добавил он. — Но если ты еще хоть чем-то способен помочь тому, что осталось от твоей страны, сделай это, смой грех предательства! Я не буду предлагать тебе никаких сделок, но взываю к твоей совести. Она у тебя, надеюсь, осталась?

Аркадий Самойлов ничего не ответил, лишь опустил глаза, стараясь не встречаться с взглядом мрачно сопевшего рядом милицейского полковника, единственного, перед кем сейчас бывший глава правительства России ощущал какую-то неловкость. Фалев, тоже помолчав полминуты, глянул на кого-то, стоявшего за спиной бывшего премьера, коротко приказав:

— Увозите!

Арестованного посадили в бронированный «Тигр», который укатил к серым коробкам казарм в сопровождении бронетранспортера, облепленного спецназовцами в полной экипировке. Фалев, оставшийся на летном поле в компании начальника московской полиции, произнес, уставившись в пустоту:

— Быстрицкого жалко. Мы его людей попросту подставили. Он хороший офицер, опытный, таких немного сейчас. В отряд к себе брал настоящих бойцов, гонял их до седьмого пота, зато всегда о них говорили, как о лучших из лучших.

— Возможно, и неплохо, что так случилось. Людей все же мы найдем и обучим, а Быстрицкий теперь будет служить не за оклад, а за совесть. А куда направить его жажду мести, мы всегда найдем!

Летное поле подмосковной части Внутренних войск опустело. Лишь несколько техников суетились вокруг вертолета, проводя его осмотр, заправляя, чтобы винтокрылая машина была готова к немедленному вылету по первой команде. Воцарившееся всюду затишье никого не обманывало, здесь, как и в других местах, были готовы к бою в любой миг.