Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция (СИ) - Герберт Фрэнк Патрик

Он приложил трубку к уху, отложив курительную трубку в пепельницу.

— Викомб-Финч слушает.

Отчетливый тенор Доэни был узнаваем, даже несмотря на плохую связь, дающую сильный шум и отчетливые щелчки. «Много слушателей», — подумал Викомб-Финч.

— А, это ты, Уай. Проклятая телефонная связь сегодня утром даже хуже, чем обычно.

Викомб-Финч улыбнулся. Последний раз он встречался с Доэни на лондонской конференции по межотраслевому сотрудничеству. Веселый парень с широко поставленными голубыми глазами обладал первоклассным научным умом. Но только во время этих регулярных телефонных разговоров им удалось сформировать то, что Викомб-Финч мог назвать деловой дружбой.

— Дое и Уай.

Они перешли на эти фамильярные обращения после третьего сеанса связи.

— Я убежден, что телефон был создан для того, чтобы научить нас терпению, Дое, — сказал Викомб-Финч.

— Сожми губы, и все такое прочее, да? — сказал Доэни. — Ну ладно, что нового, Уай?

— У нас тут сегодня утром прибывает новый правительственный консультант для проверки наших успехов, — сказал Викомб-Финч. — Я знаю этого парня — это Руперт Стоунер. В науке не слишком хорошо разбирается, но зато прекрасно знает, когда ему хотят втереть очки.

— Стоунер, — сказал Доэни. — Я слышал о нем. Политик.

— Да, до мозга костей.

— Что ты можешь сказать ему?

— Чертовски мало. Подчищаем хвосты, вот что мы делаем. Упорное корпение, которое со временем принесет плоды, но пока никаких больших прорывов, которые нужны Стоунеру и его людям.

— А что эти четверо новичков, которых у тебя прибавилось? Этот американец, Бекетт, — я слышал, это он додумался, как Безумец распространил свою заразу.

— Блестящий парень, несомненно. Я оставил их всех четырех в одной команде. В том, как они работают вместе, что-то есть. Я бы, может, и не назвал этот способ революционным, однако это одна из тех счастливых групп, которые зачастую делают большие открытия.

— Расскажи это Стоунеру.

— Он уже знает. Я надеялся, что, может быть, ты дашь мне какой-нибудь лакомый кусочек, которым мы сможем поделиться с ним, Дое.

Помолчав мгновение, Доэни сказал:

— Мы ведь не скрываем от тебя слишком многого, правда, Уай?

Викомб-Финч распознал это начало, часть тонкого кода, который он с Доэни выработал между строк. Он означал, что у Доэни что-то есть, нечто «горячее», но его начальству может не понравиться, если он расскажет это, но это не имело бы значения, если Викомб-Финч даст понять, что уже знает это.

— Я надеюсь, ты даже и пытаться не будешь, — сказал Викомб-Финч, подхватывая свою роль. — Видит Бог, я не люблю пользоваться шпионами, и уверяю тебя, Дое, что мы с тобой совершенно откровенны.

Смех Доэни затрещал в телефонной трубке. Викомб-Финч мягко улыбнулся. Что же там, черт возьми, есть у Доэни?

— Ну что ж, — сказал Доэни, — это правда. У нас, может быть, появится сам О'Нейл.

Викомб-Финч воспользовался длинным всплеском шумов на линии и резко переспросил:

— Что? Я не слышал этого.

— Безумец. Он может оказаться у нас, здесь.

— Вы задержали этого парня, проводите допросы и всякое прочее?

— Ради Бога, конечно, нет! Я отправил его длинной дорогой в наш центр в Киллалу. Он пользуется именем Джон Гарреч О'Доннел. Называет себя молекулярным биологом.

— Насколько вы уверены? — Викомб-Финч почувствовал, как у него забилось сердце. Неизвестно, кто может подслушивать этот разговор. Очень опасно. Доэни должен ответить на этот вопрос очень правильно.

— Мы не уверены полностью, Уай. Но должен сказать тебе, у меня от него волосы встают дыбом. Мы повесили на него одного из наших лучших людей и, кроме того, священника на случай, если он захочет исповедоваться, а также бедного, потерявшего всех близких мальчика, чтобы он постоянно имел перед глазами результат того, что он совершил.

Викомб-Финч медленно покачал головой.

