Сын помещика 3 (СИ) - Семин Никита

— Была бы ваша яхта повыше, можно было просто выше ватерлинии его поставить и прямой сброс сделать, — задумчиво крутя ус, прокомментировал мой набросок Савва Глебович. — А так — только вручную выносить.

В принципе и я склонялся к такому варианту, хоть он мне и не нравился. Но и совсем без туалета нельзя. А вдруг «припрет»? Не с борта же свешивать задницу?

— На день дольше могут работы растянуться, — заметил в конце нашего обсуждения по изменениям внешнего облика яхты, корабельный мастер.

— На день — не страшно, — заверил я его.

Мы ударили по рукам, и в приподнятом настроении я отправился в усадьбу. Еще два-три дня и наконец-то все будет готово!

Глава 21

26 — 28 июля 1859 года

Неожиданная передышка в строительстве стала для Тихона подарком судьбы. Конечно, поджечь лесопилку в момент, когда все отдыхают и разбрелись по округе — это испытывать удачу на прочность. Многое может пойти наперекосяк. Его могут заметить в момент поджога, или затушить вовремя, не допустив большого ущерба, чего требовал князь. Зато сейчас, пока Тихона не дергал Терентий, можно было все подготовить. Для начала — опрыскать скипидаром стену лесопилки. Сделал это Тихон со стороны речки, где стояло водяное колесо. Как ни странно, но именно эта сторона меньше всего была на виду. Даже большое окно во всю его сторону не мешало скрытно подойти к углу и тщательно смочить тот горючей жидкостью.

Сам скипидар найти было несложно — рядом с лесопилкой накопали ям для получения смолы. И хозяйственный мастер лесопилки Михей не поленился сделать в одной из них натуральную печь с отводом паров в отдельную емкость. А пары при тлении древесины — это скипидар и есть. В общем, сложнее было найти бутылку какую, чтобы его набрать из бочки. Для надежности Тихон не поленился свою портянку на тряпки распустить и в том скипидаре обильно вымочить, приткнув потом тряпки в тот же угол с наружной стороны. Теперь стоит поднести лучину — все тут же вспыхнет. Да и само здание лесопилки не первый год стоит, бревна успели в нем подсохнуть, так что гореть будет на загляденье. Оставалось самое важное — поджечь так, чтобы никто на самого Тихона и подумать не смог. Лучше даже подставить кого или на несчастный случай свалить. Правда сложно свалить на несчастный случай, когда угол здания разом полыхнет и повалит густой черный дым. Потому и решил Тихон все сделать ночью, когда все спят и цвет дыма особо не видно будет. Да и как быстро разгораться начало — тоже мало тогда кто поймет.

Но чтобы никто случайно посередь ночи ему не помешал, необходимо было дождаться прибытия подвод с новым кирпичом. После тяжелого труда все мужики спали как убитые — в этом Тихон успел неоднократно убедиться, когда вставал в темноте, якобы «отлить» сходить. Что тоже было продумано — никто не удивится, если даже проснется вдруг, куда это он на ночь глядя побежал. Приучил уже, что если в туалет местный пойдет, то в потемках там такой грохот наведет, что всю артель разбудит. Вот Кузьма Авдеевич ему лично и приказал, коли приспичило — на улицу бежать, да других не будить.

Подводы с кирпичом прибыли только вечером на следующий день с момента начала простоя.

— Все решится следующей ночью, — прошептал себе под нос Тихон, помогая разгружать кирпич.

Ему уже до чертиков надоело жить с артелью, слушать недовольный тон Терентия, да строить из себя дурачка. И скорое завершение наказа князя с последующей оплатой грели его душу, придавая сил для последнего рывка.

Жить у тети было скучно. После разговора с Саввой Глебовичем каких-то дел у меня в Дубовке не осталось. Я даже Маргариту Игоревну на следующий день навестил, чем очень удивил ее.

— Роман Сергеевич? — открыла она передо мной дверь своей квартиры. — Вот уж сюрприз.

— Надеюсь, в этот раз я вам не помешал? — с улыбкой спросил я, намекая на прошлый свой визит, когда застал ее в компании мужчины.

— Нет, я одна. Проходите.

