Сын помещика 3 (СИ) - Семин Никита

— Неплохо, — безразличным голосом сказал отец.

— Ты такой из-за состояния мамы? — не выдержал я все же и спросил его в лоб.

Он снова глянул на меня без всякого выражения, но все же ответил на вопрос.

— Ты и этого не помнишь, да? — получив в ответ мое пожатие плечами, он продолжил. — Твой дед, Алексей Ионович, был против нашего с Ольгой брака. Уже подыскал ей партию, пошли предварительные договоренности, а тут — я. Мы с ней познакомились на новогоднем балу у губернатора и влюбились. Я был достаточно настойчив, чтобы в итоге Ольга вышла за меня. Алексей Ионович хоть и уступил в этом вопросе, но с тех пор с Ольгой почти не общался. Обиду затаил на непослушную дочь. Даже когда ты появился, а потом Люда да твои младшие братцы — и то, даже весточки с поздравлениями не прислал. Только от Евгения мы и знали, что у них творится. Он очень любит твою маму и переживал о ее размолвке с Алексеем Ионовичем как бы ни больше, чем они сами.

Отец прервался, чтобы сделать новую затяжку.

— Помнится, Ольга делилась, что последние слова, которые она в сердцах сказала своему отцу, были о том, что даже на похороны она не придет. Сказала это в запальчивости, когда уже перед самым нашим венчанием Алексей Ионович в последний раз пытался ее переубедить. Потом-то жалела об этом, но слово — не воробей. В итоге так и не общались. И видишь, как получилось… Эх, — вздохнул он и поднял на меня тяжелый взгляд. — Теперь понимаешь, насколько ей важно было, чтобы мы с тобой не дошли до такой же ссоры?

Так вот почему мама вообще согласилась сделать вид, будто отец никого и не пытался в койку затащить! И вообще — словно и не было того случая. Никаких скандалов ему не устраивала, сейчас ведет себя, как ни в чем не бывало. Все ради того, чтобы и мы забыли тот эпизод. Особенно я.

— И что теперь? — спросил я, имею в виду состояние мамы.

Но отец меня понял правильно.

— Дай ей время принять эту новость. На похороны она уже не успела. Все, как и «обещала» Алексею Ионовичу.

— Хорошо. Так что ты думаешь по поводу изделия? Просто «неплохо» и все? Будет такое продаваться?

Отец нахмурился вначале, а затем помотал головой, словно отряхиваясь, как кот.

— Ты прав, нечего хандрить, — с уже гораздо большим интересом он снова взял кролика в руки. — Поверхность шершавая, — заметил он тот же недостаток, что и я. — Но слеплено искусно. И сколько времени это все заняло?

— Я не засекал, — признался я. — Но у меня тут мысль пришла…

И дальше я изложил отцу свое видение, как можно наладить массовое производство однотипных фигурок. Также показал ему исчерканные моими размышлениями об устройстве мастерской листки, которые я прихватил с собой.

— Сам понимаешь, кирпича тогда нужно больше закупать. Но зато в перспективе мы можем стать главными производителями игрушек в губернии! Для всех слоев населения.

Глаза отца от нарисованных перспектив загорелись. Он быстро переключался с грустной новости на рабочий лад и мысленно представлял все то, что я ему обрисовал.

— Благодаря «формам» можно менять внешний вид изделий хоть раз в месяц! Делать коллекционные партии. Ограниченный тираж игрушек с нашим клеймом. И заранее предупреждать об этом. Со временем такие «тиражи» будут лишь расти в цене, что привлечет внимание любителей собирать коллекции. Можно делать тематические «линейки» игрушек: скажем, ряд из кроликов, лисичек, волчат и медвежат. Полная коллекция — собрать весь ряд. Потом меняем тираж на другой вид игрушек — к примеру, оружие. Мечи там, секиры, даже пистоли можно сделать. Снова линейка из таких игрушек ограниченного количества, и опять меняем.

— Добро, добро, — закивал отец. — Смотрю, ты всерьез этим занимаешься. Не блажь минутная у тебя.

— Ну раз взялся за дело, надо делать его хорошо, — развел я руками с улыбкой.

— Правильный подход. Ладно, — хлопнул он рукой по столу. — Будем строить эту твою «мастерскую». Убедил.

