Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция (СИ) - Герберт Фрэнк Патрик

— Значит, у вас нет правительства? — спросил Джон.

— О, все это есть, — сказал отец Майкл. — Но реальная сила у армии, а это означает власть штыков.

Мальчик вернулся к отцу Майклу, где он снова занял свою позицию, шагая сбоку, как будто никуда и не уходил. Его лицо было безмятежно. Джон подумал, что, может быть, мальчик глухой… но нет. Он выполнял устные приказы.

— Боюсь, что здесь всегда была власть штыков, — сказал отец Майкл. — Ничего не изменилось.

— А Пляжные Мальчики являются частью правительства? — спросил Джон. Он чувствовал, как О'Нейл-Внутри ждет ответа.

— У них есть винтовки, — сказал отец Майкл. — И у них есть свои люди в высших эшелонах власти.

Херити сказал:

— Нет, некоторые вещи изменились, священник. Некоторые вещи изменились очень сильно.

— Да, это факт, я согласен, — сказал отец Майкл. — Мы вернулись к феодальным временам. А также к тщетности существования, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Ага, священник оказывается еще и поэт! — сказал Херити.

Джон взглянул на небо, так как свет вокруг них неожиданно померк. Он увидел, что с запада нагнало туч, их темная линия несла в себе предвестие дождя.

— Демократии нет, — сказал отец Майкл. — Может быть, ее никогда и не было, это слишком драгоценное сокровище, которое люди крадут, если его оставить без охраны.

— Но ведь у нас есть в Дублине единое для всей Ирландии правительство, — сказал Херити. — Скажите, отец Майкл, разве это не то, к чему мы всегда стремились? — с лукавой улыбкой он повернулся к священнику.

— Свары и подозрения остались прежними, — сказал отец Майкл. — Мы все так же разобщены.

— Не слушайте его, мистер О'Доннел, — сказал Херити. — Он всего лишь старый, выживший из ума священник.

Мальчик бросил на Херити мрачный взгляд, но заметил это только Джон.

— Это наш очень древний обычай, — сказал отец Майкл, — часть подлинного гэльского безумия. Мы разделяемся, чтобы другие могли завоевать нас. Для викингов мы были легкой добычей, потому что были слишком заняты борьбой друг с другом. Если бы мы когда-нибудь объединились против норвежцев, будь они белыми или черными, мы бы скинули их в море. — Он взглянул на Херити.

— И белокурые ирландцы вообще бы не существовали!

Херити смотрел на него, понимая намек на свое происхождение.

— Норвежцы смешали свою кровь с нашей, — сказал отец Майкл, глядя на пучки светлых волос, выглядывающих из-под зеленой шапки Херити. — Это одно из величайших бедствий истории, смешение берсеркеров с ирландцами! Мы стали великими самоубийцами — готовыми броситься на смерть во имя любой цели.

Джон посмотрел на Херити и был поражен дикой яростью, отражавшейся у того на лице. Руки Херити сжимались и разжимались, как будто он страстно желал задушить священника.

Отец Майкл, казалось, не замечал этого.

— Это была дурная смесь во всех отношениях, — сказал он. — Она сгноила общинные корни ирландцев и выродила то, что было лучшими чертами в норвежцах — их чувство товарищества.

— Замолчи, ты, безумный поп! — проскрежетал Херити.

Отец Майкл только улыбнулся.

— Обратите внимание, мистер О'Доннел, что у этой смешанной породы осталась только жадная преданность себе и развязность в использовании любых преимуществ для собственной славы.

— Вы закончили, святой отец? — задал вопрос Херити, едва владея своим голосом.

— Нет, я не закончил. Я собирался высказать мысль о том, что существовали древние связи между нами и жителями Нортамбрии, которые жили прямо в сердце этих проклятых бриттов на другом берегу. Викинги разорвали и эту связь. И если взглянуть на вещи глубже, мистер Херити, мы сделали это с собой сами, отказавшись объединиться и позволив викингам завоевать нас!

Херити больше не мог сдерживаться. Он выпрыгнул вперед, развернулся и нанес сокрушительный удар в висок отца Майкла. Священник упал на мальчика, и оба они рухнули на дорогу.