— Дое, ты ужасный человек. Ты все это подстроил.

— Я воспользовался ситуацией, в которой мы оказались.

— Все равно, это было с твоей стороны чертовски умно, Дое. Совесть — это подходящий ключ к этому парню, если мы можем верить описанию, которое передали американцы. Боже мой! Это все надо обдумать. Признаюсь, я сомневался, когда наши мальчики от «плаща и кинжала» сказали мне об этом.

— Мы не слишком надеемся, но это кое-что для твоего Стоунера.

— Он, наверное, уже знает. Я советую тебе быть очень осторожным, Дое. У О'Нейла могут быть в запасе какие-нибудь новые неприятности… то есть, если это Безумец.

— Белые перчатки, мы так и подходим к этому.

— Чертовски мутная вода, Дое.

Это было напоминание о шутке, которой они обменялись на конференции: мутная вода — самая плодородная для нового урожая.

Доэни немедленно подхватил шутку.

— В самом деле, прямо кипит. Я дам тебе знать, если она станет еще более мутной.

— Американцы, безусловно, оказывают помощь?

— Мы не сообщили им ничего из очевидных соображений, Уай. Перед этим они переслали нам кое-какие материалы… на всякий случай, но они сильно урезаны. Нет отпечатков пальцев, зубной карты. Они сваливают все на Панический Огонь, и, может быть, это правда.

— А если этот… О'Доннел, ты говоришь? Если он действительно тот, за кого себя выдает?

— Мы собираемся устроить ему моральную пытку: третья степень, и все будет сводиться к одному — он должен дать нам новый блестящий подход для исследований.

— Тройной подход? А, ты имеешь в виду случай, если он действительно О'Нейл, и ты не сможешь доказать это.

— Вот именно. Он может дать нам настоящий ключ, попытаться искусственно увести в сторону или совершить диверсию.

— Или прямой саботаж.

— Все верно, как на духу. — В разговор вторгся взрыв шумов, болезненно громкий. Когда он утих, было слышно, что Доэни говорит: — …делает группа Бекетта.

Викомб-Финч посчитал это вопросом.

— Я думаю, парень, на которого стоило бы посмотреть — это тот лягушонок, Хапп. Совершенно запутанная голова. Он скармливает идеи Бекетту, как будто даже играет Бекеттом, использует его вместо персонального компьютера.

— Чтоб мне провалиться! Как говорите вы, бритты.

— Ничего мы такого не говорим, ты, ирландский картофелеед.

Они усмехнулись. Это слабоватые оскорбления, подумал Викомб-Финч, недостаточные, чтобы обмануть слушателей, но это стало у них теперь почти ритуалом, который означал, что они подошли к концу разговора.

— Если мы когда-нибудь снова встретимся лицом к лицу, я расплющу тебе уши своей тростью — если смогу найти подходящую, — сказал Доэни.

По левой щеке Викомб-Финча скатилась слеза. Стереотипы появляются, чтобы над ними смеяться, но можно ли их игнорировать? Может, они играли в эту игру, чтобы не забывать ошибки прошлого — зонтик против трости, нелепость против нелепости. Викомб-Финч вздохнул, и ему показалось, что он услышал эхо этого вздоха от Доэни.

— Я нарисую перед Стоунером картины сахарных фей из Ирландии, — сказал Викомб-Финч, — но этот твой О'Доннел, по-видимому, просто тот, кем он себя называет.

— Молекулярный биолог — это молекулярный биолог, — сказал Доэни. — Мы бы воспользовались услугами даже самого Иисуса, Марии и святого Иосифа, если бы они у нас появились.

— У О'Доннела есть какие-нибудь документы? — спросил Викомб-Финч, как только эта мысль пришла ему в голову.

— Тот дубиноголовый, который командовал отрядом, встретившим его, выбросил его паспорт.

— Выбросил?

— Через плечо в море. Теперь исследовать нечего, чтобы определить, подделка ли это.

— Дое, я думаю, иногда мы становимся жертвами зловредной судьбы.

— Будем надеяться, что для равновесия существует и доброжелательная судьба. Может быть, это группа Бекетта.

— Кстати, Дое, Бекетт и его люди думают, что теория замка-молнии, наверное, путает нас, заводит на боковую тропинку в саду, так сказать.

— Интересно. Я передам это.

— Жаль, что у нас нет ничего более существенного для тебя.