— А нам разрешение на производство никакое не потребуется? — задал я тревожащий меня вопрос.

— Мы же не ремесленники какие, или купцы, — усмехнулся отец, закрывая этот вопрос.

Вот оно как. Получается, для простых людей, не благородного происхождения, все же некий вид «лицензии» необходим. А вот аристократы такого ограничения не имели. Учтем. Далее мы обсудили, кто и за что из нас будет отвечать в организации такой мастерской. Отец взял на себя обязательства найти нам артель, да поговорить насчет сбыта игрушек — не только ведь на ярмарки их отправлять, как мы хотели изначально, при таком подходе придется. Надо с каким держателем магазина договориться, чтобы там наши игрушки выставлялись. И все равно пусть регистрировать новое производство не придется, но какие-то бумаги по его оформлению сделать надо — чтобы то же самое «клеймо» мы могли бить на игрушки. С меня же был подробный план будущей мастерской, по которому уже будет работать артель; набор рабочих и мастериц в нее; планирование распорядка трудового дня, да и вообще всех этапов деятельности нового предприятия. То, чем я и так уже занялся.

Закончив с этим, мы пошли в столовую. Время обеденное и оба уже проголодались. Да и не только мы. Марфа с Евдокией уже накрывали на стол и на запахи еды из своих комнат выползли младшие дети. Лишь мамы не было. Она ушла в родительскую комнату, и оттуда раздавались переборы гитарных струн, а потом тихая и грустная мелодия. Трогать ее и звать обедать никто не стал.

Уже когда все поели, отец позвал Митрофана.

— Ну что, готово все? — спросил он мужика, стоило тому зайти в дом.

— Да, барин, только твоей отмашки и ждем.

— Пошли тогда, — двинулся отец к выходу.

Я тоже решил посмотреть, как работает конная жатка.

Когда мы вышли на задний двор, стало понятно, почему отец приказал впрячь лошадь в аппарат заранее. А все потому, что здесь она двигалась позади жатки, толкая ее вперед, а не тянула за собой. Как-то до этого, когда покупали, я не особо обратил внимания на такую тонкость.

Сама жатка отличалась от той же конной косилки довольно серьезно. Лишь одно их объединяло — режущие ножи в нижней части аппарата. Но у жатки в отличие от косилки над режущей частью нависал «цилиндр». Он был собран из двух колес по бокам, соединенных поперечными пластинами. Этот «цилиндр» назывался «мотовило», и при движении, вращаясь, прижимал стебли ближе в жатке, чтобы после среза они падали на приемную часть — наклонно расположенное сразу за ножом полотно-транспортер. Продвигаясь по этому полотну, срезанная масса потом скидывалась в сторону. По идее, можно было и сразу на телегу ее кидать, если та рядом движется. Собственно, такой вариант мы и решили опробовать.

— Потом все равно молотить придется, — заметил отец, когда мы стояли рядом с полем и наблюдали за работой жатки.

— Да, жаль, что пока нет у этого аппарата возможности сразу отделять зерно от колосьев и стеблей.

— «Пока»? — хмыкнул отец.

— Уверен, скоро и это придумают, — ответил я.

Скорость сбора урожая с помощью жатки выросла значительно. Настолько, что отец даже запереживал:

— Это чем же мне с душ теперь барщину собирать?

— Не нравится, что они не заняты? — рассмеялся я.

Он мне сейчас типичного армейского старшину из анекдотов напомнил — ну, который приказывает «копать отсюда и до обеда» по принципу «чем бы солдат ни занимался, лишь бы… кхм, устал».

— Раз должны повинность отрабатывать, то и нечего им спуску давать, — пробурчал отец.

— Когда лесопилку нам улучшат, да дерево от Михайлюка пойдет — кто те бревна станет от берега до лесопилки таскать? — намекнул я на возможное применение силам высвободившихся крестьян. — Или нам специально грузчиков нанимать для того?

Глаза папы расширились в удивлении.

— А ведь верно говоришь! Не подумал я о том.

Оставив Ивана работать дальше, мы вернулись домой. Мама все еще хандрила и насколько это затянется, я не знал. Но если завтра будет в том же настроении, то попытаюсь ее все же вытянуть из этой меланхолии. Зато пока появилось свободное время, позвал Пелагею. Раз уж пообещал ей усилить ее обучение, надо выполнять данное слово.