Мальчик со сжатыми кулаками попытался вскочить на ноги и, очевидно, атаковал бы Херити, но отец Майкл удержал его.

— Спокойно, парень, спокойно. Насилие не даст нам ничего хорошего.

Злость мальчика медленно унялась.

Отец Майкл тяжело поднялся на ноги, отряхнул дорожную пыль со своей черной одежды и улыбнулся Джону, не обращая внимания на Херити, который стоял со сжатыми кулаками, с пустым и вопросительным выражением на лице, как будто ожидая нападения с любой стороны.

— А это наглядный урок того, о чем я говорил, мистер О'Доннел, — сказал отец Майкл. Он обернулся и помог встать мальчику, затем посмотрел на Херити. — Теперь, когда вы показали нам всю свою силу, мистер Херити, может быть, мы пойдем дальше?

Ведя мальчика за руку, отец Майкл обошел Херити и направился дальше по дороге, которая теперь поворачивала влево через хвойные заросли и становилась более пологой.

Джон и Херити пошли следом за ним, при этом Херити свирепо глядел на спину священника. У Джона было ощущение, что Херити чувствовал себя побежденным.

— Теперь, что касается англичан, — сказал отец Майкл, как будто не было никакого перерыва, — по радио нам говорят, мистер О'Доннел, что у них там два парламента — один в Данди для шотландцев, а другой в Лидсе для галлов с юга.

— Сознание того, что у бриттов тоже чума, — пробормотал Херити, — и что они разделились на север и юг, — одна из немногих радостей, которые у нас остались.

— А что слышно из Лондона? — спросил Джон.

— Боже мой! — сказал Херити повеселевшим голосом. — В Лондоне до сих пор правит толпа, как говорят. Точно так же было бы и в Белфасте, и Дублине, если бы армия позволила этому произойти.

— Значит, в Англии нет армии?

— Что касается этого, — сказал Херити, — говорят, что они допустили анархию в Лондоне, потому что никто не хочет идти и расчищать его. Это совсем в духе бриттов, да?

— А из Ливии ничего не слышно? — спросил Джон. Он обнаружил, что ему доставляет удовольствие чувствовать, как священник и Херити соперничают за первенство.

— Кому есть дело до язычников? — спросил Херити.

— Богу есть дело, — сказал отец Майкл.

— Богу есть дело! — фыркнул Херити. — Вы знаете, мистер О'Доннел, первое, что произошло в Ирландии — это ввод ограничивающих законов. Лицензионные участки, согласие взрослых, ограничение скорости, кодекс об одежде, воскресные запреты и все такое прочее. А новый закон прост: если тебе нравится что-то, делай это.

Отец Майкл обернулся к Херити и раздраженно заметил:

— Люди все также должны заботиться о своих бессмертных душах, и не забывай это, Джозеф Херити!

— Для тебя, священник, мистер Джозеф Херити! И, может быть, ты покажешь мне теперь свою бессмертную душу? Ну-ка, покажи ее мне, папистская свинья! Покажи ее!

— Я не буду слушать такие богохульства, — сказал отец Майкл, но голос его был тихим и упавшим.

— Отец Майкл выполнял свои пастырские обязанности в Мейнуте в графстве Килдар, — сказал Херити веселым голосом. — Расскажи мистеру О'Доннелу, что случилось в Мейнуте, священник.

Джон взглянул на отца Майкла, однако священник отвернулся и шел, опустив голову, читая тихим, бормочущим голосом молитву, из которой можно было разобрать только отдельные слова: «Отче… молитва… даждь…» Потом, громче: «Господи, помоги нам обрести наше братство!»

— Братство отчаявшихся, — сказал Херити. — Это единственное братство, которое у нас сейчас есть. Некоторые ищут утешения в пьянстве, некоторые — в чем-то другом. Это все одно и то же.

Они уже почти добрались до перевала у конца долины, каменные стены изгороди были покрыты куманикой, листья которой были испещрены жучками. С левой стороны, за стенами, виднелись низкие постройки, обгорелые руины фермерского дома, инвентарь во дворе был ржавый и разбитый, столб электропередач наклонился под неестественным углом над помятой металлической крышей пристройки. Все указывало на безумство разрушения, которое Джон видел с самого первого дня своего появления здесь.