Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция (СИ) - Герберт Фрэнк Патрик

— Я заказал немного ланоксина, но мы еще обсуждаем это. На Дорену он не слишком подействовал.

— Вскрытие, — прошептала Фосс. — Ищите фибробласты.

Он кивнул.

— Боже, — сказала она. — В печени ощущения, как в использованном футбольном мяче.

Бекетт сделал пометку.

— Вы пробовали интерферон… Дорене? — прошептала Фосс.

— Да.

— И что?

— С тем же успехом можно было применять дистиллированную воду.

— Я заметила, что моя сиделка — мужчина. Насколько плохо обстоят дела с другими женщинами?

— Плохо.

— Что вы делаете?

— Мы перекрыли все помещения. Нам повезло, что этот комплекс строился так, чтобы противостоять радиоактивному заражению.

— Думаете, любая из них может подхватить чуму?

— Слишком рано что-то говорить.

— Есть ли какие-то идеи насчет того, как это сюда попало?

— Любой из нас мог занести это. Лепиков думает, что это он. Он говорит, что никак не может связаться со своей семьей в Советском Союзе.

— Данзас из Бретани, — прошептала Фосс.

— Но он уже давно там не был.

— Лепиков, — сказала она. — Он получил все виды инструктажа, прежде чем был послан сюда. Годелинская на это жаловалась. Специалисты, эмиссары… Лепиков уверен, что у него ослабленная форма.

— У вас есть какие-нибудь симптомы? — спросила она.

— Небольшой насморк и легкая лихорадка, но это было еще пять дней назад.

— Пять дней, — прошептала Фосс. — А я уже умираю.

— Мы предполагаем, что инкубационный период не больше трех или четырех дней, — пояснил Бекетт. — Может быть, даже меньше. Мужчине может потребоваться пара дней, чтобы стать активным носителем.

— Легкая форма для мужчин, смертельная — для женщин, — прошептала Фосс, потом громче: — Этот Безумец — грязный сукин сын! Они все еще думают на О'Нейла?

— Никто в этом больше не сомневается.

— Думаете, он тоже носитель?

Бекетт пожал плечами. Не было смысла рассказывать ей про Сиэтл и Такому. С нее и так достаточно.

— Я бы хотел свести воедино ваши симптомы.

— Может быть, на это времени у нас больше не будет, так что давайте сейчас.

— Не сдавайтесь, Ари!

— Вам легко говорить, — она молчала почти целую минуту, потом сказала:

— Расстройство желудка в то утро, когда я чувствовала себя возбужденной. Потом жажда. У Дорены было то же самое?

— Идентично.

— Головная боль. Боже, временами это просто невозможно терпеть. Сейчас еще сносно. Вы даете мне какое-то обезболивающее через капельницу?

— Пока нет.

— У меня болят соски, — сказала Фосс. — Я вас уже просила, чтобы вы сделали лучшее чертово вскрытие в своей жизни?

— Я помню.

Тихонько зашел Данзас и шепнул Бекетту:

— Дорена Только что умерла.

— Я слышала, — сказала Фосс. — Вот еще одно, Билл. Обостренный слух. Все так чертовски громко! Вы можете привести мне рабби?

— Мы пытаемся, — начал Данзас.

— Прекрасное время для меня вернуться к… Проклятье! Мой трахнутый желудок в огне! — Она посмотрела мимо Бекетта на Данзаса. — Этот Безумец просто грязный садист. Он должен знать, в какой муке умирают его жертвы.

Бекетт раздумывал, не стоит ли ей рассказать о том, что большинство женщин впадали в кому и умирали, не просыпаясь. В конце концов он решил об этом умолчать. Не было смысла демонстрировать, что попытка сохранить Ариене жизнь лишь продлевала ее боль.

— О'Нейл, — прошептала она. — Интересно, чувствовала ли его жена какую-нибудь… — Фосс закрыла глаза и замолчала.

Бекетт приложил ладонь к артерии на ее шее. Он наклонился к монитору: кровяное давление шестьдесят на тридцать. Пульс падает.

— Каждый антибиотик, опробованный нами на Дорене, только ухудшал ее состояние, — пояснил Данзас. Но, возможно, мы могли бы попробовать какие-нибудь хемо-препараты…

— Нет! — Это была Фосс, голос ее был неожиданно громким и резким. Она повернулась и пристально посмотрела на Бекетта. — Ничего не рассказывайте моему мужу про боль.