Во время чаепития мы поделились новостями. Госпожа Угорская сейчас работала над заказом для тети — шила новые костюмы к предстоящему спектаклю. Мне она их отказалась показывать.

— Софья очень бдительно охраняет секреты своих новых постановок. Даже с меня взяла клятву, что я ни словом, ни делом не только не обмолвлюсь о ее новом представлении, но и костюмы буду скрывать. По ним знающий человек легко сможет угадать будущую постановку. Даже по отдельным элементам. Приходится вот себя ограничивать в приеме гостей, — вздохнула она.

И да, мы сейчас сидели на ее кухне, так как в зал она меня не пустила — там костюмы лежат.

— Наверное, стоит подрядиться рисовать для тетушки реквизит, тогда буду в курсе новинки, — посмеялся я.

— Уверена, у вас вышло бы гораздо лучше, чем у нынешнего художника. Но что мы все обо мне, да обо мне? Как вы живете?

Вкратце и я поделился с ней новостями. В том числе о своей яхте рассказал. Глаза женщины загорелись от предвкушения.

— Вы обязаны мне ее показать, как закончат ее ремонт! — заявила она. — И я была бы вам безмерно благодарна, если позволите прокатиться вместе с вами хотя бы вдоль берега нашего города.

— Как-нибудь обязательно прокатимся, — усмехнулся я в ответ. — Но в ближайшее время ничего не могу обещать. Я и так задержался из-за этой яхты безмерно. А дома дела не ждут. Мне еще нужно наших соседей, Уваровых, навестить с ответным визитом.

— Ловлю вас на слове, — озорно заулыбалась Маргарита Игоревна. — Пусть не сейчас, но позже обязательно прокатимся с вами по Волге.

Одежду для себя я тоже заказал. Чуть подумав, попросил Маргариту сшить мне свободные бриджи до колен и рубашку с коротким рукавом. Все из белого хлопка и в двух экземплярах. Бриджи в этом времени были вполне известны и ничего нового я тут в местную моду не привнес. Зато длина рукава у рубашки вызвала удивление у швеи.

— Зачем так коротко? Так никто не носит, Роман.

— Буду в этой одежде на яхте отдыхать. Ветерок обдувает, можно даже искупаться прямо в них. Для меня яхта ассоциируется с чем-то легким, воздушным. Как представлю, как она парит по волнам, так самому словно птицей хочется себя ощутить. Сами понимаете, в тяжелом костюме это сложно.

— А вы романтик, — заблестели глаза Угорской. — Жду не дождусь, когда вы станете чуть старше. Я буду рада свиданию с вами. И возможно даже чуть больше…

Я предпочел сделать вид, что не понял ее намеков. Она уже не в первый раз их делает, уж такой она человек. Еще немного поговорив, я покинул гостеприимную хозяйку и вернулся в усадьбу, по пути прикупив еще тетрадей и холстов с красками. Портреты рисовать мне уже надоело, а вот корабли я еще не изображал. Вот и пойду завтра в порт — займу себя написанием полноценных пейзажей. Заодно и посмотрю, насколько далеко ремонт продвинулся.

В остальном ничего нового день не принес.

Кузьма Авдеевич проснулся от того, что ему стало холодно. За окном свистел ветер, предвещая холодную погоду следующим днем.

«Как бы ливень не пошел, — подумал бригадир артели. — Тогда работы придется прекратить, пока он не закончится».

Вот только ветер ветром, а дуло так, словно не в закрытой комнате лесопилки мужик спал, а прямо под открытым небом. Здоровяк привык располагаться возле выхода — так своих рабочих проще контролировать: кто вернулся на ночлег, а кто еще гуляет. Особенно это важно в городе, где кабаки есть. Были у Кузьмы в бригаде мужики, любящие закладывать за воротник. Работящие, и руки у них из правильного места растут, но слабые к хмельному напитку.

— Опять Тихон до кустов убежал, — пробурчал мужик, разобравшись, что дует из приоткрытой двери.

Встав, чтобы крикнуть молодого парнишку, уже заработавшего славу недотепы и увальня, да закрыть дверь, Кузьма Авдеевич нос к носу столкнулся с парнем. Тот испуганно уставился на бригадира, замерев перед ним, как мышь перед котом.

— Ты чего? — тихо прошептал здоровяк.