Бекетт проглотил комок в горле.

— Я не буду.

— Скажите ему, что это было очень легко… очень спокойно.

— Может быть, немного морфина? — предложил Бекетт.

— С морфином я не смогу думать. А если я не смогу думать, то не смогу и рассказывать вам, что со мной происходит.

В комнату вошел санитар в белой куртке поверх армейской формы. Это был молодой мужчина с мелкими невыразительными чертами лица. Его именная бирка гласила: «Диггинс». Он перепугано уставился на неподвижную фигуру Фосс.

Бекетт мрачно посмотрел на него.

— Вы ищете подходящий тип крови с ослабленной инфекцией?

— Да, сэр. У донора подтвержденная инфекция мочевого пузыря. Он уже на кушетке.

— Количество лейкоцитов? — спросил Бекетт.

— Доктор Хапп сказал, что достаточно высокое. Точных цифр у меня нет.

— Тогда давай его сюда. Он просто вызвался сдавать кровь.

Диггинс остался стоять на том же месте.

— Это правда, сэр, что мы все переносчики этой штуки? Все мужчины здесь?

— Вероятно, — буркнул Бекетт. — Тот донор, Диггинс.

— Простите, сэр, но снаружи задается масса вопросов… закрытые двери и все такое.

— Нам придется это просто выдержать, Диггинс! Вы собираетесь доставить сюда донора?

Диггинс немного поколебался, потом сказал:

— Я посмотрю, что я могу сделать, сэр.

Он повернулся и поспешил прочь из комнаты.

— Дисциплина катится к черту, — улыбнулась Фосс.

Бекетт посмотрел на монитор — пульс восемьдесят три, кровяное давление пятьдесят на двадцать пять.

— Какое у меня давление? — спросила Фосс.

Бекетт сказал ей.

— Так я и думала. Я испытываю некоторые затруднения с дыханием. Мне холодно. Дрожат ли у меня ноги?

Бекетт приложил руку к ее правой ступне.

— Нет.

— А ощущение именно такое. Знаете, Билл, я кое-что поняла. Я не боюсь смерти. Умирание освободило меня от всего дерьма. — Фосс замолчала, потом добавила слабым голосом: — Не забудьте, дружок — лучшее чертово вскрытие…

Не услышав продолжения, Бекетт взглянул на монитор. Он мог почувствовать, как ее пульс угасает под его рукой. Монитор показывал десять ударов в минуту, и частота продолжала снижаться. Кровяное давление резко упало. Как раз пока Бекетт смотрел на приборы, он почувствовал, как пульс замер под его пальцами. Монитор издал резкий и продолжительный электронный визг.

Данзас обошел вокруг кровати и отключил приборы.

В наступившей внезапно тишине Бекетт снял свою руку с шеи Фосс. По его щекам катились слезы.

— Будь он проклят! Будь он проклят! — бормотал он.

— Мы договорились, что будем проводить вскрытие в операционной, — сказал Данзас.

— Отвяжись, ты, кровожадный французский зануда! — заорал Бекетт.

Глава 17

— Конечно, мистер президент, — заявил генеральный секретарь, — можно найти какой-нибудь способ, чтобы спасти то, что осталось от вашей Команды в ДИЦ. Кажется, они там прекрасно сработались.

Генеральный секретарь. Халс Андерс Берген, был норвежцем, получившим образование в Англии. С мужчиной на том конце телефонной линии он сыграл множество партий в гольф, во время которых они были друг для друга Хабом и Адамом. Но сегодня Адам Прескотт твердо уселся в своем кабинете президента Соединенных Штатов. В его голосе уже не осталось и следа дружеской теплоты.

«Что его так тревожит, помимо очевидного?» — размышлял Берген. Было что-то, о чем Прескотт не желал говорить без сложных предварительных переговоров. Президент выглядел весьма рассеянным. Зачем ему беседовать о процедурах стерилизации зараженных районов в то время, когда обсуждается трагедия в Денвере? Эти процедуры были выработаны и приняты всеми участниками. Не может ли быть чего-нибудь нового в издержках?